Что за жизнь у нас такая?
Шрифт:
– Я же заранее была приглашена на торжество. Когда Любовь Владимировна проследовала к лестнице без задержки, я еще подумала, что вы, Полюшка, отпросились с работы и помогаете маме с празднованием. Я была уверена, что дома кто-то остался . . .
– А вы что делали в то время?
Соседка задумалась на пару секунд, и здесь же отрапортовала:
– Возилась с замком. Дверь почему-то просела и теперь замок заедает . . . Что случилось? – Нина Кузьминична с риторическим вопросом, обращаясь ко всем сразу и ни к кому конкретно, обвела присутствующих взглядом.
– Я сначала забыла замкнуть дверь, а теперь не могу найти ключи . . . Уже все осмотрела, как в воду канули.
Гостья, усаживаясь за стол на предложенное место, неугомонно
– Ой, вы знаете, у меня тоже такое бывает. Я даже могу ключи в двери оставить, а сама уйти. Недавно девочка с третьего этажа позвонила, оказалось, я квартиру открыла, вошла, ключи в дверях оставила. – Не дожидаясь реакции окружающих, залилась громким смехом.
– Бабуля, ты уж так сильно не расстраивайся . . . никто не залез . . . ничего не взяли, – искренне успокаивал бабушку Кешка.
– Раз дверь не замыкала, значит, ключи не брала. Завтра с утрица, еще раз внимательно осмотришь квартиру. Отыщутся . . . куда денутся? – вторила сыну Полина.
Шумно ввалилось Юркино семейство, и проблема утерянных ключей отодвинулась на завтра. Утром в беспокойстве Любовь Владимировна проснулась пораньше. Внезапно свалившаяся проблема не давала ни спать, ни есть. Шестым чувством она ощущала, что решение беспокойного вопроса займет у нее достаточно много времени, но даже представить себе не могла, как велика станет мера потерянных сил и здоровья. Шаг за шагом, метр за метром, «с чувством, с толком, с расстановкой», продвигался обыск жилья. Были обшарены все возможные карманы, в том числе, в куртках, пальто и плаще; перетрясены сумки; выдвинуты ящики; изучено содержимое коробок и шкатулок, шкафов. Ключи бесследно пропали. Вечером Любовь Владимировна пригласила на чаек к себе соседку.
– Представляете, Нина Кузьминична, ключей я так и не нашла. Всю квартиру перевернула вверх дном.
Как быть не знаю.
– Что тут знать? – включилась в разговор гостья. – Это я одинокая, бездетная, обратиться не к кому за помощью. У вас такие детки заботливые, что Полюшка, что Юрочка. Скажите им – обязательно помогут. Разливая свежезаваренный чай по чашкам, хозяйка смущенно произнесла:
– Оно конечно, помогут . . . дети откликнутся . . . Поймите меня правильно, неудобно мне . . . Подумают еще будто я совсем плохая, выжившая из ума старуха . . . – замялась, подыскивала правильные слова, – мол нуждаюсь в помощи . . . в опеке. Честно говоря, пожалела, что бросилась искать ключи в их присутствии. Надо было подождать . . . Выгляжу теперь в их глазах полной развалиной, которую нужно контролировать и выгуливать . . . Не люблю я лишнего внимания.
– Мне вас трудно понять, – соседка с удовольствием запивала чаем заварные пирожные. – У меня детей нет. Наверно, оно и правильно, чтобы молодым не досаждать . . .
– Нина Кузьминична, вы у нас в доме старшая. Наверняка знаете все ходы и выходы в житейских вопросах. Подскажите, пожалуйста, куда мне позвонить, к кому обратиться, кого вызвать? – умоляющим голосом вопрошала Любовь Владимировна.
Гостья степенно дожевала пирожное, не торопясь, промочила горло и авторитетно, тоном, не терпящим возражений, заявила:
– Вот что я вам скажу, дорогая соседушка. Если желаете сделать дело, то нужно не по телефону вызванивать, а идти к людям и решать свои вопросы «с глазу на глаз». Человек как воспринимает звонок? – вопросительно взглянула на слушательницу. – Как требование, как распоряжение, мол, явись и сделай. С таким подходом рабочие к вам будут идти три дня: то у них одно, то другое, то третье. Вы же уважаемая, Любовь Владимировна, будете в задвинутом состоянии напрасно ожидать.
