Чосер
Шрифт:
“Фиваиде”, слава Греции – Гомер. Сможет ли Чосер, встав с ними в ряд, прославить
Англию? Но здесь же Чосер отрицает подобную возможность, ссылаясь на бедность своего
стиля:
Поэзия здесь явлена была бы,
Когда б не бедный и убогий мой язык.
Парадоксальность такого несоответствия становится источником как юмора, так и
раздумий. Комичны неуклюжая застенчивость
неуверенность в себе наряду с намеренной пародийностью, высмеиванием высокопарного
“высокого стиля” и многословия. “Я не тщусь, – пишет он, – явить искусство, смысл – моя
задача”. Его не привлекают литературные изыски, он хочет донести мысль. Это голос натуры
прагматической, практической, эхом отзывавшийся в английской прозе и поэзии на
протяжении столетий. И этот голос говорит по-английски, что и сделало Чосера одним из
первых представителей национальной английской литературы, создателем ее языка и
выразителем английского духа. “Отцом английской поэзии” Чосера называли так часто и так
много писали на эту тему, что определение это стало почти банальностью, общим местом
всех исследований, но поэт не только родоначальник английской поэзии, он воплощает
собой много большее, что и дает возможность таким писателям, как, например, Честертон, прозревать в его фигуре образ Англии, в лице же его – лицо Альбиона. Это улыбающееся, добродушное лицо, лицо человека действия, обратившегося к поэзии и скромно
отрицающего свои поэтические заслуги, вечно уходящего в тень, но оставляющего после
себя дуновение добродушного юмора. Другая такая же фигура это, конечно, Шекспир, своего рода икона английской нации.
Оканчивается поэма видением “Дома Дедала” – гигантского сооружения, как бы
балагана из прутьев. Сооружение медленно вращается, выпуская из себя круговерть и
сутолоку мнений, оценок, репутаций. Это китайская шкатулка или, лучше сказать, корзина, полная неясных шепотов и слухов, отражений “вражды и дружб, сближений и союзов”. Это
и мир Чосера – мир придворный и деловой, мир, где царят ложь и поражение, где все вкривь
и вкось; это видение обезумевшего мира, где рассказчик сбился с пути и потерян. Многие
критики считали поэму свидетельством Чосеровой депрессии в период, когда он чувствовал
неуверенность в себе и в том, что он делает и должен делать. Ведь он был дипломатом и
чиновником, и служба, так или иначе, мешала его творчеству, ограничивая его возможности.
Из Италии он привез рукописи Боккаччо, но не видел способа потягаться с мастером, не
знал, как достигнуть уверенности и мастерства этого щедрого таланта.
Собственные его успехи на ниве общественного служения оказались
ненадежны. Знаменательна упоминаемая им дата “10 дня декабря” в начале поэмы, дата, которую он, видимо, считал для себя важной, неким рубежом. Несколькими строками выше
проскальзывает “паломничество в две мили в Леонард”; в двух милях от его обиталища
располагался Стрэтфорд-ле-Боу с находившимся там монастырем Святого Леонарда.
Позднее Чосер одну из героинь своих “Кентерберийских рассказов” сделал настоятельницей
именно этого монастыря. Дата 10 декабря 1379 года не случайна: в этот день три посланца
Ватикана смогли счесть себя вознагражденными за все превратности путешествия в Англию, ибо миссия их с целью просватать за Ричарда II дочь императора Священной Римской
империи Анну Богемскую оказалась успешной. Таким образом, брак Ричарда с Катериной
Висконти, на организацию которого Чосер убил столько месяцев и потратил столько сил, не
состоялся: государственные интересы потребовали иного решения.
Детали и обстоятельства дипломатической службы Чосера прямо или косвенно
включены в ткань поэмы. Уже отмечено, что топография “Храма Славы” – дворец, обледенелая скала, сооружение из прутьев – навеяна впечатлениями от пребывания на
Иль-де-ля-Ситэ в Париже – зала ратуши со столбами колонн, от стеклянной галереи со
скульптурами, от гула голосов на торжище. С крыши длинной галереи там свешивалась
когтистая лапа хищной птицы. Все это видел Чосер в 1377 году, когда был отправлен туда по
делам другого Ричардова сватовства. Все смешалось в его комической поэме об
изменчивости фортуны и ее обескураживающей непредсказуемости. Но как ореховая
скорлупка в руках фокусника, поэма эта вмещает в себя всю ширь окружающего мира. В
корзине из прутьев заключены шкиперы, паломники, продавцы индульгенций, и не эти ли
персонажи в будущем своем паломничестве обеспечили Чосеру путь в бессмертие?
Глава седьмая
Клубок неприятностей
Даже дипломату на службе у короля трудно было избежать наскоков со стороны
средневековой судебной системы. Осенью 1379 года Чосеру пришлось нанять себе адвоката
Стивена Фолла для того, чтобы защищаться перед Судом королевской скамьи в деле об
“оскорблении и правонарушении” по иску некоего Томаса Стондона, личности, чьи
обстоятельства жизни бесследно поглотило время. В чем состояли претензии истца, также
остается неясным, но, учитывая, что дело должен был рассматривать Суд королевской