Что такое государство Израиль?
Шрифт:
В то время как другие еврейские общины мира оставались верными принципу отказа от насилия и даже не помышляли о каких-либо вооруженных действиях против населения стран, где они проживали, в России этот принцип ослабевал по мере того, как все большее число евреев открывало для себя возможность бороться за свои идеи с оружием в руках. Многие российские евреи поддерживали радикальные политические партии, по определению незаконные. Революционное насилие было логичным выбором в ситуации, когда евреи оставались в основном вне общества, а любая политическая деятельность – по крайней мере, до революции 1905 года, – была запрещена. Самодержавие просто подталкивало евреев к политическому экстремизму – во всяком случае, тех, кто, в отличие от своих отцов, не воспринимали испытания как стимул к моральному самосовершенствованию.
Среди еврейского населения Российской империи, пережившего погромы, возникло острое чувство незащищенности. Страх насильственной смерти резко усилился после волнений 1881 года, а затем, поколение спустя (после Кишиневской бойни в 1903 году), появился безотчетный страх перед соседом-христианином, который в любой момент мог стать убийцей, насильником или грабителем. В отличие от реакции на более жестокие и кровавые погромы на Украине в середине XVII века, насилие, которому подверглись евреи в конце «столетия прогресса», не имело никакого религиозного значения для растущего слоя отошедших от иудейства евреев. Евреи, порвавшие связи с Торой, отреагировали на погромы совершенно иначе. Вместо того чтобы бежать от насилия, пересмотреть свое поведение и предаться покаянию, как того требовала еврейская традиция, они заявляли о попранной гордости и призывали к сопротивлению. В черте оседлости стали появляться отряды самообороны, состоявшие в основном из членов рабочего движения «Бунд».
Сионизм «вырос» из чувства стыда и оскорбленного достоинства. Сионист русского происхождения признавался: «Неприятие Изгнания… трансформировалось в ненависть! Я ненавижу его, как ненавидят стыдное физическое уродство, ради избавления от которого можно пожертвовать даже жизнью» [222] . Мотив гордости обрел новое звучание. В то время как иудейство, подобно другим религиям, видит в гордости порок, светские евреи стремились обрести ее любой ценой. Героическая романтика, столь чуждая традиционному еврейскому мироощущению, быстро нашла благодатную почву в кругах этих «новых евреев». Примером такого увлечения можно считать идею Герцля о легализации в предвиденном им еврейском государстве дуэли – высшего проявления чести и благородства. Для вдохновлённых европейскими примерами сионистов респектабельность означала политическую независимость и наличие собственной армии. Сионизм подпитывался не страданиями евреев от погромов, а унижением отвергнутого претендента – того, чьи надежды вписаться в российское общество эти погромы повергли в прах.
222
Kriegel M. La soci'et'e isra'elienne et le pass'e juif // Le D'ebat. 1994/5. № 82. P. 104.
Русско-еврейские интеллигенты – даже Ахад Ха-Ам, ранее выражавший сомнения по поводу использования силы против коренных народов Палестины, – ныне призвали евреев к самозащите. Ахад Ха-Ам четко различал ненависть к евреям в Восточной Европе и сопротивление действиям сионистов со стороны палестинских арабов. Особенно гневно взывал к возмездию и ответному насилию Хаим Нахман Бялик. В стихотворении, написанном вскоре после Кишиневского погрома, он осуждает выживших, презирает их и призывает к бунту не только против мучителей, но и против иудейства. Бялик стыдит обывателей, которые прячутся в зловонные ямы, в то время как погромщики насилуют их жен и дочерей.
Гнев, охвативший множество евреев, заставляет Бялика, некогда учившегося в ешиве, перевернуть всю иудейскую систему ценностей с ног на голову. Он открыто издевается над традицией, связывающей все несчастья с прегрешениями самих евреев: «Да рушится трон ее в бездну! // Пусть небо сгниет и в проклятии канет!» [223] Бялик решительно порывает с иудейством и бросает смелый лозунг: «Самооборона или гибель!»
Поэт Бреннер, происходивший из семьи благочестивых российских евреев, тоже восстает против традиции. Он переиначивает самый известный стих Писания, вошедший в еврейскую молитву: «Слушай, Израиль, Господь, Бог наш, Господь един» – первый стих, который еврей учит в детстве, и последние слова, которые он произносит перед смертью. В преобразованном виде этот стих становится таким: «Слушай Израиль! Не око за око – два ока за око, все их зубы за каждое унижение!» Бреннер полностью извратил значение библейского выражения «око за око», которое в иудейском праве означает всего лишь обязательство выплачивать причитающуюся за увечья денежную компенсацию. Поэт погиб во время стычек с местными арабами в Яффе в 1920 году.
