Чудо
Шрифт:
— Убедил, — сказала я. — Но мы же не соревнуемся, кому из нас хуже, Ави. Суть в том, что нам всем приходится терпеть. И если ты не хочешь, чтобы всю оставшуюся жизнь с тобой сюсюкали или носились, будто ты ребенок с особыми потребностями, — значит, ты должен смириться и идти в школу.
Он молчал, но, кажется, я его почти образумила.
— И ничего не говори этим мальчишкам, — продолжала я. — Август, ну сам подумай, это же так круто: ты знаешь, что они сказали, а они не знают, что ты знаешь, что они сказали, понимаешь?
— Чего-чего?
— Ты все прекрасно понял. Да ты вообще можешь с ними не разговаривать. И им будет невдомек почему. Видишь? Или можешь притвориться, что дружишь с ними, но в душе помнить, что они тебе не друзья.
— Как ты с Мирандой? — спросил он.
— Нет! — воскликнула я. — Миранде я никогда не врала.
— Так почему ты учишь врать меня?
— Ничего я не учу! Я говорю: как бы эти придурки ни донимали тебя, ты им не поддавайся. Вот и все.
— А Миранда тоже тебя донимала?
Я не выдержала и закричала:
— Тебя что, заело на Миранде? Я говорю с тобой о твоих друзьях. Пожалуйста, не приплетай сюда моих.
— Вы же с ней больше не дружите.
— Какое это имеет отношение к нашему разговору?
Август смотрел без всякого выражения, как кукла. Уставился на меня своими черными полуприкрытыми кукольными глазами.
— Она на днях звонила, — наконец произнес он.
Я не верила своим ушам.
— Что? И ты мне не сказал?
Он забрал у меня комиксы.
— Она звонила не тебе. А мне. Просто поздороваться. Спросить, как у меня дела. Она даже не знала, что я хожу в настоящую школу. Как ты могла ей не сказать? Она говорит, что вы с ней больше не общаетесь, как раньше. Но что она всегда будет меня любить как старшая сестра.
Я остолбенела. Потеряла дар речи. Наконец я смогла выдавить:
— Почему ты молчал?
— Сам не знаю. — Он пожал плечами и опять открыл первую книжку комиксов.
— Если бросишь школу, я расскажу маме с папой про Джека Тота, — предупредила я. — Попкинс, скорее всего, вызовет тебя в школу, заставит Джека и остальных извиниться перед тобой на глазах у всего класса, и все будут обращаться с тобой как с бедняжкой, которому прямая дорога в спецшколу для детей с особыми потребностями. Ты этого хочешь? А нет — так возвращайся в школу и притворись, что ничего не случилось. Или выскажи все Джеку. В любом случае, если ты…
— Хорошо. Хорошо. Хорошо! — перебил он.
— Что хорошо?
— Я не брошу школу! — Он кричал, но не громко, вполголоса. — Перестань уже талдычить одно и то же. Можно я, наконец, почитаю?
— Пожалуйста! — ответила я. Повернувшись, чтобы выйти из комнаты, я кое-что вспомнила. — А обо мне Миранда что-нибудь говорила?
Он оторвал взгляд от комиксов и посмотрел мне в глаза.
— Она просила передать, что по тебе скучает.
Я кивнула.
— Спасибо, — бросила я небрежно. Я слишком смутилась, чтобы показать ему, как он меня осчастливил.
Часть третья
Джун
Чудаки
Ко мне подходили и спрашивали, почему я дружу с этим «уродцем». Но они ведь совсем его не знают. Знали бы — не обзывались.
А я всегда отвечала:
— Потому что он хороший! И не называйте его так.
Ксимена Ван как-то сказала:
— Ты святая, Джун! Я бы так не смогла.
— Да что тут такого? — Я искренне ее не понимала.
— Тебя мистер Попкинс попросил с ним дружить? — поинтересовалась Шарлотта Коуди.
— Нет. Я сама захотела, — ответила я.
Кто бы мог подумать, что наши обеды с Августом Пулманом никому не дадут покоя? Все вели себя так, будто я ежедневно совершала подвиг. Какие чудаки, даже удивительно.
Я к нему подсела, потому что мне стало его жалко. Только представьте: первый день в новой школе, и вот он сидит за столом совсем один — мальчик с такой невообразимой внешностью. Никто с ним не разговаривает. Все на него пялятся. Девочки за моим столом о нем шушукаются. Он не был единственным новичком в школе Бичера, но он был единственным, о ком все говорили. Джулиан дал ему кличку Зомби, и с тех пор все его так и звали: «Ну, ты уже видел Зомби?» Такие вещи распространяются мгновенно. И Август это знал. Новичкам и так тяжело, даже если у тебя нормальное лицо. А представьте, каково с лицом ненормальным?
Так что я взяла и села с ним рядом. Вот, собственно, и всё. Когда же наконец все вокруг перестанут охать, ахать и делать из меня героиню?
Он просто мальчик. На вид самый странный из всех, кого я встречала. Но просто мальчик.
«Чума»
Я, конечно, понимаю, что к лицу Августа надо привыкнуть. Мы уже сидим с ним две недели и, скажем так, он не самый аккуратный едок на свете. Но в остальном он очень даже милый. А еще вот что важно: мне его больше не жалко. Может, я и подсела к нему из жалости, но продолжаю сидеть совсем по другой причине. Я сижу рядом, потому что с ним легко и весело.