Чистая душа
Шрифт:
Шугаев был старшиной с начала войны. Ему много раз приходилось принимать маршевиков, необстрелянных новичков. Оказавшись в каком-нибудь неожиданном положении, они часто приходили в замешательство. И для старшины не было секретом, как дорого обходилась в бою такая, хотя бы минутная, растерянность.
Вот почему Шугаев первым делом решил проверить боеспособность новоприбывших красноармейцев. Ведь не знаешь, может быть, сегодня же придется выступить на передовую линию — на фронте всякое бывает… Эту полезную инициативу Шугаева командир роты и командир батальона всегда поощряли. Правда, среди
Пулеметчики вышли к лесной речке с высокими берегами. Лес перемежался открытыми полянами, кое-где заросшими мелким кустарником. Началось учение. И старшина гонял полуметчиков, как говорится, до седьмого пота: заставлял бегать, прыгать, ложиться, ползать на животе… И доставалось главным образом новичкам. Старшина сразу объявил Субаева тяжело раненным, наводчиком пришлось стать Камилю. Тут же «выбыл из строя» и Мартынов. А за ними и другие бойцы из «стариков». Заботы легли на плечи самих новичков.
Только с заходом солнца вернулись в свои шалаши выбившиеся из сил пулеметчики.
8
После ужина коммунистов вызвали к полковому комиссару. Комиссар Павленко (теперь уже все знали его фамилию) принял их в просторном блиндаже, стены и потолок которого были сделаны из недавно срубленных, даже не очищенных от коры толстых сосновых бревен.
Коммунистов из прибывшего пополнения было не больше десятка.
Все они были зелеными бойцами, но по возрасту и жизненному опыту это были зрелые люди.
Комиссар был, как говорят, стреляный воробей, поэтому с первого взгляда понял, кто сидит перед ним, и сразу же заговорил как с равными себе — просто и серьезно.
— Нечего скрывать, товарищи коммунисты… — Комиссар некоторое время помолчал. — Если бы я вам сказал, что нет никаких объективных причин, объясняющих наше вынужденное отступление, все равно вы не поверили бы. Потому что они есть, эти объективные причины. В отношении военной техники пока большое преимущество на стороне немцев. Враг направил на нас бешеный поток танков. Нам следовало бы против каждого танка иметь свой танк, нам нужны специальные пушки, которые на поле боя уничтожали бы вражеские танки, но их у нас пока еще нет. Почему их у нас нет — обсуждать сейчас не место, и искать виновников не нам, но факт остается фактом. Конечно, придет срок — у нас будет больше и танков, и самолетов, и пушек. Тогда мы будем говорить не только о том, чтобы остановить немцев… Но сегодня… — Комиссар помедлил и затем, подчеркивая каждое слово, сказал:
— Мы, коммунисты, не можем оправдываться никакими объективными причинами, — там, где у нас не хватает танков, против танка мы выставляем грудь коммуниста. Да, сердце коммуниста!..
Против танка — сердце коммуниста!
Эти слова комиссара прозвучали в душе Камиля грозно и величественно. Он вспомнил песню, слышанную в годы революции, еще в мальчишескую пору:
Коммунисты идут на работу, НаИ Камиль ясно почувствовал, что в этой незамысловатой песне, которую считали обыкновенной «агиткой», был заложен глубокий и волнующий смысл. Его даже удивило: как он раньше не понимал этого?..
— Да, — продолжал комиссар, — связка гранат и бутылка с горючей жидкостью являются оружием, дающим очень хорошие результаты в борьбе с танком. Но для того, чтобы спокойно встретить идущий на тебя танк, нужно крепкое сердце — сердце коммуниста. Для того чтобы, держа в руке связку гранат, кинуться, если будет нужно, под танк и погибнуть победителем, для этого нужно крепкое сердце — сердце коммуниста…
9
Назавтра разбудили рано, и этот день оказался для Камиля одним из незабываемых: в этот день он попал на передовую позицию, под огонь.
После завтрака, так же как и вчера, роту вывели на занятия. Но на этот раз занятия проводил уже не старшина, а командиры взводов. И командир роты с политруком были тут же. Проверяли умение бросать гранаты и бутылки с горючей смесью.
После обеда всем дали хорошенько отдохнуть. Камиль написал Сании письмо, сообщил, что жив и здоров, указал номер полевой почты.
Пулеметное отделение Мартынова было передано первому взводу первой роты. В сумерках был отдан приказ собираться в поход. Сборы были недолгими. Бойды встали на свои места и тут же тронулись в путь.
Сначала шли по опушке леса, а с наступлением темноты вышли на широкую прямую дорогу.
Все ближе слышался громыхающий впереди гул, отчетливее доносились удары глухих взрывов, все тревожнее играли в небе алые зарева. Фронт лежал за лесистыми холмами. Но вскоре лес кончился, и колонна вышла на возвышенность. Перед остановившимися бойцами впервые открылась картина таинственная и грозная.
Первым, что бросилось в глаза Камилю, был горизонт, полыхавший на полнеба багровым светом. Видна дорога, тянущаяся через растоптанные, несжатые хлеба. На дороге чернеют силуэты солдат, бегущие машины. По этой дороге колонна идет вперед. «В огонь», — думает Камиль про себя, и это не преувеличение.
Как бы подтверждая его мысли, на небе все больше вспыхивает огненных столбов.
Точно зажигаются яркие люстры. И тут же из-за нависшего черной тенью леса возникают лучи прожекторов. С бешеной торопливостью они начинают обшаривать дымные тучи. Вскоре волшебная лампа гаснет, и лучи прожекторов уходят куда-то в сторону.
На фоне беспрерывно дрожащего багрового неба огненным жемчугом мчатся трассирующие снаряды и пули. Взлетают зелено-голубые и красно-желтые ракеты. Словно идет какой-то праздник!
А там умирают люди. Горят села, города…
Колонна, свернув с дороги, двигалась по опушке леса.
В темноте, будто волшебные огни, то зажигаются, то гаснут карманные фонари. Под деревьями запряженные лошади, возле них солдаты. И все заняты делом, никто не обращает внимания на мины, с пронзительным свистом пролетающие над лесом, на осколки рвущихся снарядов.