223
Moses E. (dir.). Anthologie de la po'esie en h'ebreu moderne. Paris: Gallimard, 2001. P. 155–156.
Европейский национализм оказал такое влияние на еврейскую молодежь русского происхождения потому, что эта будущая элита сионизма была не слишком хорошо образована и не блистала ни знанием Талмуда, ни культурой европейского образца [224] . Например, идеи Арона Давида Гордона (1856–1922), сыгравшие важную роль в становлении сионистской идеологии, оформились в его бытность управляющим поместьем в России.
Многие иудейские мыслители протестовали против выделения сионистами национальной составляющей еврейского самосознания, исторически подчиненного религиозным канонам. Иудейское понимание народа строится на приверженности Торе, а не на принадлежности к этнической группе или территории. Однако в нем присутствует и объективная составляющая, не характерная для западного понимания религии: человек, рожденный матерью-еврейкой, остается евреем, даже если его верность Торе оставляет желать лучшего. По мнению раввинов, сионистская версия еврейского самосознания «полностью перевернула традиционные ценности: то, что раньше считалось лишь средством, стало целью, а то, что раньше было целью, превратилось в средство» [225] . Однако сионизм продолжает находить последователей. Большинство из них – выходцы из бывшего Советского Союза, чуждые еврейской традиции, но ощущающие себя частью «еврейской национальности», ставшей столпом израильского самосознания.
224
Sternhell Z. Aux origines d’Isra"el. Op. cit. P. 108.
225
Rosenheim J. Ausgew"ahlte Aufs"atze und Ansprachen. Frankfurt-am-Main, 1930. Vol. 2. P. 104. Цит. по: Zur Y. German Jewish Orthodoxy’s Attitude toward Zionism // Zionism and Religion. Op. cit. P. 111.
Переворот во взглядах многих российских евреев в конце XIX века был, без сомнения, гораздо более значимым, чем реальные возможности еврейской самообороны. Понимание истории среди молодежи радикально изменилось, и новое поколение жаждало специфически еврейской деятельности нового типа. Переосмыслив свою историю и исключив особые отношения между Богом и Его избранниками, эти евреи стали для самих себя жертвами исторической несправедливости. Такой взгляд на историю является мощной побудительной силой. Следует отметить, что некоторые основатели вооруженных еврейских частей в России и Палестине признавали значение применения силы в деле отрыва евреев от их иудейского прошлого.
Утверждение попранной национальной гордости евреев было важным мотивом деятельности Жаботинского. Во время Первой мировой войны он как основатель Еврейского легиона восхвалял самый убедительный путь утверждения этой гордости, а именно – применение силы. Если верить его биографу, «Еврейский легион стал лелеемой легендой и вдохновляющим прецедентом» [226] . Милитаризм был характерной чертой многих националистических движений ХХ века. Сионизм и здесь не стал исключением.
226
Schechtman J.B. Fighter and Prophet. New York: Thomas Yoseloff, 1961. P. 297.
Воплощением романтического героизма в сионистском пантеоне стал потерявший руку на Русско-японской войне 1904–1905 годов. Иосиф Трумпельдор. Даже в японском плену Трумпельдор сумел организовать сионистскую ячейку, которую признали лидеры движения. Он был убит в Палестине во время перестрелки с местными арабами, и его последние слова, по преданию, звучали так: «Хорошо умереть за Родину». Эта фраза – вариант латинского выражения «Dulce et decorum est pro patria mori», – наряду с клятвой бойцов Масады, стала одним из символов решимости новых евреев, взявшихся за оружие.
В сионистской версии стремление к Святой земле выразилось в сведении еврейской истории к непрерывной череде страданий, Избавление от которых могло прийти лишь через автоэмансипацию и самоопределение евреев как «свободного народа на своей земле». В Израиле часто можно услышать выражение «эйн брера»* («нет выбора»), которое означает, что у евреев нет другого места в этом мире, кроме Израиля. Другое его значение – отсутствие альтернатив применению силы – является тезисом, который Израиль регулярно подтверждает все более жестокими военными действиями.