Чистая душа
Шрифт:
Камиль понял, что Коттыбай ранен, сдвинул в сторону его обмякшее тело и лег за пулемет сам.
— Огонь! — кричал сержант.
И Камиль, глядя через прицельный прибор на убегающих немецких солдат, послал им вдогонку длинную очередь. В ту же минуту заметил, как несколько немецких солдат, теряя равновесие, повалились на землю.
Ожесточенная атака была отражена. На овсяном поле горели два немецких танка, валялись сотни вражеских трупов. Стрельба затихала. Тяжелые стоны доносились с разных сторон.
Камиль увидал
— Коттыбай, родной, что с тобой?
Коттыбай не ответил. Глаза его были закрыты. Видно, рана была тяжелая.
Молодая санитарка спрыгнула в окоп.
— Ранен? — спросила она. — Давайте-ка сделаем перевязку.
Камиль с уважением посмотрел на бесстрашную девушку, на ее запыленную гимнастерку, на рыжие кудряшки, выбившиеся из-под пилотки. Как бы в ответ она подняла чистые голубые глаза.
— И вы ранены?
Камиль еще во время боя ощутил боль в левой руке. Но лишь теперь заметил, что рукав его в крови, и снова почувствовал ноющую боль.
— Как же я не заметил? — сказал он, удивляясь.
— Значит, рана легкая. Снимите гимнастерку.
Камиль послушно снял. Рана действительно оказалась легкой — пуля прошла в мякоти навылет. Перевязать такую рану для санитарки было делом нетрудным.
— Заживет! — уверенно сказала она, ощупывая мускулистую руку Камиля. — Если будет беспокоить, зайдите на медпункт.
— Спасибо. А как быть с моим товарищем? — Камиль указал на Коттыбая.
— Товарища придется отправить в тыловой госпиталь. Видно, положение его тяжелое.
Они начали укладывать Коттыбая на носилки.
Появился Мартынов. Голова его была забинтована. Проводив санитаров, подхвативших носилки с Коттыбаем, он тут же распорядился занять новую позицию. Надо было готовиться к повторной атаке противника.
Солнце уже показывало полдень и довольно сильно пригревало. Камиль попытался разобраться в происшедших на его глазах событиях.
«Вот, заставили отступить, — удовлетворенно подумал он. — Значит, можно воевать? Не допустили немца!»
Но еще рановато было делать выводы. Камиль не знал, что основные силы немцев на этом участке были сосредоточены не здесь, а чуть левее — у большака. Главные бои были еще впереди.
13
В тот день отразили еще несколько атак.
Но на следующий день полк получил приказ отступить на новую позицию.
Комиссар Павленко принял это известие внешне спокойно, хотя на душе у него было нелегко. Значит, на главном направлении дело не удалось, понял он.
В гражданской войне комиссар был рядовым красноармейцем. Потом его направили на краткосрочные военно-политические курсы, и он стал политруком. К началу войны работал секретарем парткома в одном из высших учебных заведений. И сразу пошел добровольцем на фронт, стал комиссаром.
За месяцы, проведенные в условиях
Когда был готов план вывода полка из боя, комиссар решил отправиться на самый ответственный участок.
Самый ответственный участок был на правом фланге. Правый фланг батальона, державшего здесь оборону, опирался на озеро, берег которого был покрыт тальниковой и ольховой уремой. Противоположный берег сливался с болотами, поэтому та сторона считалась недоступной врагу.
По берегу озера проходила проселочная дорога, по ней вражеские войска и пытались проникнуть в наш тыл.
Для укрепления опасного участка батальону было придано несколько дополнительных подразделений. Туда перевели и отделение Мартынова.
Скрытыми путями отделение двинулось назад, под укрытие леса. Затем, пройдя лесными дорогами к озеру, снова оказалось на поляне. Пулеметчики шли по пояс в высокой полузасохшей траве. Поляна была вскопана снарядами и исполосована окопами, которые тянулись до самого озера.
Когда пересекли дорогу, Мартынов остановился около двух снарядных воронок.
— Наша позиция здесь, — сказал он. — Во время артиллерийской подготовки спустимся в соседние окопы.
Пулеметчики, не теряя времени, приступили к работе: действуя саперными лопатами, начали превращать снарядные воронки в пулеметный окоп. Мартынов ушел проверить черневшие неподалеку окопы.
По сведениям, полученным разведкой, немцы усиленно готовились к атаке. Но пока было тихо. Среди бойцов воцарилось даже некоторое успокоение. Хотя вслух об этом и не говорили, многие надеялись, что сегодня немец не предпримет наступления.
Однако с нашей стороны стрельба ни на минуту не прекращалась: чтобы враг не заподозрил произведенной перегруппировки, был отдан приказ все время поддерживать стрельбу.
Немец заметил это с большим опозданием и, словно внезапно проснувшись, открыл огонь. Начался бешеный артиллерийский налет. Отделение Мартынова спустилось в ближайшие траншеи. Сам сержант еще не успел вернуться. Около пулемета, в снарядной воронке, остался один Камиль.
Камилю казалось, что вся земля, докуда видит глаз, встала дыбом. Небо закрыли тучи серой пыли, день превратился в ночь. Оглушенный взрывами, Камиль прижался ко дну окопа.
Сквозь волны разрывов, сотрясавших землю и небо, Камилю вдруг почудился приближающийся рев самолета. И тут же, казалось, весь земной шар взорвался и рассыпался на части. Камиль почувствовал, что вместе с ямой и пулеметом он поднялся в воздух и осел книзу. Не успел он подумать, что случилось, — еще… еще… еще… Яма, где он лежал, как бы превратилась в люльку, и какой-то безжалостный человек с бешеной злобой встряхивал ее, ударял об стену. Заболели уши, стиснуло ребра, остановилось дыхание. Его затошнило. Он ни о чем не мог думать. Все мускулы напряглись и одеревенели.