Чистилище для грешников
Шрифт:
– Приходится каждый день копить зло против кого-нибудь из персонала НИИ и бить его…
– Или убивать? – равнодушно спросил Петр.
– Но это не всегда! – вскинулся Александр, тут же начав оправдываться: – Я же не для себя! Я же для науки!
– Кому она нужна, такая наука, – неприязненно произнес Петр. – Наука на костях и крови своих сотрудников…
– Не надо!!! – вдруг заорал Александр и поперхнувшись, стал надсадно кашлять.
Подождав, когда приступ пройдет, Петр негромко, но жестко произнес:
– Надо, Саша! Надо! Ты не заметил, как превратился
Терехов уткнулся в ладони на своих коленях, отчего его позвоночник натянул рубашку на спине как рыбий хребет, и завыл:
– Неправда все!.. Неправда!..
Петр ждал минут десять, пока Александр полностью не успокоится, допил свой чай и грустно сказал:
– Я тебя не обвиняю. Да и не имею на это права. Сам из последних гадов, но механических. Недавно обнаружил в себе какие-то зачатки чувств и эмоций. А то бы так и умер, не познав ничего человеческого: сострадания, жалости, горя, грусти, радости, совести – в конце концов!.. Но ты не обращай на меня внимания. Считай, что меня нет и ничего не было.
Александр сидел за столом по соседству и усиленно растирал грудь в районе сердца: лицо его было серое.
– Скорую вызвать? – предложил Петр.
– Не надо, – прохрипел Александр. – Скоро пройдет… Не первый раз.
– А мое убийство тебе бы помогло?
– Не знаю… Может быть и нет.
– Вернее всего, что нет, – согласился Петр: – Нужно убить кого-нибудь реального, а не призрак, наподобие меня.
– Призраки… – усмехнулся Александр, постепенно приобретая нормальный цвет лица: – Это ты хорошо сказал – призрак. Мы все призраки.
– Но очень и очень реальные, – добавил Петр, поворачиваясь к компьютеру: – И можем влиять на нормальную жизнь.
Александр подошел к нему сзади и всмотрелся в экран:
– Верни сайт назад, – попросил он Петра. Петр исполнил просьбу, листанув страницу Интернета, написанную на английском в обратную сторону.
– Испанцы… – медленно сказал Александр. – Я уже видел сайты канадцев, штатовцев, и однажды проскочили японцы.
– А что там такое? – поинтересовался Петр.
– Такие же как и мы – однодневки, – вздохнул Александр: – Ищут себе подобных по всему миру.
– Ты им отвечал?
– Да… – невесело отозвался Александр, возвращаясь к своему компьютеру. – А что толку? Они обрадовались, что не у них одних такое творится! Это и козе понятно. Может быть такие как мы есть в каждом городе, или в каждом населенном пункте, – продолжил он свою мысль, тупо рассматривая экран своего компьютера: – А когда выскакивают из петли, все забывают, как после клинической смерти.
– Может быть это к лучшему?.. – задумчиво протянул Петр.
– Для меня – нет! – отрубил Терехов: – Для какого хрена я тогда здесь надрываюсь?!
– Вот об этом я и хотел у тебя узнать? – безжалостно сказал Петр.
– Не надо… Пожалуйста, – попросил Александр и навалившись грудью на стол, спрятал лицо в ладонях.
– Все-таки ты дурак! –
– Ну и пусть… – едва слышно буркнул Александр.
Больше они не сказали ни слова, до самого вечера. Каждый занимался своим: Терехов продолжил составление программы, а Петр переключился на детские игры для дошкольников без насилия, и с удовольствием скакал по кочкам, управляя разноцветным гномиком, или блуждал в неопасных лабиринтах, без оружия в руках.
Больше в НИИ он не приходил. А в подвале они с Александром делали вид, что не существуют друг для друга, как и с Виктором.
За всем этим оказывается внимательно наблюдал полупьяный священник. Однажды он налил полстакана и пододвинул водку в сторону Петра. Тот не отказался: с удовольствием выпил и захрумкал огурчиком.
– На тебе хоть и печать дьявольская, – неуверенным голосом произнес поп: – Но ты… Ты получше, чем эти негодяи, – и он ткнул вилкой в сторону слушателей.
На его слова никто не отреагировал. Хотя Петр видел – попа слышали все.
Глава шестнадцатая
И вновь потянулись однообразные дни. Петр с утра садился в «Жигули» и мотался по городу и за городом, иногда попадая в передряги: то ударится в чью-то машину и молча выслушивает крики потерпевшего, то его кто-то ударит, и так же молча он выслушивал извинения, то сотрудник ГИБДД перекрывал ему путь своей полосатой палкой.
Но каждое утро он просыпался в своей отвратительной постели тринадцатого октября, уже остывшей от тела Марии. И однажды Петра осенило, что он совершает почти те же поступки, которые делал в самом начале, или почти в самом начале этого закольцованного ада. Ему показалось это примечательным, вроде отметки на дороге, что сейчас будет тупик или крутой спуск. Петр остановился, прекратил издеваться над собой и машиной. Стал прилежным, вновь стал посещать библиотеки, а вечером – в подвал.
Примерно через месяц, после того как исчезла Мария, внезапно утром раздался стук в дверь. Петр, как ужаленный, подскочил на кровати, и ринулся открывать. Он точно знал, кто стучит. Конечно же это была она.
Сграбастав ее обоими руками, он на весу перенес Марию в комнату и не отпускал до тех пор, пока она не сказала:
– Задохнусь ведь! Прямо медведь, а не человек.
Он опустил ее на пол и отодвинувшись, стал рассматривать. Мария изменилась. Она стала как-то суровее и сдержаннее в чувствах. Петр понял, что в постель она не ляжет. Да ему это и не было нужно, главное, что его не забыли.
Мария, как и раньше, держала в руках пакет с едой.
– Ты хоть чем-нибудь питался? – поинтересовалась она, выкладывая продукты на кухонный стол.
– Иногда, – признался Петр: – В зависимости от настроения, – и тут же засыпал ее вопросами: – Что? Как? Где? Когда? Почему?..
– Все по порядку, – остановила его ладонью Мария, включая плиту. – Каждому овощу свой срок.
– От тебя за версту монашкой несет, – заметил Петр.
Мария едва заметно улыбнулась и согласно полуприкрыла глаза: