Чистая душа

Амир Мирсай

— Что за горе у тебя, милая? Скажи мне!

— Не могу! — прошептала Карима, пряча лицо.

— Легче будет, когда скажешь. Говори!

— У меня тоже… будет ребенок… — с трудом проговорила Карима, не сдерживая отчаянных слез.

Сания даже задохнулась от негодования. Какой это будет скандал на весь город! «Негодница! — хотелось крикнуть ей. — Как ты допустила это? Ведь ты опозорила всех нас, что теперь скажут о нашей школе?..» Но она сдержалась. Сказался педагогический такт, требовавший во всех случаях

чуткого, спокойного подхода. С другой стороны, заговорил инстинкт женщины-матери: ее охватила жалость к этой беспомощной девушке. Она ласково обняла Кариму.

— Глупенькая ты! Зачем же плакать? Ведь ребенок — это такая радость! Ты это поймешь потом. Ну, перестань же! Не плачь!..

И Карима понемногу притихла. Только прорывались еще редкие всхлипывания.

— Тебя беспокоит, что ты не замужем?

Карима долго не отвечала.

— Говори! — взяла ее руку Сания.

— Сания-апа, что теперь люди скажут? Ведь это такой позор! — сдавленным голосом проговорила девушка.

— Ну… кто как на это смотрит.

Карима вскинула заплаканные глаза.

— В самом деле, Сания-апа? Если я не смогла удержать себя, почему это виной считается? Ведь я его люблю. Разве любовь — позор?..

Что сказать этой девушке? Ведь она ее учительница. Конечно, это позор, и очень большой позор, должна была она сказать. За себя позор! За школу позор! И нечего тут оправдываться!

Но теперь говорить об этом уже поздно. Сказав это, можно толкнуть ее на отчаянный шаг. Надо как-то помочь девушке.

— Кто отец? — спросила Сания.

— Не спрашивайте меня, Сания-апа, Не могу я сказать.

— Почему?

— Я обещала ему никому не говорить.

— А он знает, что ты будешь матерью?

— Откуда ему знать, он ведь… Нет, Сания-апа, не спрашивайте меня. Если бы можно было сказать, я не скрыла бы от вас.

— Значит, ты хочешь стать матерью?

— Если бы не хотела, я бы к вам не пришла. Только в школу я больше не пойду. Стыдно ведь! Что про меня скажут?.. — Карима снова залилась слезами…

Через полчаса они вместе вышли во двор. Карима, успокоившись, надела свою зеленую шерстяную кофту и кокетливо повязала косынку.

Сания проводила ее до ворот.

— Ничего, Карима, все будет хорошо. Передай привет Зубарджат-апа.

— До свидания, Сания-апа. Спасибо за ваши добрые слова.

Проводив Кариму, Сания прошла в сад. Села на скамейку под одной из яблонь.

«Натворила беды! — подумала она о Кариме. — Конечно, если рассудить, вся эта история — позор для школы. Кто-нибудь выйдет на трибуну и будет кричать: «Вот как воспитывают наших девочек учителя!..» Что на это скажешь? А ведь как серьезно и разумно оценивает Карима свое положение! Откуда в ней это? Разве та же самая школа воспитала ее? А может быть, от матери? Едва ли…»

3

Тихо скрипнула калитка.

Сания обернулась, думая, что пришла Ольга Дмитриевна. Но оказалось, что в калитку вошел странного вида старик в каракулевой шапке и в длинном старомодном бешмете в обтяжку. В руках его была отшлифованная временем можжевеловая палка. Морщинистое лицо и свалявшаяся борода старика показались знакомыми. Где-то до этого Сания видела его. Она вспомнила: несколько дней назад старик безмолвно прохаживался около дома, где жила Сания. Он внимательно осматривал дом с улицы и почему-то ударил палкой об угол дома. Потом осмотрел недавно обновленные ворота и пошел дальше, что-то бормоча под нос. Идя мимо ограды сада, подсчитал деревья, свернул в переулок и направился к кладбищу.

Сейчас, когда он, как привидение, возник в калитке, Сании стало тревожно. Что ему надо? Кто он такой?..

Но Сания тут же взяла себя в руки и даже слегка упрекнула себя: «Может, старик нуждается в помощи?»

— Вам кого, дедушка? — спросила она. — Может, милостыню просите?

— Нет, не прошу.

Голос старика прозвучал недовольно. Сания, решив, что обидела его, сказала поласковее:

— Может, яблочко сорвать для вас, бабай? Можно вас угостить?

Старик, в упор глядя на Санию, подошел ближе.

— Яблоко? Не надо. Ты мне сорви несколько ягод боярышника!

— У нас в саду нет такого дерева, бабай.

— Семь кустов должно быть в этом саду.

На Санию уставились мутные глаза. «Не сумасшедший ли?» — подумала она и, не зная, что предпринять, беспомощно оглядела двор.

В это время с сумкой в руке показалась Гашия и, увидев старика, поздоровалась:

— Как дела, Фахри-бабай? Жив-здоров?

Но старик не ответил на приветствие. Уставив холодные глаза на Гашию, строгим голосом спросил:

— Ты кто?

— Я Гашия, жена Мулладжана.

— Мулладжан? Какой Мулладжан?

Гашия вначале затруднилась ответить на этот вопрос.

— Не знаю какой, — улыбнулась она, — один у меня был Мулладжан. Он ведь тебя знавал. Из деревни Сазтамак.

— A-а, Мулладжан! А сам он где?

— Умер. Уже четвертый год пошел.

— Хороший был человек, мир праху его.

— Заходи ко мне — чайку попьешь, бабай!

— Тут живешь?

— Здесь. После смерти мужа работаю дворником.

— Дворником? Ты — женщина!

Гашия засмеялась:

— Ну, бабай, сейчас женщины не только дворниками работают, но и магазинами заведуют.

Старик указал палкой на дом:

— Тут кто живет?

— Внизу живет Чтепан, работает на деревообделочном заводе. А наверху — вот они, — Гашия указала на Санию. — Учительница, очень хороший человек.

Старик снова повернулся к Сании:

— Крыша не протекает?

Заметив, что Сания стоит в недоумении, Гашия поторопилась ответить: