Чудо в перьях
Шрифт:
1
Утром, после проводов Андрея Андреевича, природа разбудила Край холодным осенним дождем. Над крышами неслись низкие серые тучи, как в кинофильмах о безысходном феодальном средневековье.
Идти никуда не хотелось, болела голове, но в половине одиннадцатого позвонили и незнакомым голосом потребовали моего присутствия на встрече нового руководителя с общественностью Края.
Забыл сказать, что в последний момент хозяин приписал меня к лику творческой интеллигенции.
— Теперь ты, Паша, интеллигент! — сказал он, подмахивая какой-то список, куда моя фамилия была внесена от руки. — Так что держи марку. Спи до обеда, ложись не раньше полуночи, на каждый звонок отвечай: «Вы дома? Я вам потом перезвоню». Что, кстати, необязательно. И оставь эти шоферские привычки! А то привык сразу валить на диван. Сперва поцелуй ручку, расскажи о творческих планах, пригласи на чашку кофе.
— А как же дарственная? — спросил я. — Опять забыли?
— Ах да… — поморщился он. — Зачем тебе дом? Я оставляю тебе мой Край! Я тебе оттуда пришлю. С фельдъегерем.
…Новый вождь был молод, подтянут, без номенклатурных мешков под глазами и с гэбэшным прищуром.
Общественность он собрал во Дворце культуры, хотя обычно Радимов зазывал всех в цирк. Он рассаживал всех в ближних рядах, а сам расхаживал по арене, по микрофону рассуждая о наших задачах. Потом следовала культурная часть — львы и пантеры с опытным дрессировщиком. Интеллигенция намек понимала, переглядывалась, кивая и радуясь собственному ассоциативному мышлению… Товарищ Бодров Игорь Николаевич, как он сам представился, сел на сцене за длинный стол и, читая по списку, стал выкликать отдельных товарищей. Когда те вставали, внимательно их разглядывал и просил задержаться после нашего собрания. Все перешептывались, пытаясь понять систему такого выбора.
Директор ипподрома — суровая, властная женщина с хлыстом… Будем поднимать коневодство? Директор музея — починят наконец крышу?
Когда был назван я, особого удивления это не вызвало. Мол, этот при любом режиме будет возле начальства… Товарищ Бодров, когда мы остались с ним наедине, предложил поступить к нему телохранителем.
— Реформы, начатые моим предшественником, я буду продолжать и развивать, — доверительно сказал он. — Хотя они нуждаются в корректировке. И потому я не имею права подвергать себя опасности. Мне уже выделили бронетранспортер, в окне моей квартиры уже вставляют пуленепробиваемые стекла. Вы будете спать в передней, у входной двери, рядом будет спать сторожевой пес Ангидрид. В подъезде — милицейский пост.
(Я потом узнавал: где бы товарищ Бодров прежде ни руководил, на него постоянно охотилось местное население с дробовиками и дубинками.)
— Я — дирижер, — напомнил я. — Хотя и был известное время телохранителем Радимова. Я мог его защищать, но он в этом не нуждался. Постоянно меня избегал, когда один ходил по улицам в самой толпе.
— Это я знаю, — кивнул товарищ Бодров. — Разыгрывал этакого Гаруна эль-Рашида, известного популиста из Саудовской Аравии. И теперь мне придется многое перестраивать в общественном сознании. В частности, предстоит создать новый образ власти в умах граждан.
— Мне очень жаль, — сказал я. — С вами я не знал бы проблем. Уверен, террористы принимали бы вас за моего телохранителя.
— А они есть? — сощурился он, так что его глаза окончательно утонули в пушистых девичьих ресницах. — Я об этом не слышал.
— Нет, но будут, — сказал я. — Как только увидят, что вы от них прячетесь, объявятся обязательно. Вот Радимов не прятался и сразу стал им неинтересен.
— Что вы все о нем… — поморщился новый вождь. — Только и слышу. Он провел интересный эксперимент, был отмечен, сейчас ему доверили более обширный участок работы… И потом, он вовсе не занимался хозяйственными вопросами! Вот у меня подборка статей товарища Цаплина, ныне главного редактора солидного и уважаемого издания… — Он порылся в своем новеньком кейсе.
— Я это все читал, — сказал я. — Многое помню наизусть. Радимову очень нравился стиль товарища Цаплина, и потому он взял его с собой в столицу.
— Да? Я этого не знал… — удивился и одновременно нахмурился товарищ Бодров. — А он — эстет? Любит литературу, музыку, живопись, да? Ну вот объясните, чем он вас всех брал? Мне сказали, что Цаплин ему был нужен как клапан, чтобы выпускать пар. А вы осветили этот вопрос с неожиданной стороны. Я вот сколько ни читал статьи уважаемого Романа Романовича, ничего особенного там не нашел.
— Смотря что искать, — заметил я.
— Вы правы… — задумался он. — Я-то, как новый руководитель, должен искать новые подходы, понимаете?
— А ищете нового телохранителя, — напомнил я.
Он встал из-за стола — статный, широкоплечий. Наталья должна быть без ума от такого начальника. Она спала со всеми прежними своими шефами, исключая Радимова, и уж теперь-то отыграется.
— Можно один вопрос? — сказал я, тоже вставая. — Почему вы не пригласили на собеседование директора ЭПД? Все-таки важнейший источник валютных поступлений в масштабе всей страны.
— Я еще не выработал своего к нему отношения, — сухо сказал он.
— А вы просто посетите, — понизил я голос. — И ваш рейтинг сразу подскочит. Уделите им час-два.
Он с интересом посмотрел на меня, потом что-то записал у себя в блокноте, жирно подчеркнув.
— Если не возражаете, я буду приглашать вас для консультаций, — сказал он, провожая меня до двери.
2
Вечером мне позвонил Радимов из столицы, хотя показалось, что он где-то рядом, за соседней стеной.
— Ну и как вам новый начальник? — ревниво спросил он. — Не забыли еще меня? А я уже успел соскучиться. Уж очень они тут все нудные. Только тем и занимаются, что выполняют предписания врачей, а остальное свалили на меня.
— Вас не подслушивают? — поинтересовался я. — Вон Мария рвет у меня трубку.
— Не давай ей! — сказал он. — Сам знаешь, будет требовать дарственную. А я в своем новом особняке даже вещи еще не распаковал. И пошел в чем есть на прием в посольство. Протокол! Нельзя не соблюдать… Ну, что еще. Роман Романович уже передовицу успел про меня напечатать. «Пока не поздно!» называется, представляешь? Я ему звоню: что ж ты делаешь? А он говорит, это для профилактики.