Чудеса: Популярная энциклопедия. Том 2
Шрифт:
— Когда появляется, слово сказать не могу. Немею вся… Только смотрю на него. А он на меня! Что делать, доктор? Слышала я, помогаете вы…
— Заболели вы, — ответил врач. — Будем лечить. Лекарство выпишу. Но главное вот что: не думайте о брате. Не думайте! Все это вам только кажется.
— Как это кажется! — изумилась больная. — Напрасно вы меня за неразумную принимаете! Думаете, пришла бы к вам, если бы вот так его перед собой не видела? Яснее ясного. Как живого!
«Случай нелегкий», — подумал психиатр, а вслух сказал:
— Верно. Но волноваться не надо. Вылечим!
…А что же происходило с механизаторами на целине и с врачом Линдеманом? Объяснение тут кроется в… одиночестве. В таких случаях резко снижается число внешних раздражителей, действующих на органы чувств человека, исчезает их разнообразие. В мозг поступают весьма однообразные нервные импульсы, которые, с одной стороны, отрицательно влияют на деятельность головного мозга, снижают его тонус, а с другой — способствуют тому, что человек впадает в состояние полугипноза. В результате в нормальной работе психики возникают «срывы».
В подобное состояние человек попадает иногда при длительном уединении. Когда-то добровольно уединялись религиозные фанатики-отшельники. А сейчас в них попадают моряки в одиночных плаваниях, трактористы, работающие в степях, пилоты одноместных высотных самолетов.
С выходом человека в космос родилась особая отрасль науки — космическая психология. Подготавливая человека для полета, ученые изучают его состояние и поведение в услових острой недостаточности внешних раздражителей. Его помещают в специальные камеры, не пропускающие звуков, — сурдокамеры. В одном из таких экспериментов участвовал корреспондент газеты. Сидя в полной изоляции, он подробно записывал в дневнике все, что чувствовал. Вот что он «услышал» на четвертый день одиночного заключения:
«Как я себя чувствую? Временами доволен, временами тоскливо. Какая-то внутренняя настороженность, которая проявляется в том, что все время прислушиваюсь… При этом хорошо вспоминаются знакомые мелодии… Лежу «утром», вставать лень, а в ушах Девятая симфония Бетховена в немецком исполнении. Непередаваемое наслаждение. Слушая Рахманинова… вдруг отчетливо увидел всю обстановку Большого зала консерватории и даже услышал голос женщины — конферансье. Еще легче идут голосовые пьесы, любимые арии и романсы, и прямо-таки буйным мусором кружатся наскучившие обрывки мешанины с танцевальных веранд городов-курортов. Прямо преследуют…»
Кстати сказать, хорошо известно: склонностью к «видениям» облагают люди творческие — писатели, художники, актеры. Бальзак рассказывал, что, когда он садился вечером писать в комнате с наглухо занавешенными окнами, «все приходит в движение, начинается восхитительная и бешеная работа. Отсутствие зрительных впечатлений позволяет расти в сумерках всем чудовищным образам, родившимся за день. К ночи они становятся сильными и самостоятельными». И. А. Гончаров признавался: когда он пишет, лица не дают покоя, они пристают, позируют в сценах, он слышит отрывки их разговоров. Надо, однако, сказать: хотя образы, возникающие перед человеком в периоды творческого вдохновения, по своей природе — те же галлюцинации, но по характеру они далеки от неуправляемых «видений» истерических больных, от психоза и распада личности. Яркие, зримые картины, разыгрывающиеся в сознании писателя, наоборот, помогают ему воссоздать жизнь с особой убедительностью и глубиной.
Порой такие творцы сильно поражают невероятной остротой своего воображения. Зримого воображения! Начиная писать чей-либо портрет, английский художник Рейнольде приглашал этого человека только на первый сеанс, а далее работал по памяти. «Когда передо мной являлся оригинал, — объяснял он, — я рассматривал его внимательно в продолжение получаса, набрасывая время от времени его черты на полотно; более продолжительного сеанса мне не требовалось. Я убирал лолотно и переходил к другому лицу.
Когда я хотел продолжать первый портрет, я мысленно сажал этого человека на стул и видел его так ясно, как если бы он был передо мной в действительности; могу даже сказать, что форма и окраска были более резкими и живыми. Некоторое время я вглядывался в воображаемую фигуру и принимался ее рисовать; я прерывал свою работу, чтобы рассмотреть позу, совершенно так же, как если бы оригинал сидел передо мной, и всякий раз, как я бросал взгляд на стул, я видел человека». Если кто-нибудь из его друзей, зайдя в мастерскую, заслонял пустой стул с «натурщиком», художник просил отойти в сторону (!). Секрет «Белой дамы» из Эстонии? Мак-Келли раскрыл его в своей книге «Хаапсалуский замок»: «Фигура девушки появляется в одном из трех узких готических окон. Когда августовская луна в полнолуние поднимается на соответствующую высоту и ее свет проникает в часовню через правое окно, прозрачная часть окна отсвечивает на белом своде часовни. Этот отсвет и виден в среднем окне. При этом выпуклость свода создает овал головы (прозрачное круглое стекло), цветные стекла рисуют контуры плеч, а остальная часть окна «одевает» изображение в белый монашеский наряд». Ну, а о горных призраках и привидении, которое увидел в тропическом лесу американский солдат, мы поговорим дальше в других главах.
Трудный диалог
Вспоминается одна беседа, которая, как думается, в полной мере отражает сущность идеологических позиций двух сторон — атеиста и верующего.
Атеист: Разговор о привидениях можно продолжать до бесконечности. Каких только историй не сочиняют на эту тему! В одной можно разобраться без особого труда, другая может не на шутку поразить наше воображение. Однако согласитесь, что во всех таких случаях самое важное заключается в том, с каких позиций человек подходит к неизвестному явлению. Каждый из нас оценивает его, как говорится, с высоты своего миропонимания. И кроме того — мироощущения.
Верующий: А что вы вкладываете в это слово?
Атеист: Только то, что разные люди могут совсем по-разному воспринимать окружающий мир. Если для меня мир материален и только материален, если я убежден, что в природе все происходит по законам развития материи, то любое явление, пусть даже самое таинственное, я восприму без суеверных мыслей, без мистики.
Верующий: Другими словами, Вы отвергаете саму мысль о том, что в природе могут существовать явления, которые можно объяснить вмешательством свыше?
Атеист: Именно так. И знаете почему? Потому, что в этом меня убеждает весь опыт научного познания мира.
Верующий: Но наука еще так многого не знает!
Атеист: Да, многого не знает. И не будет никогда все знать — вот ведь в чем парадокс, если хотите, нашего познания! Но парадокс только на первый взгляд. Ибо мир, природа неисчерпаемы в своих проявлениях. С одной стороны, мы все глубже проникаем в суть явлений, а с другой — природа ставит перед нами все новые вопросы. И так будет всегда! Наука никогда не сможет сказать: вот она перед нами — законченная картина мироздания; в ней все ясно, как говорится, ничего ни прибавить, ни убавить.