Чистая душа
Шрифт:
— Молодец! — похвалил его Камиль.
— «Абый» — это фамилия?
— Нет. Наши татарские ребята старших так величают. А если женщина, добавляют «апа».
— Вы татарин?
— Да.
— Все равно как русский… Камиль-абый! А у вас дети есть?
— Пятьсот! — сказал Камиль, улыбаясь.
— Ну, я вправду спрашиваю…
— И я по правде говорю, Павлик. Я ведь учителем был. И сын у меня есть, только моложе тебя, Хасаном зовут.
— Хасан?
— Хэсэн — так будет вернее.
Павлик снова отлично произнес это слово по-татарски.
После
Глава шестая
ВСТРЕЧА В МОСКВЕ
1
Сания ушла с головой в работу. В свободные от забот о ребенке часы она готовилась к преподаванию истории вместо Камиля. Почти каждый день встречалась с избирателями, не только у себя, но и в других округах, заменяя ушедших на войну депутатов.
Уже удалось разместить всех эвакуированных с запада беженцев. Только в квартире самой Сании все оставалось по-прежнему. Сании было даже неловко перед избирателями, и она еще раз написала в городской Совет, что готова принять жильцов.
— Не беспокойтесь, будут и у вас гости, — заверили ее.
Наконец начались занятия в школе. Ольга Дмитриевна усиленно штудировала учебники — Сания предложила ей преподавать русский язык.
Розочку пришлось отдать в детские ясли при Доме учителя.
В этом году школьные занятия в Ялантау начались с опозданием на месяц, когда вернулись учителя, уехавшие на помощь колхозам. Было решено собрать педсовет школы в последний день перед началом учения.
Сания и Ольга Дмитриевна направились на заседание. Небо было с утра закрыто сплошными серыми тучами, земля насквозь промокла, не переставая накрапывал мелкий дождь. Обе женщины, не обращая внимания на неприветливую погоду, в приподнятом настроении шагали к воротам. Но когда подошли к калитке, Сания, внезапно изменившись в лице, остановилась — к ним приближался Памятливый Фархуш. Не глядя на встречных, он медленно прошел вдоль забора и повернул в переулок.
— Что с вами? — спросила Ольга Дмитриевна.
Сания ответила не сразу, Она и сама не могла дать себе отчет, что с ней было. Точно привидение перерезало им дорогу.
Повторный вопрос Ольги Дмитриевны привел Санию в себя. Ей даже стало неловко.
Как бы желая отогнать шевельнувшееся в душе суеверие, она засмеялась:
— Ничего не случилось, Ольга Дмитриевна. Так, глупости!
И быстрее пошла вперед, решительно перешагнув через следы Памятливого Фахруша. Стала рассказывать о нем Ольге Дмитриевне, о том, как испугала ее первая встреча с ним.
— Откуда это идет? — спрашивала она. — Неужели я такая суеверная? Ведь предрассудки! Мистика! Сознаться стыдно!
Эти ощущения были знакомы и Ольге Дмитриевне, прошедшей тяжелые испытания войны. Она ничего не ответила подруге.
Когда пришли в школу, все учителя были уже в сборе. Только
— А где Сулейман-абый? — спросила Сания.
— Еще не появлялся…
Сания взглянула на часы. До начала собрания оставалось несколько минут.
— Странно! Что-то с ним случилось!
И на самом деле — Сулейман Гафуров обычно первым являлся на все собрания. Где он может быть?.. Поджидая директора, учителя занялись разговорами.
Прошло назначенное время, а директора все не было.
— Вот вам и Сулейман-абый! — пошутил кто-то. — Все говорил о дисциплине, а сам сплоховал на этот раз…
— Не задержали ли его в горсовете? — предположила Сания.
Она подошла к телефону.
— Дайте председателя горсовета… Сулейман-абый не у вас сидит?.. Нет, ничего не знаем… Что?.. Что вы говорите?.. — Голос Сании задрожал. — Не может быть! Нам никто не говорил… Сейчас придем…
Она медленно повесила телефонную трубку и повернулась к учителям. Догадываясь, что случилось что-то неладное, все замолкли. Сания сказала побелевшими губами:
— Умер.
— Кто?
— Сулейман-абый… умер…
Никто этого не ожидал. Ведь только вчера все видели его живым и здоровым.
— Идемте все к нему, — предложила Сания.
И все безмолвно пошли за нею.
2
Шли по улице, не обращая внимания на мелкий холодный дождь, перешагивая через грязные лужи. Шли в молчании.
Прошли две улицы, вышли на третью. Здесь, в угловом доме с садиком, огороженным зеленой решеткой, жил Сулейман Гафуров. Голые, намокшие от дождя яблони и вишни закрывали окна дома старого учителя. Большие ворота, как всегда, были заперты, и только калитка распахнута настежь.
Сания, не останавливаясь, прошла во двор. В доме тихо. Даже не слышно голоса белошерстного Звонка, обычно встречавшего чужого человека лаем. Только грязные следы на крашеных ступеньках крыльца свидетельствовали о том, что кто-то уже успел опередить учителей.
Сания приоткрыла дверь, предварительно постучав по дверной ручке. Но никто не вышел навстречу. Даже Звонок не отозвался — он сидел за дверью и грустно смотрел на входящих, словно хотел сказать: «Входите, входите, — сегодня наш дом открыт для всех, и мне не положено лаять: в нашем доме большое несчастье…»
И в пустой передней те же грязные следы многих ног.
Сания открыла дверь в комнату.
За письменным столом на плетеном стуле, лицом к вошедшим, сидела заведующая городским отделом народного образования Касимова. Возле нее, на таком же плетеном стуле, председатель горсовета Газиз Баязитов. А у стены, в глубоком мягком кресле, старенькая жена Сулеймана — Хафиза. Точно лишившись рассудка, она не замечает посетителей, даже не поднимает глаз. На лице ее не осталось признаков жизни. Кажется, если не поддерживать ее, она не сможет сидеть — умрет тут же в кресле, и ее поддерживают с двух сторон женщины.