Чудо в перьях
Шрифт:
— А что там такое светится? — спросила мать.
— И скрипит, — добавил отец примиряющим тоном. — Как сосны на лесоповале. Бывало, задует с моря Лаптевых…
— Режимное предприятие, — сказал я, с трудом проезжая через толпу и объезжая колдобины. — Станки специальные, работают в три смены, поскольку стране нужна валюта.
— Ну да, — кивнул отец. — Ети их мать. Все время им чего-то надо. То лес, то металл, то олимпийские медали. Теперь деньги, значит, печатают?
— Можно сказать и так, — ответил я. — Я бы сводил тебя на экскурсию, но там легко потеряться. Уже сколько там народа исчезло.
— А чего, можно! — сказал отец. — Главное — держаться вместе. И не терять друг друга из виду.
— Вот это там не получается никак, — сказал я. — Все так говорят. А как дойдет до дела, расходятся по комнатам.
— Пусть дома сидит, — встряла мать. — Ищи его потом.
— Вечно ты… — начал было батя, но тут громыхнуло что-то, и он высунулся из окошка машины.
— Любезный, не знаете, что там опять взорвалось?
— Не знаю, — пожал плечами парень с длинным шарфом на шее, похожий при свете прожекторов на удава. — Наверно, гранату бросили под машину товарища Бодрова. Даже наверняка. Говорил им, тут базука нужна!
— А наш гранатомет не возьмет? — спросили в толпе.
— Наш слишком сильный, — заговорили вокруг.
— Ну, — согласились знатоки.
— На полигоне пробовали, — сказал парень с шарфом, — прошивает насквозь, не успевая взорваться внутри.
— Как наши снаряды в битве при Цусиме, — сказал еще один знаток. — Насквозь японские крейсера прошивали.
— У них качество, — согласился кто-то рядом, невидимый. — Возьмем их телевизор. Когда дачу товарища Бодрова брали, я в телек пальнул из «Калашникова», и хоть бы что. Дырка аккуратненькая, там что-то светится. А все равно показывает. А у соседа моего? Вечером наш «Рубин» выключил, а ночью он сам загорелся.
— Может, поедем? — спросил я отца, уже наполовину высунувшегося из машины.
— Да вы езжайте, я догоню! — отмахнулся он, вылезая.
Я заглушил мотор. Что-то надо делать. Недавно товарищ Бодров хотел обратиться к населению по телевидению, туда позвонили и сказали, что заложена бомба. И в такое-то время рванет. Приходили саперы с собаками, все облазили, ничего не нашли, а в назначенный час рвануло. Кто-то из умельцев прислонил трехлитровую банку с солеными огурцами домашнего приготовления к отопительной батарее. Они и так уже бродили, а от нагрева банку вовсе разорвало. Да и кто обратит на нее внимание? Стояла себе в кошелке, никому не мешала. Весь Край видел, как руководитель нырнул под стол, прямо на опередившую его Елену Борисовну, и какое-то время не хотел подниматься, хотя поначалу это выглядело как благородное желание прикрыть собой красивую женщину. А получилось нечто двусмысленное. Ему бы вовремя вскочить с извинениями, подать руку, а не ссылаться потом на форс-мажорные обстоятельства.
Но все равно — не дело. Наталья рассказывала, как звонили из Центра, даже дала почитать телефонограмму. Мол, что у вас вообще делается? Вы реформы проводите или социальный климат напрягаете? А что у вас, кстати, с климатом вообще творится? Откуда взялось землетрясение, если, по прогнозам ученых, оно ожидается не ранее третьего тысячелетия?
Много вопросов было поставлено. А он советников своих собрал, ведро кофе за ночь выпили, а толку? Короткими перебежками домой добирались.
Я вылез из машины. Обнял за плечи отца.
— Мужики, — сказал я. — Вам делать нечего? Шли бы спать.
На меня оборачивались. Наверное, многие меня узнали. И потому насторожились.
— А это еще кто? — спросили неосведомленные. — Защитник нашелся.
— Дался он вам! — продолжал я. — Ну неспособен человек. За что издеваться-то? У каждого бывает, верно? Когда жена вами недовольна, из гранатомета не шмаляете? На кухню прогонит спать, или под разными одеялами.
— А что он в душу лезет! — стукнул кулаком себя в грудь ближе других стоящий мужичонка. — На завод к нам приехал и прямо в наш цех. А там ко мне. И вот скажи да покажи, как я это делаю, как точу да как точность выдерживаю. Я ваш руководитель, говорит, я во все должен вникать до тонкостей. Иначе уважать меня не будете. Еле отделался!
— А в крематорий приехал! — насели с другой стороны два чумазых, пропахших дымом мужика. — Проверять начал, тот ли пепел выдаем населению. Лично, говорит, прослежу! За каждым покойником. Это работа, да?
— Ну нет у него харизмы! — простонал я. — Нету! Никак вы не поймете. И взяться неоткуда. Товарищ всю жизнь по кабинетам, войдите в его положение, наконец!
— Чего нету? — спросил осторожно мужик из крематория.
— Харизмы! — сказал я. — Это такая штука, что без нее никакие машины, кабинеты и спецпайки не помогут! Вот посади тебя в Академию наук. Ермолку на голову, бородку клинышком, пенсне на нос, студенточки экзамены поздно вечером пересдают на даче… Академиком не станешь, верно? Вот так и он.
— Так бы сразу сказали, — загалдели вокруг. — Объяснили бы насчет харизмы, раз так вышло… Радимов, он ведь что? Врет и не краснеет. Наобещает и забудет. А все потому, что харизма есть, мужик вон правильно объясняет… Ну вон, который из машины вылез… Потише, пусть объяснит еще.
— Да это Пашка Уроев из третьей автобазы, счас палочкой в филармонии машет, отмылся от автола, вон рожа-то лоснится! Как по телевизору говорит, — толковали в толпе. — Приблудился к Радимову, теперь слышь как разъясняет позицию на данный момент. Не виноватый, выходит, Бодров этот, зря мы его…
Отец стоял рядом, сияя от гордости. И держал меня за локоть.
— Мой сын! — говорил он, гордясь. — Мы, вообще-то, нездешние. Но порядки ваши понимаем. В роддом ехали, невестка рожает, такое вот дело. А тут вы с насущными проблемами. Как не поддержать?
— В какой роддом? — хором спросила толпа. — В четвертый или второй?
— А пес его знает, — растерялся отец. — У нас в районе один был на все деревни, а у вас вон сколько. Рожай только.
— В четвертый, — сказала мать из машины. — Это где он? Как проехать?
— Это мы покажем! — заговорила толпа возбужденно. — Надо же, Пашка Уроев разродился! Сколько девок попортил, а где рожали, не знает.
— Да знаю я, знаю! — обиделся я, садясь в машину. — Доберусь как-нибудь. Если из гранатометов не подстрелите.
— Поехали, покажем! — не отставали мужики. — Такое дело. А то и правда подстрелят. Эти дезертиры малининские вон сколько оружия завезли. А Бодров все хочет понять.
5
Я ехал в сторону роддома, поглядывая в зеркальце заднего обзора. Толпа валила за нами сбоку и впереди, подняв откуда-то взявшиеся плакаты «Долой Бодрова!», «Верните Радимова!» и тому подобное.