Чудо
Шрифт:
Хотя, по правде говоря, я не всегда уверена, чтоАвгуст знает, а что нет, что понимает, а что не очень.
Например, понимает ли он, каким его видят окружающие, или он так привык не замечать ничьих взглядов, что они перестали его волновать? Или все-таки волнуют? Когда он смотрит в зеркало, кого он видит? Того Ави, которого видят мама и папа, или того, которого видят все остальные? Или еще какого-то Ави: прекрасный образ, скрытый за чудовищной маской? Когда я смотрела на бабушку, я видела милое девичье лицо, спрятанное за морщинками. В походке старой женщины я улавливала ритмы самбы. Видит ли Август себя таким, каким он мог бы быть без
Вот бы его расспросить. И он бы рассказал мне, что чувствует. До операций понимать его было проще. Если глаза щурились — значит, он счастлив. Если рот растягивался поперек лица — значит, он чем-то раздражен, а если тряслись щеки — огорчен. Сейчас он, разумеется, выглядит получше, но те знаки, по которым мы считывали его настроение, исчезли. Конечно, взамен появились новые. Мама и папа знают все до единого. А мне пока трудно в них разобраться. А иногда и не хочется: почему он не может просто сказать, что чувствует? У него больше нет трахеотомической трубки во рту, челюсть не перетянута проволокой — ничто не мешает ему говорить. Ему почти одиннадцать лет. Нужные слова он подобрать сумеет. Но мы вертимся вокруг него, будто он так и остался младенцем. Мы отменяем все свои планы, прерываем беседы, нарушаем обещания в зависимости от его настроения, его капризов, его нужд. С малышами всегда так. Но ему-то пора уже вырасти. Мы должны ему помочь — должны заставить его повзрослеть. Я думаю так: мы столько лет убеждали Августа, что он нормальный, — вот он и в самом деле стал считать себя нормальным. Беда в том, что это неправда.
Старшая школа
В средней школе мне больше всего нравилось, что там было не так, как дома. Там я из Вии превращалась в Оливию Пулман. И в начальной школе меня тоже звали Вией. В младших классах, естественно, все знали про нашу семью. Когда мама забирала меня из школы, она всегда катила перед собой коляску с Августом. Няню для Ави попробуй отыщи, поэтому мама и папа брали его на все мои школьные спектакли, концерты и репетиции, на все торжества, кулинарные и книжные ярмарки. С ним были знакомы мои друзья. Родители моих друзей. Мои учителя. Даже вахтер. (Он всегда говорил: «Здорово, Ави, как дела!») Нашу начальную школу уже невозможно было представить без Августа.
Но в средней школе многие об Августе и не догадывались. Конечно, не считая моих старых подруг. А если кому-то про него и рассказывали, то не сразу, не первым номером. Может, вторым или третьим: «Оливия? Да, она симпатичная. А ты слышал, что у нее есть брат-урод?» Я всегда ненавидела это слово, но так все называют Ави. И я знала, что это слово звучало за моей спиной всякий раз, как я уходила с вечеринки. Или когда я натыкалась на приятелей в пиццерии. Но это ничего. Я всегда буду сестрой человека с врожденным дефектом. Дело не в этом. Я просто не хочу быть толькоей.
В старшей школе мне больше всего нравится, что здесь вообще никто меня не знает. Ну, то есть кроме Миранды и Эллы. Но они понимают, что про Ави лучше не болтать.
Миранда, Элла и я дружим с первого класса. И понимаем друг друга с полуслова. Когда я попросила их звать меня Оливией, а не Вией, они согласились и не задавали вопросов.
Они знакомы с Августом уже много лет. Когда-то мы обожали его наряжать: напяливали на него боа с перьями, огромные шляпы и парики а-ля Ханна Монтана — мы тогда все смотрели этот сериал про девочку — поп-звезду. Ему это, конечно, нравилось, а нам тем более. Элла говорила, что он напоминает ей Инопланетянина из известного фильма. Разумеется, она не хотела
В средней школе мы с Мирандой и Эллой оставались самыми близкими подругами. В школьной иерархии наша троица располагалась где-то между компаниями «суперпопулярных» и «всеми любимых»: не зубрилы и не дурочки, не богатые и не нищие, не вредины и не паиньки, не толстые и не тощие. Интересно, мы подружились, потому что в нас много общего, — или в нас много общего, потому что мы давно дружим? Не знаю. А как мы радовались, когда нас приняли в Старшую школу Фолкнера! Шансов почти не было — чтобы всех трех, да к тому же единственных из параллели. Как мы визжали по телефону, когда получили письма о поступлении!
И вот теперь мы наконец в старшей школе, а между нами происходит что-то странное. Я думала, будет совсем по-другому.
Майор Том
Из нашей троицы больше всего возилась с Августом Миранда, она играла с ним еще долго после того, как мы с Эллой переключались на другие занятия. Даже когда мы выросли, Миранда всегда старалась вовлечь Августа в наши разговоры, спрашивала, как у него дела, обсуждала с ним «Аватара», «Звездные войны» и комиксы «Боун» и вообще все, что он любит. Именно Миранда подарила Ави космонавтский шлем — ему было лет пять или шесть, — и он не снимал его, наверное, года два. Звала его майор Том и распевала с ним «Space Oddity» Дэвида Боуи. Это была их личная песня. Они знали все слова: врубали ее на айподе и подвывали во всю глотку.
Миранда всегда звонила нам сразу после летнего лагеря, поэтому я удивилась, когда в этом году она как сквозь землю провалилась. Я даже написала ей смс, но она не ответила. Я решила, что ей захотелось остаться в лагере еще на одну смену, ведь теперь она была помощницей вожатого. А может, она встретила там симпатичного парня.
Потом из ее фейсбука я поняла, что на самом деле она вернулась целых две недели назад, и написала ей в чат, и мы даже немного поболтали, но почему-то она так и не объяснила, куда пропала. Я подумала: ну ладно, Миранда же у нас всегда была с причудами. Мы договорились о встрече, но потом мне пришлось ее отменить — в те выходные мы всей семьей уехали в гости к Ба и Де.
Вот так я и не встретилась ни с Мирандой, ни с Эллой до сентября. А в сентябре, признаться, была поражена. Миранда выглядела совсем по-другому: она сделала стильную стрижку боб и покрасилась в ярко-розовый цвет, а еще надела полосатый топ без бретелек, который был, во-первых, неуместен в школе и, во-вторых, не в ее стиле. Вот тебе и на! Миранда всегда была такая скромница, и надо же — является с розовыми волосами и голыми плечами. Но изменилась не только ее внешность: она и вела себя по-новому. Она щебетала со мной мило, но по-светски, будто мы просто приятельницы, а не близкие подруги. Так странно.
За обедом мы, как всегда, сели втроем, но наши отношения дали трещину. Элла и Миранда явно виделись летом, пусть в этом и не признавались. Я притворилась, что мне все равно, но чувствовала, как краснею и расплываюсь в фальшивой улыбке. Хотя Элле было далеко до крышесносного стиля Миранды, я заметила, что и она изменилась. Похоже, они вместе придумывали себе новые образы, а меня позвать не удосужились. Если честно, я всегда полагала, что подростковые обиды и ревность — не про меня, но во время обеда к горлу подкатил ком. А когда прозвенел звонок и я сказала им «до скорого», у меня дрогнул голос.