Чкалов. Взлет и падение великого пилота
Шрифт:
В обращении со мной Онуфриенко, несмотря на мои замечания, все время стремится разговаривать на «ты», грубит и всячески подчеркивает неуважение ко мне.
На требования парторганизации и моего заместителя по политчасти об ответственности за недисциплинированность, Онуфриенко реагировал не по-командирски, проявив при этом своим заявлением несоветские настроения: «Меня не запугают ни парторганизация, ни всякие еврейские абрамовичи и копировские»…
Считаю, что дальнейшее оставление его в полку будет вредить делу установления порядка и дисциплины.
Прошу Вашего ходатайства перед командующим 3
Копия докладной записки командира 157-го истребительного авиационного полка
Чкалов в звании полковник на встрече с моряками линкора «Марат»
Чем не Чкалов-2, а может быть – 3 или 33? Ведь было с кого брать пример, поскольку слухи о поведении Валерия Павловича ходили по всей стране. Да и этот «удалец», похоже, не афишировал вышеописанный факт и дослужился до полковника.
Возможно, кто-то скажет, что это лишнее. Но мне думается, что это лишний раз, хотя и частично, но все же характеризует положение с дисциплиной летного состава советских ВВС в те годы.
Подкрепить сказанное при желании можно и другими фактами, только зачем?
Чкалов с сыном Игорем и супругой Ольгой Эразмовной на пути в Кремль
В противоположность сказанному приведу фрагмент из книги летчика-испытателя Игоря Ивановича Шелеста «Лечу за мечтой», где он описывает свой разговор с летчиком-испытателем А. П. Чернавским.
«– Ну а что Валерий, каков он был как человек, как товарищ, как друг? – спросил я Александра Петровича.
– О-о, изумительной души! Грубоватый, правда, но изнутри светился…
Как-то испытатели ЦАГИ обратились к Валерию с просьбой походатайствовать в правительстве насчет квартир. Ютились мы все в комнатенках, без всякой перспективы. Даже странно это теперь звучит, – улыбнулся Чернавский, – «без всякой перспективы»… А ведь это было так: строились ведь тогда монументальные гранитные дома, но считанные… И ста лет жизни не хватило бы, чтобы дошла очередь.
Словом, когда Валерий как-то зашел к нам в летную комнату, мы на него и навалились. Так, мол, и так: бываешь в Кремле – похлопочи, друг!
Он сказал: «Скоро не обещаю, но, как буду у И. В., поговорю о вас».
Прошло, вероятно, с месяц, и вдруг нас вызывают в Моссовет и вручают ордера».
Когда угасли эмоции советских граждан, связанные с перелетами, Валерий Павлович снова вернулся к работе в авиационной промышленности.
В феврале 1938 года ему присвоили воинское звание комбриг. Чкалов, будучи комбригом или командиром бригады, никакой бригадой не командовал. При этом до сих пор не удалось выяснить, в штатах какого ведомства он состоял: Наркомата внутренних дел, что исключать нельзя, или Наркомата обороны. И это исключать нельзя, поскольку Чкалову в 1938 году приходилось инспектировать воинские части, что, видимо, ограничило его работу в качестве летчика-испытателя.
После распада Советского Союза был принят закон о 30-летнем сроке давности секретных документов. И действительно многие документы стали доступны
То же самое происходит и с настоящей биографией Чкалова, что приводит к различным кривотолкам и домыслам. Во всяком случае, в газетах, журналах и книгах можно прочесть о сотрудничестве с НКВД многих знаменитостей. В авиации это М. Раскова, С. Леваневский и, конечно же, В. Чкалов. Я не буду ссылаться на свои телефонные разговоры с В. С. Гризодубовой, чтобы меня не заподозрил читатель в фальсификации, а поступлю проще. Передо мной книга Г. А. Амирьянца «Летчики-испытатели».
«… Гризодубова знала, – пишет автор, – что Марина Раскова в момент их перелета была старшим лейтенантом госбезопасности – штатным консультантом в НКВД СССР, как она сама писала в автобиогра фии…
Директором музея Н. Е. Жуковского в одно время работал В. Н. Бычков. Незадолго до смерти у нас зашел разговор о Расковой. Он сказал, что после того, как прочел в одной из последних публикаций, что Раскова была лейтенантом НКВД, он пошел к Гризодубовой и спросил Валентину Степановну, что бы это значило. Гризодубова, как вспоминал Бычков, сказала: «Ну, слава богу, теперь об этом можно говорить…»
«Во всех дальних перелетах, а тем более зарубежных, – продолжал Бычков, – должен был быть в экипаже представитель вот этого ведомства. У них была Раскова, а в перелетах через Северный полюс там… Ну прямых доказательств у меня нет, к сожалению, потому что личного дела Чкалова не было… Но множество косвенных доказательств приводит к тому, что там был Чкалов.
– Ну какие косвенные?
– Косвенные такие. Во первых, есть такой ленинградский исследователь Иванов (Владимир Петрович. – Прим. авт. ), который про Поликарпова все знает. И он разговаривал со всеми поликарповцами, которые оставались еще живы, и ему говорили там вообще просто ужасные вещи про Чкалова. Скажем, такое. Один сотрудник Поликарпова, у которого были плохие жилищные условия, хотел их улучшить. Вроде бы Валерий Павлович достает записную книжку с каким-то списком сотрудников поликарповской фирмы и говорит: «Выбирай, какую тебе квартиру?». Проситель отказался. Через некоторое время прошли аресты, и Чкалов говорит ему: «Вот ты не хотел выбирать квартиру, а сейчас там живет такой-то»…
Потом же, вот есть сведения, что он курировал авиацию, будучи замом у Н. И. Ежова (нарком внутренних дел. – Прим. авт. ). И тогда все становится на места. Когда Ежова убрали (ноябрь 1938 года. – Прим. авт. ) Сталин предлагает место его заместителю…
– Вы знаете, я в свое время читал в журнале «Самолет», в декабрьском номере 1939 года, статью Г. Ф. Байдукова «Сталинские соколы». О том, как они летом 1936 года проводили время у Сталина на даче, в Сочи. Ну, так мог себя вести только человек, который находился на особом положении. Помню, дословно, такую деталь: «Чкалов лег отдохнуть на кушетку и крепко заснул. Иосиф Виссарионович достал одеяло, тщательно укрыл Валерия…».