Чисто альпийское убийство, или Олигархи тоже смертны
Шрифт:
Миша Никифоров тяжко вздохнул, пробурчал что-то себе под нос и заинтересованно уставился на Ёлку.
Никифоровская свита притихла – как лесное озерцо в полдень.
А чета Нахимовых запаниковала и ударилась в истерику. Оба – очень некрасиво, с красными лицами, брызганьем слюной и угрозами в адрес французской полиции.
– Вы не имеете ни малейшего права задерживать меня! – кричал солидный мужчина, мэр Черноморска.
Элка его крики перевела для месье д’Ансельма. И от себя по-русски объяснила мэру:
– Вас никто не задерживает. Просто в настоящий момент вы отказываетесь
Нахимов закипел, крышка его чайника хлопнула, выпуская пар, и мэр заткнулся.
Никифоров едва заметно ухмыльнулся и откровенно залюбовался Ёлкой. А импозантный француз, поняв, что общаться со всеми этими русскими он может только через Элку, обратился к девушке:
– Вы не могли бы перевести для присутствующих здесь людей, что мне необходимо пообщаться с каждым из них? Желательно в ближайшее время. И что никто из них не имеет права покидать пределы гостиницы и, тем более, пределы страны без моего специального разрешения.
Этьен Анатоль проговорил все это с совершенно очаровательно-доброжелательной улыбкой, Ёлка отсинхронила его с выражением лица «Вот и „гитлер-капут“ вам всем пришел, граждане богема».
Как там в серьезных романах пишут? «Гнетущая тишина повисла в воздухе», так кажется… Так вот, именно она, родимая, и повисла. В ресторанном зале стало так тихо, что даже нервное покоцывание ногтей мадам Нахимовой по деревяной столешнице звучало удручающим грохотом.
А француз, казалось, общего напряжения совсем не почувствовал. Он продолжал улыбаться и нагнетать обстановку.
– Мадмуазель, насколько я понимаю, свободно владеет французским языком? – обратился детектив к Ёлке.
Та кивнула.
Никифоров чуть заметно улыбнулся. Понятное дело, мужчина тоже «свободно владел» и прекрасно понимал все, что говорил полицейский, но демонстрировать это почему-то не торопился.
А француз тем временем продолжил общаться с Элкой:
– Вас не затруднило бы какое-то время попереводить все, что я буду говорить присутствующим здесь лицам? И, конечно, для меня – все, что будут говорить ваши соотечественники. Дело в том, что сотрудники практически всех гостиниц и ресторанов в этой местности прекрасно говорят по-русски – здесь это выгодно, но привлекать посторонних людей мне не хотелось бы. А наш штатный переводчик сможет прибыть на место происшествия только завтра. Вы согласны мне помочь? – Детектив мило улыбнулся и пожал плечами, мол, вот такая техническая накладка.
Элка скорчила не менее приветливую физиономию, означающую «да ноу же ш проблем». Честно говоря, ей страсть как хотелось рядом с этим французским ажаном покрутиться. Интересно же, как настоящие профессионалы убийства расследуют! А тут такая замечательная возможность выдалась, на законных к тому же основаниях.
Так что она была согласная.
Труп лежал на полу. Луч света, прорвавшийся сквозь плотно задернутые шторы, переливался золотистым блеском в волосах, обрамлявших серо-белое, неживое женское лицо. Открытые глаза убитой стеклянно-непонимающе смотрели в потолок. И все это было каким-то ненастоящим. Восковым. Страшным.
– Ваше присутствие в данным момент
Забыв про только что терзавшее ее любопытство, Ёлка с облегчением выдохнула и вцепилась в Сашкин рукав:
– Ну, не надо и не надо… Пойдем отсюда, Саш. Что-то мне действительно нехорошо.
Элка зачем-то оглянулась туда, где лежало тело, – ее взгляд уперся в голые бледно-синие ноги. К горлу подкатил ком.
– Жень, выведи Эллу Александровну, я тут немножко побуду, – тихо, чтобы не слышали французы, прошептал Сашка и переложил обмякшую хозяйку из своих надежных лап в не менее надежные Женькины.
Напарник кивнул, подхватил Элку и, придерживая, чтобы ту совсем сильно не шатало, вывел девушку из номера.
В коридоре Ёлка привалилась к прохладной стене и прохрипела:
– Же-е-ень… Пойдем в бар спустимся, а? Что-то мне совсем нехорошо.
– Так, может, к себе пойдем? Полежишь, отдохнешь. Там и горло промочить есть чем – бар забит.
Хочешь, мы тебе вкусенького чего-нибудь в номер закажем?
Элка на секунду задумалась, потом упрямо мотнула головой:
– Не, не хочу. У нас с Ларски номера похожи. Мне теперь там трупы мерещиться будут. Так что пошлепали-ка вниз, к живым людям. И к холодному пиву. Скажи Сашке, что мы в баре будем, пусть туда шагает.
На том и порешили. Женька на мгновение нырнул за приоткрытую дверь, пробурчал напарнику, где их искать, если вдруг чего, подхватил Элку под руку, и они направились вниз, в ресторан отеля.
Жеребец-бармен, похоже, в настоящий момент был единственным живым человеком в баре. За стенкой-перегородкой, в уютном обеденном зальчике кто-то ходил, позвякивала посуда и слышалась негромкая французская речь, а вот возле барной стойки особой живости не наблюдалось. Приглушенный свет, мерцание бокалов и мускулистый красавец-бармен в фирменной футболке отеля и с шикарной гривой темных вьющихся волос.
Подняв глаза на вошедшую парочку, он отложил в сторону белоснежное полотенце, которым натирал идеально прозрачный бокал, пристально посмотрел на Элку, перевел взгляд на ее спутника, что-то пробормотал себе под нос и белозубо оскалился. Вроде как улыбнулся – но слишком широко, слишком профессионально. Без души.
– Мадемуазель желает кофе? Или чего-нибудь покрепче?
Дождавшись, когда Ёлка со спутником устроятся на высоких барных стульях, красавец отработанным жестом полирнул белоснежной салфеткой столешницу перед посетителями и профессионально-приветливо уставился на Ёлку. В сторону Женьки он почему-то даже не посмотрел.
– Элк, вот кофе тебе сейчас пить не стоит. На твое нынешнее состояние может сильно в голову ударить, давление подскочит или еще какая неприятность с головой случится. Тебе бы слабоалкогольного и холодненького чего-нибудь, – по-русски пробурчал телохранитель хозяйке, кашлянул и на родном для бармена французском попросил: – Если несложно, что-нибудь холодное. И освежающее. Можно с каплей бренди.