Допив чай и демонстративно отодвинув чашку, тем самым говоря, что всем довольна, Нина Кузьминична наставляла:
– Вы завтра с утра бегите на хозяйственный двор ЖКХ . . .
– Это что за баней?
– Точно, там. Зайдете в диспетчерскую и попросите плотника жалобным голосом. Оденьтесь нищенски простенько,
– Зачем все это городить? – не поняла бесхитростная женщина.
– Они с нами, стариками, не церемонятся. Считают нас навозными мухами: бегаем к ним с каждым чихом, пустыми заботами, надоедаем, работать мешаем. Поэтому, душа моя, без жалости не обойтись. Они молодых, нахрапистых побаиваются, те могут и припугнуть, и начальству пожаловаться, да и с деньгами не обидят, в случае чего. А с нас – голытьбы престарелой, что взять? – наставница сочувственно вздохнула и поднялась.
Уже в дверях хозяйка всполошилась:
– Как я пойду? Дверь то у меня не закрывается.
– Звякните мне. Я свою квартиру закрою и у вас посижу, подожду.
– Спасибо, Нина Кузьминична, вы настоящий друг . . .
Довольная своим рациональным умом и отражением в зеркале трельяжа, Нина Кузьминична покинула гостеприимную квартиру.
Утром следующего дня Любовь Владимировна, основательно покопавшись в своем скромном гардеробе, выбрала дешевенькую, давно застиранную блузку, в которой еще в совсем недалекие времена, но такие теплые и добрые, трудилась на даче с ныне покойным супругом. Во всех отношениях: и плане кроя, и в плане качества ткани удобная, не облегала фигуру плотно, тем самым хорошо пропуская воздух, кофточка позволяла быстро орудовать руками. Ее давно следовало выбросить за ветхостью, однако всякий раз постирав и отгладив, везла ее на сельскохозяйственные работы, мысленно убеждая себя, что делает это в последний раз. И вот тебе – на! Кофточка пригодилась как нельзя лучше. Мудрить с юбкой тоже не пришлось – очень подошла старая, дачная. Облачившись в «наряды», покрутилась у зеркала. Видок сложился соответствующий, в случае, когда на лице изображалось страдание, а фигуре предавалось понурое состояние, то формировалась древняя, несчастная старушонка почти бездомная, почти нищенка. Если уж такой внешностью не пронять наших «добродетелей», то возможно ли вообще до них достучаться?
От части успокоенная удачно подобранным костюмом, пенсионерка позавтракала. Часы показывали восемь часов сорок семь минут. Планы торопили: нужно отправляться на хозяйственный двор и разыскивать ту самую диспетчерскую. Любовь Владимировна вышла на балкон определиться с погодой и температурой воздуха на улице. Утро, обласканное солнцем, еще содержало в воздухе влажную прохладу ночи. В многолетних деревьях, сохраненных на радость людям, при строительстве домов, шумно щебетали птицы.
В проходном дворе сновали спешащие на работу сотрудники разных фирм и компаний; мамочки, с опозданием тянувшие своих непослушных детишек в садики; на одной скамейке кучковались ранние школьники-подростки, шумно нецензурно обсуждавшие планы на день; на другой – пробудившиеся в похмельной трясучке алкаши. Еще максимум час и двор «вымрет» до вечера. На улице останутся только бездомные кошки, лениво развалившиеся на освободившихся лавочках и капотах припаркованных машин, да облезлые собаки, предусмотрительно растянувшиеся в тени кустарников, на густой влажной траве. В обеденное время еще будет наблюдаться некая суета, но очень слабая и недолгая.
С одной стороны, интуиция и жизненный опыт подсказывали пожилой женщине, что время поджимает. Исполнение заказов, наверняка, распределяется с утра, желательно поспеть к распределению. Пусть замену ее замка включат в сегодняшние объемы. С другой стороны, она знала о излюбленной привычке соседки – с вечера до поздней ночи посидеть у телевизора, а с утра подольше поваляться в постели. В свое время Нина Кузьминична работала кассиршей в местном кинотеатре, где сеансы начинались после обеда, что давало возможность не подскакивать на работу ни свет ни заря, не лететь по городку сломя голову, но вести «гламурный», спокойный образ жизни.