Что за жизнь у нас такая?

Рузант Марина

Петр Игнатьевич во избежание утомительно-нервных встреч, неоднократно наставлял диспетчеров не гонять вредную хабалку, возможно быстро рассматривать ее заявки, тем самым ограждая его здоровье от стрессов и неврозов. Взывания к милосердию не имели должного воздействия на подчиненных потому, как диспетчера менялись часто, а рабочие еще чаще. Теперь смерчем влетевшая, печально известная бунтарка явилась пред ясны очи с какой-то старой, облезлой жалобщицей с распухшей физиономией и красными глазами. Ее взбудораженный, раздраженный вид не сулил ничего хорошего, более того, явно представлял угрозу.

Сетовать на секретаршу впустившую фурию в кабинет не имело смысла. Как нельзя остановить разбушевавшуюся стихию, так

невозможно остановить торнадо под названием Пономарчук. Единственно возможным выходом из создавшегося положения – выслушать и резво принять меры. Директор знал, что обводные любезные предложения, вроде, « располагайтесь как дома», «кофе или чаю», не то, что не возымеют действия, они еще больше осложнят ситуацию. Зная цену всем этим незамысловатым приемчикам, не расслаблялась на них. Диалог состоялся предельно емкий и четкий. Общались два профессионала, хорошо изучивших друг друга.

Нестеренко:

– Что у вас на этот раз?

Пономарчук:

– Не у меня, у этой пожилой женщины.

Нестеренко:

– Благотворительностью занялись?

Пономарчук:

– Это моя очень близкая родственница, одинокая, беззащитная . . .

Нестеренко:

– Ладно, ладно, – выразительно морщится, – что нужно родственнице?

Пономарчук:

– Замок поменять в двери входной. Сразу предупреждаю – дверь железная.

Нестеренко:

– Понятно. С обычной бы не пришли . . .

Петр Игнатьевич набрал номер на телефоне, ответили сразу, без промедления.

– Виктор Степанович, где у нас плотники? А второй? Надо направить его с обеда по адресу . . . – кивком головы спросил адрес и, повторяя за посетительницей, продиктовал:

– Сиреневая восемь, квартира сорок. Учти, дверь там из металла, пусть инструмент соответствующий возьмет . . . Я сказал: пойдет и сделает, – рявкнул возмущенный директор. – Возьмет бабку за руку, отведет в магазин и ткнет ей в замок . . . купит . . . поставит. Лично отчитаешься. Понял?

Трубка с раздражением вернулась на место.

– У вас все?

– Все. Спасибо.

Женщины гуськом вышли в приемную, которая все еще пустовала.

– Теперь сделают, можете не сомневаться. Пойдемте по быстрому домой, мало ли что в голове у мастера. Может он сейчас плотника подкинет на обед, тогда тот явится сразу . . . – рассуждала вслух многоопытная Нина Кузьминична

– Быстро я не могу, сил нет бегать . . .

– Не надо бегать, просто ступайте шибче.

Летнее солнце заметно припекало, прохожие старались держаться теневой стороны, а с ними и две воительницы. Нина Кузьминична, умышленно подхватив свою немощную соседку под руку, пыталась тем самым ненавязчиво заставить ее подстроиться под бодрый шаг. Затея изначально потерпела полный крах. Любовь Владимировна, вяло переставляя ноги, двигалась медленно, всякую минуту останавливалась для передышки. Так они с горем пополам дотащились до подъезда. Квартира встретила путешественниц тихой, приятной прохладой.

Хозяйка здесь же, в полном бессилии, расположилась на диване, вытянув ноги, и сложив руки на груди, словно покойница, чем крайне шокировала гостью. Та по возвращении из победоносного похода, учтиво направилась в кухню ставить чайник и, возвращаясь оттуда, неожиданно увидала ужасную картину: бледная лицом соседка с ввалившимися щеками, обострившимися скулами и прикрытыми глазами, бездыханно лежала в позе мертвеца.

– Что с вами? Что? – испуганно тряся за плечо одной рукой, второй пыталась нащупать пульс, но страх и отсутствие навыка управляться с больными, не давали возможности правильно оценить обстановку. – Елки-палки, нужно срочно вызывать «Скорую».

