Чуду не слабо
Шрифт:
Дверь открыла мать. Какая-то чужая, холодная, особенно в сравнении с тем, что происходило буквально несколько минут назад. Неужели потому, что дочь не предупредила, что задержится?
– Ты где была, Рада? Телефон не доступен.
Девушка торопливо достала тот из кармана. Звук что ли забыла включить? Но нет, он не среагировал на нажатие, и даже не пикнул.
– Зарядка села, мам. А что, – запнулась, растеряв по пикселям свою привычную улыбку, – случилось?
– Бабулечка умерла, – выдохнула мама без предисловий.
Мир нахлынул сразу всем: звуками, запахами, светом. Закружил, так, что пришлось сесть. Рада почему-то застряла на мысли, что письмо для бабулечки, то, которое она написала сегодня, уже некому, получается, отправлять. И читать – тоже некому. Да, и вообще, оказалось очень страшно, что бабулечки: морщинистой, с узловатыми пальцами, с волосами-паутинками – больше нет. И все их общие воспоминания остались только в памяти Рады. Наверное, можно возразить, что так продолжалось уже лет семь, с тех пор как бабулечке вполне официально поставили Альцгеймер, но ведь сама она была!
Рада проревела белугой весь вечер. Не отвечала на сообщения, не шерстила соцсети, вообще забыла обо всем. Просто листала старинный альбом с фотографиями. Вот бабулечке пятнадцать, вот – семнадцать, как Раде, вот – она уже молодая жена, а тут – мама. Везде красивая, как киноактриса, статная. На работе в белом халате, с волосами, убранными под шапочку. Дома не в чем-то задрипанном до невозможности, а сшитом по фигуре у знакомой портнихи. В гостях – вообще без разговоров, одета лучше всех.
Мама разговаривала по телефону с бабушкой. Краем уха Рада слышала, что они решали какие-то важные вопросы: кого оповестить, кого пригласить, какое фото набить на памятник, и, кстати, какой памятник. Кучу скучной, взрослой работы. А Раде позволили переживать. Но если бы ее мнение спросили, она бы выбрала на памятник фотку, где бабулечка молодая и красивая, а не пожилая женщина с серьезным взглядом.
Уже поздним вечером Рада все-таки залезла в соцсети. Порывшись в друзьях Ники, нашла страничку Ольховского, а уже через того – Алексея. И написала, абсолютно не задумываясь:
– У меня умерла бабулечка. Я так хочу, чтобы ты оказался рядом.
Ответ прилетел практически мгновенно:
– Соболезную.
И все. Довольно скупо, если разобраться. Ни поддержки, ни предложений примчаться прямо сейчас. Наверное, будь у Рады другое настроение, она бы раскрутила парня на что-нибудь, но сейчас не хотелось. Если он такой чурбан, она займется его перевоспитанием после.
После чего именно, девушка не решила. Обняла большого медведя и завалилась спать.
10
Леший не понимал, как люди могут писать такое! Под его постами, где он просил о поддержке для питомцев приюта, некоторые оставляли комментарии, что всю материальную помощь владелец использует исключительно на свои нужды, едва ли не сам доводит пушистиков до того состояния, в котором они находятся, потом обогащается, избавляется от старичков, когда они перестают «работать» и набирает новых. И ведь находились те, которые верили, в ответ начинали тоже сыпать гадостями, и все это – как снежный ком.
Видели бы они Богдана! Он ведь иногда поесть забывает! Спит в полглаза. Некоторые хвостики требуют внимания, как младенцы! Лешему было обидно.
Как раз, когда он пытался вразумить одного такого поборника псевдо-правды, Рада сообщила, что умерла ее бабулечка. Все бы ничего, но потом еще предложила встретиться. Ничего, что он живет на другом конце города? В конце концов, они знакомы с девушкой несколько дней, а виделись вообще только дважды. Что ему прилетело от нее туфлей – вообще дичь!
Конец ознакомительного фрагмента.