Чисто женская логика
Шрифт:
— Охотно!
— Они не дадут нам ни лопаты, ни ведра, — канючили сантехники.
— Я с вами! — решительно заявил Убахтин и первым зашагал к стройке — там возводили еще одну многоэтажку. Сантехникам ничего не оставалось, как двинуться за следователем. Но поплелись они с такой неохотой, с такой мукой на лицах, что Касатонова в какой-то миг даже пожалела их, тем более, что если бы сантехники не согласились, это избавило бы ее от позора — у нее не было никакой уверенности, что Юшкова в ту кошмарную ночь действительно опустила пистолет в щель чугунной решетки.
Но ее опасения оказались напрасными.
Нашелся пистолет, все-таки нашелся.
Когда один из сантехников выплеснул на траву не то десятое, не то двадцатое ведро с жижей, Убахтин сразу увидел очертания вывалившегося пистолета.
— Стоп! — сказал он и, склонившись над лужей жижи. Никогда ни прежде, ни впоследствии у Касатоновой не было более изумленного взгляда, нежели в те мгновения, когда она рассматривала раскачивающийся на проволоке пистолет, подцепленный Убахтиным за дужку курка.
— Ну вот, — сказала она, совладав с собственным потрясением. — А вы, Юрий Михайлович, боялись!
Убахтин диковато глянул на Касатонову, поскольку слова из анекдота, которые вырвались у нее, оказались достаточно рисковыми для женщины.
— Ну, вы даете, Екатерина Сергеевна!
— Я уже дома, подвозить меня не надо. Надеюсь, эта находка поможет вам в поисках истины, — сказала она и, легко махнув рукой, направилась к своему дому, помахивая в такт шагам своей сумочкой на длинном тонком ремешке.
Следователь позвонил ей уже вечером.
— Докладывает Убахтин, — сказал он.
— Слушаю вас, Юрий Михайлович.
— Мы исследовали пистолет.
— И столкнулись с новой неожиданностью?
— Откуда вы знаете?
— Понятия не имею! — рассмеялась Касатонова. — Откуда-то мне это известно.
— В пистолете все патроны на месте. Ни один не использован. Это первое.
Балмасов убит из другого пистолета. Большего калибра. Этот слишком мал.
— Вы решили Юшкову отпустить домой?
— Пока нет. Отпечатки ее пальцев на телевизионном пульте, который бедный Балмасов сжал в предсмертных судорогах все еще перевешивают ваши сомнения.
— Вы стали красиво говорить, Юрий Михайлович.
— Как выражаются наши оперативники, с кем поведешься, с тем и наберешься.
— Хорошие слова, мне нравятся. Если это предложение, то не возражаю.
— Чуть попозже, Екатерина Сергеевна. Думаю, и Гордюхин не откажется присоединиться к нашей теплой компании. Как вы понимаете, сложности у меня все те же — нужен убийца.
— А Юшкова?
— Что-то я в ней засомневался.
— Наконец-то! — воскликнула Касатонова.
— На завтрашнее утро я пригласил нескольких человек с мебельной фабрики.
Приходите, если есть настроение.
— Заметано! — воскликнула Касатонова, с удовольствием произнося новое для нее словечко.
— Вдруг вам опять что-то покажется.
— Покажется! — отчаянно заверила Касатонова. Она ощутила в себе необыкновенный подъем. Пистолет оказался именно там, где она указала, выяснилось, что он совершенно непричастен к убийству и, таким образом, прямой улики против Юшковой уже не существовало, если, конечно, не считать злосчастного отпечатка и тех ее слов, которые следователь истолковал, как признание. Да, она признала все обстоятельства, кроме факта убийства. Убахтин понял это так, что Юшкова не решается назвать вещи своими именами, что в ней срабатывает некая защитная реакция, природа, дескать, взяла на себя труд уберечь ее от слишком сильных потрясений, которых может не выдержать женская психика. — Ну, что ж, Юрий Михайлович, подвела итог своим рассуждениям Касатонова, — вам виднее.
Однако, утро началось для Касатоновой совсем не так, как она предполагала. Словно какое-то другое существо, поселившееся в ней, само принимало решения, даже не посвящая ее в то, что затевало. Едва проснувшись, Касатонова быстро встала, оделась, почти на ходу выпила кофе и, мимолетно взглянув на себя в зеркало, встряхнув волосами и уже тем самым приведя их в некое подобие прически, вышла за дверь. Лифт стоял на площадке уже открытый — кто-то неведомый, невидимый продолжал помогать ей в это утро.
Выйдя во двор, она остановилась на крыльце, окинула взором залитый солнцем двор, как бы изумляясь его нарядности после ночного дождя и, повторив маршрут Юшковой в ту зловещую ночь, вышла на улицу. Бросила взгляд в одну сторону, в другую и сразу же увидела то что искала — машина со строительной люлькой стояла за автобусной остановкой на расстоянии двух домов.
Не колеблясь, Касатонова направилась к машине.
— Здравствуйте! — громче, чем требовалось, поздоровалась она с водителем, который копался в моторе. Тот, не вылезая из мотора, повернул голову, посмотрел на дамочку со сверкающими глазами и лишь после этого покинул металлические внутренности своей машины.
— Здравствуйте, — проговорил он озадаченно.
— Прекрасная погода, вам не кажется?
— Ничего погода, нормальная.
— Моя фамилия Касатонова. Я живу вон в том доме.
— Очень приятно. Мухин.
— А зовут?
— Александр. Можно Саша.
— Послушайте, Саша... А что если я обращусь к вам с одной совсем маленькой просьбой? Можно?
— Валяйте.
— Мне нужно заглянуть в одно окно. А дотянуться не могу — роста не хватает.
— А на каком этаже окно?
— На третьем.
— Да, росточку в вас маловато, — усмехнулся Мухин. — В каком доме окно?
— А вон, рядом... Через два дома.
— Так... — Мухин нахмурился, выпятил губы, как бы пытаясь понять скрытый смысл просьбы. — Это тот самый дом, где смертоубийство совершилось?
— Тот самый, — радостно сказала Касатонова.
— Наверно и окно то же самое, в которое неделю назад заглядывал один мордатый мужик?
— Скорее всего.
— Нет, не пойдет. Еще влипну куда-нибудь, вляпаюсь, вступлю в какую-нибудь какашку, а потом иди отмывайся, отгавкивайся, оправдывайся... Нет.