Чудо в перьях
Шрифт:
Она отворачивала лицо от его жадных губ, пытаясь высвободиться.
— Стыдно ей, видишь, стыдно! — смеялся он, погружаясь лицом в вырез ее халата.
— Пусти же! — оттолкнула она его и спустилась вниз, на ходу поправляя волосы.
— Кофе там еще завари! — крикнул он вслед. — Все равно спать не придется.
Потом повернулся ко мне. Пальцы его продолжали подрагивать.
— Вот что я без нее? — спросил он. — И кто? И кому нужен? Да только хозяину твоему и нужен. Думал: бросит, когда в реанимации оказался, семья давно отшатнулась, как любовь наша несуразная
— Можно позавидовать, — искренне сказал я. — Во всяком случае, поздравляю.
— Ну, идем вниз! — хлопнул он меня по плечу. — Теперь какой сон! Я, Паша, так всегда с тех самых пор, как ты меня покалечил. Минут десять подрыхну, и — как стеклышко. Но потом снова в койку тянет. И это, потенция возросла до неприличности! — Он снова захохотал. — Так что я твой должник, дорогой ты мой!
Мы сели внизу за стол, на котором уже появились печенье и сладости.
— Веришь, иной раз сам себе завидую… Иной раз думаю, а не Радимов мне ее подослал? Чтобы отвлечь от кляуз, инвектив и наветов? Мол, не валяй дурака, Роман Романович! Пользуйся. И оставь в покое высшие инстанции. Я бы и сам отстал. Теперь-то все видят настоящую цену его казуистике. Кто он теперь, Радимов? Да никто. Ну это ладно, меня другое волнует. Зачем он тебя ко мне подослал?
— Ты же сам пригласил Павла Сергеевича! — остановилась Ирина с кофейником в руке. — Ты что?
— Ну, сам не сам… — отмахнулся он. — Может, так все подстроено, что не пригласить было нельзя? Ну, как Паше было нельзя не догнать меня на том самосвале? Дальше — почему в дом не вошел, не постучал, а по задам лазил да по окнам подглядывал? И самосвал — откуда взялся вместе с бульдозером? Раньше-то не было! Как и сейчас. Там же никто не работал и не работает! А тяги подпиленные? Откуда кто знал, что тебе в башку стукнет за мной гнаться? Вот давай сами промеж собой, без милиции, разберемся?
— И без Радимова? — спросил я. — Вам не кажется, что его сейчас очень здесь не хватает…
— Нужен он больно… — отмахнулся он. — Откуда я знаю, может, тебя на гастроли эти послали, чтобы ты меня добил? Довел дело до конца? Вон сколько вопросов скопилось, пока не виделись! — Он снова Захохотал, стуча кулаком по столику.
Ирина остановилась с подносом в руках, кося на него, чтобы он не выбил у нее из рук налитое в чашечки кофе.
— А что ты принесла! — крикнул он. — Водки давай! Пока я снова не заснул. Водки! Столько с Пашей не виделись, а тут такие метаморфозы и перемены в судьбах… Я искренне желаю поздравить, понимаешь? Искренне! А там пусть меня добьет! — Он наклонил передо мной шею. — Руби, Паша, пока позволяю, на радость Андрею Радимову.
— Скоморох! — сказала она и поставила поднос на стол. — Водку берите сами. Я пошла спать.
— Без меня? — удивился он. — А что наш гость подумает? Ты пошла, я следом, а он?
Она безразлично и устало пожала плечами. Села в кресло и включила телевизор. По всем программам не было картинки, один только шум. Она выключила и принялась за шитье. Цаплин смотрел на нее, приоткрыв рот, потом встал, подкрался сзади к креслу, подхватил, поднял ее на руки, понес к нам за столик.
— Осторожней! — охнула она. — Тебе нельзя! С твоим сердцем…
— Мне сегодня можно все! — сказал он, усадив Ирину на свое место. Потом с трудом разогнулся, держась за позвоночник.
— Ну вот, я говорила…
— Да, ты говорила! Это Пашка, сволочь, позвонки мне вышиб! Хирург еле приладил… Ну чего, особое приглашение требуется?
— Но ведь час ночи. — Она взглянула в мою сторону. — Хоть вы, Павел Сергеевич, его остановите. Он сегодня достаточно выпил.
Я пил кофе, поглядывая на счастливую пару. А ведь уже было решил воспользоваться их кажущейся неадекватностью.
Я встал, подошел к бару, достал оттуда бутылку «Столичной» и пару рюмок.
Откупорил и разлил. Вопросительно взглянул на Ирину. Она молча подставила свой фужер.
— Вот это я понимаю! — сказал Цаплин. — Без лишних слов. Человек поступка! Вот кого тебе надо, Иринушка! А не такую развалюху, как я!
Она вскочила, но он успел схватить ее за руку.
— Шучу, шучу! Да Паша, поди, привык уже к нашим развлечениям. У хозяина, поди, не разгуляешься, а? Слышал, теперь с вами живет? Ну так и выпьем — за прибавление в семействе!
Мы выпили, закусили лимоном.
— Уж очень ты сегодня развеселился! — Она погладила его по небритой щеке.
— А сам не пойму! Убийцу своего встретил! Чем не радость? Шучу, шучу, никакой, Паша, не убийца! Он маэстро, мировая звезда классической музыки. А убийства — это так, хобби…
Ирина отставила свой фужер, отклонилась в кресле, переводя взгляд с него на меня. Я застыл, держа недопитую рюмку в руке. Потом поставил ее на место.
— Он в гостинице, вы правы, — сказал я.
— И что? — Он зло посмеивался, сощурив пьяные глазки под стеклами очков. — Я и не сомневался, говорил уже. Что дальше?
— А вот мы сейчас поедем к нему и там все решим, — сказал я. — А то мне уже надоело слушать.
— Да никуда я не поеду! — ответил он с нервическим смешком, не очень, впрочем, уверенно.
— Поедете, — сказал я.
— Да не поеду я! Иринушка, скажи ему. Он думает — все может.
— Павел Сергеевич… ну вы-то благоразумный человек. Вы же видите.
— Убийца он, убийца! — повторил он. — Хочет меня по дороге прикончить, я знаю, ему задание дано!
— Я же говорила, ему нельзя пить! — вскочила Ирина. — Просто не ожидала от вас, Павел Сергеевич!
— Он ничего не знает, — сказал я Цаплину. — Поэтому вы застанете его врасплох. И тут все-все выяснится. Ну как это бывало прежде, помните? Приезжали и все полюбовно решали.
— А он там — инкогнито? — заинтересовался Цаплин. — Как чиновник из Санкт-Петербурга? Все равно не поеду!
Я поднялся. Тут нельзя было показывать сомнений или колебаний. Дальше должно все идти неумолимо и своим чередом. И ни одного лишнего слова.