Ошалевшая женщина дернулась в прихожую к телефону. В этот момент мнимая покойница открыла глаза и, с трудом шевеля губами, прошептала:

– Не пугайтесь, пожалуйста, я просто очень устала,

сейчас полежу и встану . . .

– Фу ты, ну вы меня напугали, честное слово, – облегченно выдохнула и опустилась на стул рядом с диваном. – Я уже подумала, что вы, извините, дуба дали.

Кислая, извиняющаяся улыбка перекосила лицо Любови Владимировны.

– Что вы, Нина Кузьминична, мне же еще замок не поменяли, – натужно пошутила, но шутка получилась совсем не смешной. – Как я поняла, предстоит еще с плотником за новым замком в хозяйственный магазин топать . . .

– Нет, уважаемая, какой вам хозяйственный? Из подъезда, еще, быть может, сил хватит выйти, а там на пороге и свалитесь. Лучше незамедлительно «Скорую» вызвать . . .

– Ой, не надо, очень прошу, – не надо. Я, честное слово, отлежусь немного и встану . . . честное слово, встану . . . Все будет хорошо.

Участливая гостья, выслушав тираду убеждений, глубокомысленно заключила:

– Пусть будет так, но с одним условием . . . – последовала продолжительная, театральная пауза. От напряжения Любовь Владимировна даже приподняла голову с подлокотника дивана. – Я сама пойду с плотником в магазин . . . пожалуйста, без возражений.

Женщина вернула голову на подлокотник.

– Я вам буду чрезвычайно благодарна, – голос заметно дрогнул от нахлынувшего чувства. – В сумке у меня кошелек, там деньги . . . возьмите прямо с кошельком.

– Хорошо, хорошо. Давайте я вам помогу перейти в спальню, переоденетесь, удобно ляжете в постель, спокойно отдохнете . . . Здесь будет шумно, а я дверь закрою . . . – Нина Кузьминична помогла подняться и осторожно сопроводила в другую комнату.

Проснулась Любовь Владимировна в полной тишине. За окном серая безликость говорила о том, что на улице только зарождающееся утро, когда тьма в борьбе со светом упорно не желала уступать своих позиций и еще не проснулись ни насекомые, ни птицы, ни люди. Еще разномастные собаки, сопя на своих подстилках, не потянули хозяев на выгул, а даже самые ранние автовладельцы не начали вякать сигнализациями с последующими хлопаньями дверьми и урчанием двигателей. Городишко беззаботно, уныло спал. Пожилая женщина еще немного полежала в постели, прислушиваясь к непривычной тишине, потом осторожно поднялась и не торопясь, поплелась к туалету. Передвигаясь по прихожей ее цепкий взгляд среди разного рода мелочевки на трельяже, выхватил лежащие дружно в ряд, как на витрине, четыре новеньких, блестящих ключа. Интерес невольно переключился на дверь, раскрыв внутреннюю, которая оставалась не замкнутой, осмотрела металлическую. В глаза сразу бросился новый замок, в цвет ключам и с красивой витой ручкой «под старину». Поупражнявшись с ручкой поняла, что дверь закрыта и, по всей видимости, снаружи. Прихватив один из ключей, она вставила его в замочную скважину и дважды плавно провернула. Дверь мягко открылась. Вернув все в исходное состояние, испытывая огромное чувство радости одновременно с облегчением – «замочная эпопея» благополучно завершилась, благодарно вспомнила дорогую свою соседку, которая и довела борьбу до конца.

Любовь Владимировна решила перенести ложе из спальни на диван, поближе к телевизору и под привычные звуки кайфануть. Неуемная слабость в теле, легкий шум в ушах и дестабилизирующее головокружение еще напоминали о трехдневных нервных баталиях с ЖКХ. По телевизору демонстрировали нудную мелодраму, которую можно смотреть с любого места, и финал которой заранее известен с первоначальных титров. Достаточно ознакомиться с составом занятых в фильме артисток и артистов, смысл «творения» становился понятным. Одни и те же девочки играли одних и тех же героинь: кто несчастную, обездоленную простушку, кто законченную стерву. Мальчики тоже следовали набившему оскомину амплуа. Под монотонные неумело придуманные страдания, женщина уснула.