Чиста пацанская сказка - 2
Шрифт:
— Д-да… — почему-то сразу поверил новому фюрсту пастор Шланг.
— Опять не понял. Ты корешку в пивной отвечаешь?!
— Д-да, ф-фюрст…
— Прекрасно, патер. Значит, гуманизм пока отложим. — улыбнулся фюрст, отпуская полуоторванный воротничок.
— Я… мне можно идти?
— Куда? — снова удивился новый фюрст.
— Г-готовить п-празд-дник…
— Вы что, дорогой патер? Зачем? Уж с этим-то крестьяне превосходно управятся и без пастырского попечения. У вас другое положение в обществе, дорогой Шланг. Вы такая же власть, как и я — только духовная, не правда ли? И потом, вы же еще не узнали, зачем я вас пригласил.
— Я весь внимание, мой фюрст.
Марат
— Патер, ваша должность предполагает помощь населению, не так ли? Отлично. Значит, вы не можете оставаться в стороне от борьбы с заблуждениями относительно как властей земных, так и их представителей. Я читал в бумагах на фюрстсткую должность, что в особо тяжелых случаях здесь принято вешать — за шею и за ребро; еще как-то колесовать, я еще не знаю, как это дел…
Пастор торопливо перебил Марата, активно не желая развития столь неприятной темы:
— О майн фюрст! Эта норма формально существует, да; но фактически ее применяли последний раз еще…
— Кто сказал, что в последний? — ответно перебил пастора Марат. — Насколько я понимаю, это уже моя компетенция, дорогой патер. Но. Мне не очень хочется быть столь щепетильным в исполнении Хода. Наша с вами задача — не наказывать, но предупреждать! Уберегать склоняющихся ко греху, вовремя информируя соответствующие инстанции, вовремя поправлять встающих на скользкую дорожку, профилактика и еще раз профилактика, дорогой патер! Вы согласны, что это ваш долг как перед Кул-Тху, так и предо мной лично?
Отчетливо расслышав в теплом тоне фюрста возможность немедленного сеанса гуманизма, патер торопливо подтвердил — да, конечно же долг, а как же. Пяток золотых, подкрепляя рефлекс, перекочевал из кармана фюрста в рукав стихаря, и повеселевший Шланг величаво зашагал в массы, исполнять пастырские обязанности. Фюрсты же, сохраняя приличествующее достоиство, направились в Администрацию — подписывать бумаги.
— Как вам наш пастор? — въедливо поинтересовался у нового фюрста старый, набивая трубочку Маратовским исфаганским; у него не особо выходило контачить с малость приборзевшим священнослужителем.
— Посмотрим, на показатели… — уклончиво ответил новый, и в свою очередь, задал вопрос, что называется — на засыпку:
— А че у нас с резиденцией?
— Ну-у, замок в опись перетаваемой недфижимости не входил, и я не знаю, каким…
— Не, погоди. Я на замок не претендую, но жить-то мне где-то надо. Ты где жил, когда сюда руководить приезжал?
Не особо утруждавшийся менеджментом барон приезжал в Цвайбире исключительно «на охоту» — так он называл секретные пьянки с цвайбирскими молодками, когда еще жива была его жена и приходилось шифроваться. Для пущего удобства неподалеку от села он выстроил «охотничий домик», который, впрочем, давненько уже не навещал — годы… Фюрст тут же закрутил задом — не мешало бы сперва вывезти оттуда пару возов имущества, прежде чем передавать новому владельцу, однако быстро спекся под напором контрагента, закаленного базарной практикой Шэнь Си и Гу Ань-дуня: …Эх, опять из семьи, а ведь не с неба упало, куплено ведь, за денежки…
Однако, вытянутым лицо достойного барона оставалось недолго: вначале его осветила вспышка потаенного озарения, тут же, впрочем, усомнившегося в ценности совершенного открытия; но так как родословная нашего храброго дворянина отнюдь не высасывалась из пальца рыночным писарем, озарения с сомнениями быстро сменило знаменитое тифтонское упрямство. С некоей толикой крестьянской хитрецы, заметим. Воспользуюсь авторским всемогуществом и приоткрою полог тайны над столь
Загадочно улыбаясь, фюрст сообщил Марату:
— Дорогой сосед, вы не будете возражать — я собираюсь отдать теперь уже вашим людям несколько распоряжений по устройству ночлега?
