Чистая душа
Шрифт:
— Ох, только бы так было!
— Будет так, умница моя, Фания! Только ты не сдавайся, не теряй веры.
И эти слова успокаивали молодую мать. Тревожные ее страхи сменились надеждой.
Вот и сегодня она проснулась радостная:
— Сания-апа, дорогая моя, во сне видела моего Салиха, — сообщила она восторженно.
Но Сания только улыбнулась: как раз в эту мину ту ей принесли ребенка.
12
Третья мать, пожилая женщина, как видно, не
— Вот так попала! — жалобно твердила она, устраиваясь на кровати. — Раньше как через семь-восемь дней не отпустят. Ох, дела! Везли бы сразу домой…
Колхозница Зубарджат, несмотря на запрещение бригадира, до последних дней ходила на работу и ребенка родила в поле, во время жатвы. Ее увезли сюда на машине «скорой помощи».
Когда ей принесли покормить ребенка, она, казалось, даже не обрадовалась.
— Тебя только мне не хватало! Какие хорошие дни пропадают из-за тебя! — промолвила она. — Ну-ну, не пищи! Не помираешь!
И хотя все это было сказано сердитым голосом, но отзывалось лаской.
Одновременно с ребенком Фании вручили узелок с запиской.
— Скатерть велели обратно передать.
— Пусть подождут, — ответила Фания. — Сначала накормлю…
Она взяла в руки малыша.
— Ну, возьми, — совала она ему грудь. — Вон тут есть помоложе тебя, а как хорошо сосут… Ешь, ешь!
Действительно, малыши Зубарджат и Сании не заставляли упрашивать себя, и это радовало матерей. От новорожденного, кроме умения сосать, ничего и не требуется, и кто сладил с этим делом — герой.
Вот дочь Сании уже насосалась. И мать, вглядываясь в сморщенное ее личико, приговаривала:
— Наелась, доченька? Ну, скажи «агу»! Эх, серьезная, как бюрократ! Хоть бы улыбнулась маме. Не идет тебе серьезность.»
И Зубарджат кончила кормить своего ребенка.
— Ну, хватит! Все! — оторвала она его от груди. — Что пищишь? Небось мокрый уже! Тут разве умеют ухаживать за ребенком как следует!
И, распеленав, начала его ощупывать. В это время появилась в дверях няня.
— Ведь говорили же вам, тетя, что не разрешается развертывать! — сказала она сердито.
— Ну, а что такое, ежели распеленала? Мой ведь.
— Давай сюда, давай! — отобрала няня ребенка и, хорошенько запеленав, отдала Зубарджат. — Пока он у нас здесь, ты уж за него не беспокойся, тетя.
— Ну-ну, ладно! — сказала Зубарджат. — Знай, что я такая тетя, которая вырастила уже десятерых. И все десять — как спелые яблоки. Вырастет и одиннадцатый.
—. Не хвались, — усмехнулась няня. — Через наши руки прошли
Все же она с уважением оглядела женщину, родившую своего одиннадцатого ребенка. И, как бы говоря от его имени, благодушно прошепелявила: «Ладно, мамуся, не ругай нас, мы ушли». И унесла малыша.
Сания с Фанией восхищенно смотрели на Зубарджат.
— А старшему вашему сколько, Зубарджат-апа? — спросила Сания.
Зубарджат не успела ответить. Выглянув в окно, она принялась кого-то беззлобно ругать:
— Тебя тут еще не хватало, черта бородатого!
Человек, появившийся из кустов под окном, ответил с широкой улыбкой:
— А, вот ты, оказывается, где! Узнал по голосу, как начала ругаться. Ну как себя чувствуешь? Жива, здорова?
— Разве нет детей, чего сам явился? В колхозе рук не хватает, а ты шляешься тут.
— Ну-ну, хватит! Покажи-ка сына-то!
— Как бы не так! Сейчас только унесли.
— Эхма, думал — увижу… Здоровый, хорошо сосет?
— Вон ее попроси, — кивнула Зубарджат на няню, вернувшуюся обратно, — может, принесет и покажет. Слушай-ка, миленькая, — сказала Зубарджат, подлаживаясь к ней, — вон отец за окном стоит, хочет посмотреть сына. Может, принесешь?
— Отец? Ой, ведь не разрешается! — сказала няня испуганно. — Как вы прошли?
Человек за окном улыбнулся.
— Раз уж сумел пройти, покажите сына, красавица моя. Вот и гостинец принес вам. На-ка, Зубарджат, прими.
— Нет, нет! Нельзя ничего передавать через окно. Только через двери, через дежурного. А сами… спрячьтесь, чтобы никто не видел.
— Нету меня! — Человек за окном с готовностью опустился наземь.
Няня торопливо вышла и вскоре вернулась с ребенком на руках.
— Ну, посмотрите на него. Точь-в-точь отец. Вылитый!
За окном послышался счастливый смех.
13
Матерям недолго давали утешаться детьми: по одному няня их унесла. И отец за окном, довольный тем, что повидал жену и сына да вдобавок ухитрился передать гостинец через окно, удалился.
— Смотри, Зариф, больше не ходи! Пусть Карима придет. Или пусть лучше придет Фагима! — кричала ему вдогонку Зубарджат.
И тут же, словно ничего и не было, продолжала прерванный разговор:
— Старшему двадцать пять, сейчас он на фронте. Бригадиром был…
— О ком вы говорите, Зубарджат-апа? — не поняла Сания.
— Вы же спросили: «Старшему сколько лет?» И второй уже в армии. Тот учился на скотного доктора.
— Все десять живы, Зубарджат-апа?
— Живы. Одна из дочерей учительница. Другая — бригадир в колхозе. Остальные ходят в школу.
— Где учатся?
— Одна — здесь, в этом году окончила девятый.
— Девятый? Как зовут?
— Карима Хуснуллина.