Чудовищная ложь

Найт К. А.

— Ты мне так нужна, — шипит он, сейчас он больше животное, чем человек.

— Тогда возьми меня, — отвечаю я, отталкиваясь и насаживаясь на первый дюйм его огромного члена. Обычно Акуджи не спешит, вводя в меня огромный член, но не сегодня.

Нет, сегодня моя пара рычит и врезается в меня с такой силой, что я даже съезжаю по полу от его толчков. С моих губ срывается крик, полный боли и удовольствия. Жжение от его огромной длины заставляет меня извиваться под ним, а дыхание становится неровным, пока черные мушки не мелькают перед глазами.

— Моя, — рычит он, с силой вбиваясь в мою тугую киску, задавая грубый, жесткий темп. Я пытаюсь

удержаться, но это бесполезно. Он держит меня на месте своими когтями.

— Черт, — вскрикиваю я, когда Аку щиплет клитор. Я сжимаюсь вокруг него, сосками скребусь по шершавому полу. Это должно быть больно, но с удовольствием, проходящим через меня, это приятно.

Слишком приятно.

— Моя, моя, моя, — рычит Акуджи и бьет хвостом по моей заднице, как плетью. От удара я дернулась на его члене, но из меня вытекает новая влага, и он делает это снова. Я знаю, что останется след, но ничего не могу с собой поделать, я отталкиваюсь и беру больше, заставляя его двигаться сильнее и быстрее без слов.

Мне нужно его утверждение. Мне нужно, чтобы жестокий монстр заставил меня почувствовать себя живой.

— Моя, моя, моя, — рычит он, вонзаясь в меня. Он жестко массирует клитор, пока я почти не кончаю, а потом убирает пальцы и останавливается. — Скажи это.

— Что? — пыхчу я и раскачиваюсь всем телом, готовясь кончить.

— Скажи! — рычит он.

— Твоя! — кричу я. — Твоя, твоя, твоя, — напеваю я, как он, и едва не плачу, когда он снова трахает меня. Акуджи вбивается в меня так сильно, что я вскрикиваю, когда у меня наступает разрядка. Даже когда я вырываюсь, дергает меня назад и насаживает на свой член, пока не замирает и не рычит. Горячий всплеск его разрядки заполняет меня.

Я падаю вперед, дыша так тяжело, что не могу ни думать, ни двигаться. Медленно и нежно Акуджи стирает жжение своих когтей и хвоста, а затем наклоняется и целует мое плечо.

— Твой, — шепчет он, и я чуть не плачу.

Когда я таю в его объятиях и закрываю глаза, мое сердце переполнено, я слышу далекий рев.

? 35 ?

АРИЯ

Они не приходят за нами ни на следующий день, ни через день. Нас держат взаперти, и я бы решила, что о нас забыли, если бы не хлопнула дверь и не раздались быстро удаляющиеся шаги. Акуджи говорит, что от них пахнет страхом. Судя по тому, какие блюда люди приносят, ясно, что они знают многое о монстрах, которых создали. Акуджи подают сырое мясо, лучшее из того, что он когда-либо пробовал, а мне приносят шикарные блюда, которые наверняка богатые едят каждый день. Они хотят, чтобы мы были здоровы и счастливы.

Но запертыми.

Послушными.

Акуджи дремлет весь день, несмотря на то, что солнечный свет не проникает внутрь, я поглаживаю его, лежа в его объятиях. Я часто задаюсь вопросом, было ли так раньше, когда они были в заточении? Было ли им скучно? Одиноко? Неудивительно, что некоторые из них сошли с ума. Нам повезло. Мы нужны им только для того, чтобы трахаться и размножаться, и до сих пор они не причиняли нам серьезного вреда и не ставили над нами экспериментов, как это было тогда или даже сейчас с другими.

Однако трудно придумать план побега, когда мы даже не можем увидеть ничего дальше комнаты, в которой заперты. Они никогда

не открывают дверь, не хотят рисковать, и единственный раз это было, когда Акуджи был прикован, что говорит о том, что они его боятся. Они думают, что их подопытные люди бесполезны и слабы, но они боятся монстров. Я могу использовать их неправильное мнение обо мне против них.

В конце концов, я - искатель. Я знаю, как проникать в места незамеченным.

Я знаю, что наступила ночь, потому что Акуджи просыпается, потягиваясь, как спящее животное. Это очаровательно, и когда он слегка вздрагивает, я ухмыляюсь, глядя в его черные глаза. На мгновение я забываю обо всем, кроме мужчины рядом со мной.

— Доброе утро, моя пара. — От его низкого, рычащего голоса я вздрагиваю. Акуджи притягивает меня к себе со знающей ухмылкой, просовывает свою ногу между моих бедер и нежно меня целует.

Он такой нежный, что у меня замирает сердце. Когда мы отстраняемся, реальность берет верх. Я не могу быть счастлива, пока мы здесь, пока Талия может страдать, и пока страдают остальные. Я вздыхаю. Мне не хочется портить момент, но я прижимаюсь губами к его уху, чтобы они не могли прочитать по губам через камеру.

— У меня есть идея, как выбраться отсюда, — бормочу я.

Он напрягается, но кивает.

Идея начинает формироваться, но Акуджи она не понравится. Я делаю ставку на то, что мы нужны ученым живыми. Это может не сработать, но попробовать стоит. Но прежде, чем я успеваю рассказать ему все, раздается жужжание. Я вскакиваю на ноги, но не так быстро, как Акуджи, который делает шаг впереди меня, а затем прижимает меня спиной к стене. Мы ждем, и сердце у меня трепещет в груди, когда дверь распахивается. Кто-то стреляет, и я знаю, что Акуджи мог бы избежать попадания, но тогда я бы оказалась уязвимой, поэтому он принимает удар на себя и раскачивается. Дверь снова захлопывается, и когда я поворачиваю Аку, то вижу дротик в его груди. Вытащив его, отбрасываю в сторону, пока он продолжает раскачиваться.

— Красный?

— Устал, — прошипел он. — Держись позади меня. — Его слова сложно разобрать, и я не могу не вскрикнуть, когда он наваливается на меня, прижимая к стене. С огромным усилием он откатывается в сторону и приземляется задницей на пол, с трудом удерживает глаза открытыми.

Ублюдки усыпили его дротиком.

Я приседаю перед ним.

— Я не позволю им причинить тебе вред, обещаю, — говорю я ему, когда он проигрывает схватку и начинает рычать во сне. Они ждут еще несколько минут, чтобы убедиться, что он в отключке, а я тем временем хватаю дротик и крепко сжимаю его в кулаке, прежде чем вспомнить о своем плане. Делаю вдох и выдох. Я не могу сейчас привести план в исполнение, потому что мне нужно, чтобы Акуджи бодрствовал, поэтому спрячу дротик под его телом и буду терпеливо ждать.

Интересно, что они сейчас замышляют?

Сердце колотится, а руки сжимаю в кулаки, когда борюсь с желанием наброситься на них и дать отпор. Мне нужно убаюкать их ложным чувством безопасности, дать им поверить, что я сдалась или что я даю им то, что они хотят, и тогда, когда придет время бежать, они будут расслаблены и удивлены. Входят четверо охранников с поднятыми пистолетами и направляют их на Акуджи.

— Ну и ну, вы не похожи на ссыкунов, — ухмыляюсь я. Один из них смотрит на меня с прищуром и выжидающе смотрит, прежде чем подойти поближе. Я отмечаю их форму и слабые места, когда они тычут Акуджи пистолетом, заставляя меня оскалиться. — Полегче, не разбуди зверя.