… Че-то ты сука задумал… — насторожился Марат, соглашаясь и благодаря за любезность. — … «Дорогой сосед», муси-пуси… Че тебе, интересно, надо с меня, а? Завалить меня ты обосрешься; за столом рядом будем — не отравишь, че тогда?…
Остановившись на крыльце поселковой Администрации, тойфель подозвал пробегавшего с корзиной стаканов крестьянина, одновременно любезно пропихивая Марата внутрь. Догадавшись в чем дело, Марат перестал вежливо упираться типа «только после вас», и прошел в сени, превращаясь в слух. Надо сказать, что не очень-то это помогло — фюрст тараторил как пулемет, да почти шепотом, да через слово употребляя диалектизмы. Единственное, что удалось дешифровать, был приблизительный общий смысл. Сперва речь и впрямь шла о Маратовом расквартировании, но затем замелькали «фройляйн» и «шнеллер»… Ага. Фройляйном по шнеллеру, значит. Единственную девственницу авторитетства срочно подтягивают на мероприятие. Интересно, почему — единственная девственница? На грозного папу наш фюрст не тянет, значит — страшна, как крокодил, не иначе… — с облегчением понял Марат. — … Ну, че. Понял я тебя, сосед. Жалаешь меня подженить. Чтоб деревенька из семьи не ушла, да?..
Марат уже давно забыл — как это, быть женатым: оба его залета случились задолго до известных читателю событий, приведших его на Эту Сторону. Единственное, что накрепко засело в его голове, это смутные воспоминания: вроде бы, женатых чаще кормят, но за это надо постоянно «выносить ведро» и «уделять внимание», причем если с «ведром» все было более-менее ясно, то со «вниманием» трудно неимоверно — каждый раз эта фраза означает нечто новое. Однако нет благодатней почвы для подобных мыслей, нежели душа подсракулетнего парняги, малость приуставшего от суеты; тем более, что данное гражданское состояние легко обратимо…
Проверяя и подписывая бумаги, Марат то и дело вспоминал и фаршированные перцы, и целые носки, и вовремя поданый по жуткому бодуну стакан воды… Нет, все же хорошее тоже есть. Опять же, щеперить женок-дочек своих подданных чревато потерей авторитета власти. Ладно. Если не совсем крокодил — женюсь, хрен с ним; тем более, теща мне не грозит…
— Ну-с, уфашаемый сосед, расрешите перфым, тсскать…
Растроганный знаменательным моментом Шнобель, не найдя подобающего выражения, с некоторой торжественной неуклюжестью приобнял новоявленного фюрста фон Цвайбире, с полупоклоном вручая оригиналы — грамоты на авторитетскую доляху в общаке, маляву за чистоту перед братвой, выписку из кадастра и мобилизационный план.
— Ну, аллес гут. — хлопнул по коленям Марат. — А пойдемте-ка накатим-ка за энто дело, а, фюрст? Надеюсь, личный состав успел, не нарывается на тренировку…
Личный состав успел. Сжимая кружку с местным светлым, светлейший фюрст Марат фон Цвайбире оглядел замершее в ожидании господской воли население. Инстинктивно понимая, что шугать надо с глазу на глаз, а на народе лучше улыбаться, Марат предварил тронную речь отеческой улыбкой. Народ же, памятуя о недавно проявленной строгости нового фюрста, разражаться виватами не спешил. Не подготовившись к докладу, Марат, тем не менее, неподготовленным себя не ощущал, хотя, отрывая задницу от внушительного кресла на помосте, не знал даже первого слова.