Что за жизнь у нас такая?
Шрифт:
– В какой двери?
– Которая входная . . . вторая . . . которая железная . . .
Последняя характеристика объекта, требующего участия Витька, стала для него спасительным даром с небес:
– Железные двери устанавливают с замками. Обращайтесь в компанию, которая устанавливала дверь, вызывайте специалиста. Мы такими делами не занимаемся.
Витек обошел остолбеневшую просительницу, пожал руку Василичу и скрылся в «Диспетчерской». Круг замкнулся. Три дня пожилая женщина, будто легендарный Дон Кихот, сражалась с ветряными мельницами и мельницы, движимые равнодушием, бюрократией и откровенным хамством, победили. Василич опять молча пожал плечами и проследовал за начальством. Убитая наповал, обессилено шаркающая ногами по асфальту, несчастная,
– Я прям волнуюсь после вчерашнего, прям от окошка не отхожу. Гляжу вы, уж извините, Любовь Владимировна, ползете . . .
Она учтиво пропустила перед собой потерянную, бледную с лица, хозяйку. Прикрывая дверь, поинтересовалась:
– Опять не получилось?
Продолжая в слух разговор сама с собой, посетовала:
– Не надо больше туда шастать. Предупреждала вас – не способная вы с этими сволочами бороться. Понимаете, жизнь у нас теперь такая, как у зверей – выживает молодой, здоровый, зубастый. Только ведь в отличие от нас, звери своих стариков не жрут. Теперь чтобы получить услугу нужно либо за деньги купить, либо властью раздавить, либо зубами вырвать.
Вдруг, присевшая на стул в прихожей, Любовь Владимировна закрыла лицо руками и громко, жалостливо, взахлеб, расплакалась. Нина Кузьминична засеменила на кухню, вернулась со стаканом воды и таблеткой. Опять потянуло корвалолом. Рыдающая женщина трясущимися руками поднесла стакан к губам. Клацавшие о стекло зубы, мешали принять успокоительное. Стакан опустел, а горькие слезы обиды текли и текли по морщинистым щекам старого лица.
Нина Кузьминична, дабы дополнительно не расстраивать, не спрашивая о результатах похода, попыталась приподнять страдалицу со стула, чтобы отвести прилечь на диван. Но Любовь Владимировна не трогалась с места, растирая старушечьими кулачками слезы по лицу, всхлипывая, причитала:
– Он сказал . . . он сказал . . . они не ремонтируют железные двери . . . Надо звать из организации . . . организации чьи двери . . .
– А если той организации давным-давно нет? Я же эти двери вместе с вами устанавливала. Где теперь их искать? Больше пятнадцати лет прошло . . . Нет. Этого не может быть.
– Может . . . он так сказал . . .
– Ничего. Теперь я буду искать правду! – соседка решительно направилась к выходу.
– Вы куда? – испугалась хозяйка квартиры.
– Пойду к директору ЖКХ и спрошу, как жить с открытой дверью? Пусть объяснит . . .
– Я тоже с вами пойду, – голос Любови Владимировны окреп.
– Лучше полежите . . .
– Нет, я все равно пойду . . .
– Ладно. Пойду, переоденусь. Ждите.
– Ой, а как квартира?
– Замкнем внутреннюю дверь, а железную просто прикроем . . .
Руководство жилищно-коммунального хозяйства располагалось на втором этаже того самого двухэтажного серого кирпичного здания, что на территории хозяйственного двора. На первом этаже Любовь Владимировна уже побывала и не раз, поэтому, как считала, имела представление о возможностях и доходах компании. Однако уверенность заметно пошатнулась, когда вместе с Ниной Кузьминичной ступила в роскошные апартаменты второго этажа. Различия в интерьере и «дизайне» между этажами выглядели настолько разительно, что невольно возникала неприятная ассоциация из времен колонизации Африки: внизу ведут свое бренное существование «рабы», а сверху процветают господа с «голубой» кровью.
Прекрасный современный ремонт в несколько узковатом коридоре, дорогие массивные двери в кабинеты, с вообщем-то неуместным орнаментом и внушительными ручками «под старину». Нарядные, искрящиеся светильники под потолком создавали скорее праздничное настроение, нежели рабоче-деловое. На стене перед каждой дверью – таблички с названием отдела, выполненные гравировкой по «позолоченному» фону. Не контора, а кусочек делового рая.
Нина Кузьминична, уверенно двигаясь по коридору, умелым, отточенным движением распахнула
Залюбовавшись представшей перед глазами картиной, Любовь Владимировна на минуту утеряла связь с реальностью, чего ни в коем случае не скажешь о Нине Кузьминичне. Незамедлительно воспользовавшись отсутствием в приемной секретарши и конкурентов на посещение начальства, она решительно, без стука, вошла в «тронный зал». Если приемная просто оглушительно кричала о барских наклонностях хозяина, то обстановку кабинета можно охарактеризовать тремя словами – скромность, строгость, дешевизна. Простецкий вид кабинета управителя всеми возможными коммуникационными системами городишка, вызывал недоумение, особенно после посещения приемной. Небольшое помещение, напротив входной двери – стол с приставкой и стульями вокруг нее, шкафчик для одежды, узкая, состоящая из двух отделений, стенка для хранения документов и объемный сейф старой конструкции. Вот, пожалуй, и вся скромная обстановка хоть и новой, но дешевой мебели. Да, на стене, за спиной хозяина, большой портрет президента.
Когда женщины, буквально нежданно, незвано, непрошено ворвались в кабинет, Петр Игнатьевич Нестеренко сразу узнал предводительницу движения, попортившую немало крови руководителю. Профессиональная судьба ни раз сводила его со скандально известной, требовательной бабенкой. Пономарчук Нина Кузьминична проживала в старой пятиэтажке, постройки пятидесятых годов. Не смотря на высокое качество строительства тех лет, на земле нет ничего вечного, тем более, в области водно-канализационных коммуникаций и системы отопления. После продолжительного периода покоя и благоденствия, пришла пора тотальных течей. То батареи потекли, то водопровод прорвало, то канализация прохудилась, словом, трубы, краны, задвижки, муфты стали последовательно выходить из строя и требовали срочной замены. Вот тут и начались настоящие кошмары.
Сначала женщина смиренно расшаркивалась в «Диспетчерской», бегала за рабочими, не скупясь на оплату и с мольбами о помощи. Однако, привыкшие к безответственному хамству, слесаря, откровенно динамили покорных граждан. А в девяностые наступил откровенный бытовой беспредел: полный хаос и неразбериха. Нина Кузьминична, «взгромоздясь на лихого коня и с шашкой наголо» пронеслась по руководству городишка. Переполненная гневом, женщина оббивала пороги возможных инстанций. Рассерженный Петр Игнатьевич по началу пытался игнорировать требования бунтарки, но под давлением наставлений и конкретных угроз о возможной отставке, сдался.
Избежать нашествия «вздорной бабы» было невозможно, она изучила все его уловки, поэтому дабы не дразнить «зверя» лучше сразу с ним договориться. Нина Кузьминична, в свою очередь, тоже сделала выводы: нет толку бегать за рабочими, это дело продолжительное, хлопотное и в плане здоровья чрезвычайно затратное. Сначала тебя доведут до полного нервного истощения, потом заломят за услуги космическую цену, и ты будешь готов снять с себя последнее лишь бы разрешить разъедающую мозг проблему. Нина Кузьминична разработала свою стратегию и тактику в общении с ЖКХ. Сначала, как положено, топала с неисправностью в «Диспетчерскую». Там ее футболили, и тогда она прямой наводкой отправлялась к Нестеренко.