Чудовища рая
Шрифт:
Мозг Даниэля исчез с экрана, и Карл Фишер пересел в одно из кресел и принялся молча помешивать чай.
— Вы нашли чип, доктор Фишер? — осторожно спросил Даниэль.
— Нет. — Врач пригубил горячий чай и поставил чашку на блюдце. — Но я и не рассчитывал найти его.
— Нет? Но совсем недавно вы, кажется, были уверены в обратном. Значит, вы все-таки поняли, что я не Макс?
Доктор Фишер кивнул.
— Я знал об этом с самого начала.
51
Даниэль потрясенно
— Но тогда я не понимаю, почему вы меня здесь держите.
— Потому что я с вами еще не закончил, друг мой. Видите ли, ваш случай представляется мне крайне интересным. Скажу больше, я считаю вас самым интересным из всех моих пациентов. И даже, если вам угодно, своим любимым пациентом.
Врач радостно рассмеялся и взял чашку с чаем.
— Но я здесь лишь по ошибке, — запротестовал Даниэль.
Доктор Фишер категорично помотал головой.
— О, нет. Ни в коем случае не по ошибке. Понимаете, — он снова отставил чашку, — вы меня заинтересовали, как только я узнал о вашем существовании.
— И когда же вы узнали?
— Да когда к нам поступил Макс. Я прочел в его досье, что у него имеется брат с такой же датой рождения — близнец, другими словами. А вам наверняка известно, что близнецы — просто мечта любого исследователя. Если они однояйцевые, конечно же. И весьма скоро я выяснил, что в вашем случае так оно и есть.
— Но как? — У Даниэля неприятно засосало под ложечкой.
— О, у меня весьма широкая сеть международных контактов. И я могу раздобыть практически все сведения о наших резидентах и их родственниках. Это часть моей работы. Так вот, я узнал, что у вас нет судимостей, но зато вы сделали вполне приличную карьеру. После этого вы заинтересовали меня еще больше. По всем правилам, вы должны были унаследовать те же качества, что и Макс. Почему же тогда он психопат, а вы — нет? Или, — тут Карл Фишер подался вперед и, напустив на себя карикатурную суровость, обвиняюще указал на него пальцем, — вам просто лучше удается это скрывать?
Даниэль оскорбленно ахнул.
— Так вы предполагаете…
— Нет-нет. Для предположений пока еще слишком рано. Тем не менее существует вероятность, что вы представляете собой иную разновидность психопата. Который не характеризуется безрассудностью и импульсивностью в своих действиях, но обладает терпением, чтобы выждать благоприятную возможность, и достаточным самообладанием, чтобы, так сказать, прибрать за собой и сокрыть содеянное. Который способен просчитать выгоды и риски. И которого поэтому-то ни разу и не ловили на совершении преступления. Психопатов подобного рода у нас в Химмельстале никогда не было. Но это самая интересная разновидность психопатии, и едва ли какому исследователю удавалось изучать ее.
Даниэль фыркнул.
— С тех пор, как я здесь оказался, я наслушался достаточно всякого вздора, чтобы чему-то удивляться. Откуда вы знаете, что такие психопаты вообще существуют, если они никому не попадались? Вы сами-то хоть одного видели?
Задумавшись, Карл Фишер на пару секунд запрокинул голову назад и затем ответил:
— За свою жизнь я сталкивался лишь с двумя, от силы тремя психопатами подобного рода. Распознать их крайне трудно. А причина, по которой я не мог их изобличить, весьма проста. — Он сделал извиняющийся жест. — Дело в том, что я сам один из них.
— Странное у вас чувство юмора, доктор Фишер.
Тот покачал головой.
— Я совершенно серьезен. У меня было типичное для психопата детство: я воровал деньги из кошелька матери, бил друзей, если они не делали, что велено, и мне доставляло удовольствие мучить жаб, кошек и других животных, что имели несчастье попасть ко мне в руки. По мне хоть учебник пиши. И все это казалось мне совершенно естественным. Я считал, что все такие же, как и я.
— Вообще-то, не могу сказать, что в описанном вами поведении детей действительно есть что-то необычное, — возразил Даниэль, исполненный благих намерений смягчить неприглядную гипотезу врача.
Карл Фишер, однако, упорствовал:
— Подобное поведение крайне — подчеркиваю, крайне нетипично для детей, растущих в достатке. Конечно же, весьма скоро я усвоил, что такое поведение влечет за собой наказание и в долгосрочной перспективе не идет мне на пользу. Вследствие этого мне приходилось, во-первых, отдавать предпочтение действиям, которые по-настоящему принесут мне выгоду. И, во-вторых, осуществлять их в полной тайне. Но вы почти не притронулись к чаю. Не нравится? Вкус и вправду несколько необычен, но достаточно привыкнуть, и потом к нему можно даже пристраститься.
— Нет, мне нравится, — ответил Даниэль и послушно сделал несколько больших глотков.
Карл Фишер просиял.
Вкус и вправду был необычным. Прямо вкус Рождества — корица, гвоздика, кардамон — и чего-то еще, сухого и горьковатого, что Даниэль никак не мог определить.
И еще он терялся, как же ему все-таки понимать доктора Фишера. Говорил ли он серьезно, или же его поразительное признание было лишь проявлением мрачного профессионального юмора? В любом случае толку от дальнейшего разговора с ним Даниэль уже не видел и потому решил как можно скорее свернуть свой визит.
Врач, однако, откинулся на спинку кресла и продолжал:
— В малолетстве родители ужасно переживали за меня, но стоило мне пойти в школу, и их уже буквально распирало от гордости. Все говорили, что я «повзрослел». Я блистал недюжинным умом, перескакивал через классы, а в свободное от школы время занимался самообразованием на уровне, изумлявшем всех окружающих. Изучал математику, биологию и химию, однако более всего меня интересовала медицина. Как устроен человек. Скелет, что нас поддерживает. Сердце, качающее саму жизнь. Мозг, порождающий мысли, воспоминания и сны, а потом прячущий их в своих закоулках. Все это увлекало меня неимоверно. Полагаю, в этих своих исследованиях я искал ответ на вопрос, кто же я такой на самом деле. Потому что однажды мне стало совершенно очевидно, что я коренным образом отличаюсь от остальных.