Чукчи. Том I

Тан-Богораз Владимир Германович

Отмечу еще несколько случаев иного характера, тоже происшедших внутри семейной группы.

Мать убила своего сына ударом тяжелой палки. Мальчику было около семи лет. Отец у него был, как говорят чукчи, "мягкий" (jьrkum valьn), и это убийство прошло без последствий. Были также два случая убийства жены мужем: один убил жену горящей головней, другой — ударом ноги в живот, причем женщина была беременна. Оба убийцы не понесли никакого наказания. Напротив того, в третьем случае богатый оленевод на западной Колымской тундре, по имени Qituwgi, убивший свою жену, вынужден был уплатить большой выкуп брату убитой. Он отдал ему девять оленей, среди них две ездовые упряжки, и много отборных пыжиков. Мне говорили даже, что этот выкуп мог быть еще больше, но убитая была женщина и к тому же уже не молодая.

Я упоминал также и другой случай^[277], когда,

наоборот, жена, с помощью дочерей, убила своего мужа. Она не уплатила никакого выкупа и вообще не понесла никакого наказания, так как у убитого не было родственников.

УБИЙСТВО И КРОВАВАЯ МЕСТЬ ВНЕ СЕМЕЙНОЙ ГРУППЫ

 Убийство, совершенное вне пределов семейной группы, редко остается неотомщенным. "Это очень позорно — не отплатить за кровь, — говорят чукчи. — Даже самый дальний родственник должен принять это близко к сердцу. Друг тоже должен мстить за своего друга, и более того — товарищ по жене".

Я уже упоминал, что группа людей, принимающих участие в кровавой мести, обозначается особенным термином, cin-jьrьn — "группа сердца" (от корня ci, тождественного корню li — "сердце"). Прежде всего это — родственники по мужской линии ("со стороны старого быка"). Мне говорили, что родственники убитого по женской линии ("со стороны матки") принимают участие в кровавой мести лишь тогда, когда нет никого из родственников по отцовской линии. Зять, живущий в шатре тестя, как приемный сын, считается членом семьи отца своей жены. Поэтому он принимает активное участие в кровавой мести. Зять, живущий отдельно, приравнивается к родственникам по женской линии. Он принимает участие в мести лишь при отсутствии родственников по отцовской линии. В общем во всех ссорах и случаях кровавой мести права родственников по отцовской линии превышают права родственников по женской линии. В тех случаях, когда сталкиваются интересы нескольких семейных групп, человек должен придерживаться родства по отцовской линии.

Все сказанное остается в силе и в отношении азиатских эскимосов.

Жители поселка Uasik говорят: "В случае ссоры родственник по отцу становится ближе, а материнский родственник — дальше". Все же поговорка, утверждающая, что в случае нужды даже самые отдаленные родственники выступают как мстители, обычно вполне соответствует действительности. Так, например, когда один чукча был убит в 1895 году на Анюйской ярмарке, обиду почувствовал прежде всего отчим, то есть человек, не связанный с ним ни по отцовской, ни по материнской линии. Он начал переговоры с начальством и был первым, кто получил плату за кровь. Однако другие чукчи, очевидно, считали, что он не имеет права на эту плату, поэтому она была сразу же украдена у него. Он даже принес остатки этой платы обратно к русскому начальству, прося сохранить их для передачи брату покойного. В конце концов он, конечно, взял их себе.

С этого времени каждый день к русским начальникам приходили разные чукчи из Чаунского района. Некоторые из них заявляли, что они — двоюродные братья убитого или, пожалуй, троюродные, может, и еще дальше. Другие же просто говорили, что они были его земляки. Они говорили: "Мы ходили по той же земле, что и он. Этого достаточно, чтобы мы жалели о его смерти". Большинство из них заявляли, что они желают получить часть платы за кровь; другие же просто ругались в лицо помощнику исправника и грозили отомстить русским. После того они уходили. При этом они заявляли, что все это пока не имеет никакого значения и что вопрос о кровомщении возникнет в будущем году, когда на ярмарку приедет брат убитого.

Иногда случается, что ни один родственник не хочет выступить мстителем за убитого. Родных или двоюродных братьев у того нет, а более отдаленные родственники не хотят принимать участие в ссоре, в особенности если враждебная семья достаточно сильна, чтобы выдержать борьбу. Если у убитого есть малолетние сыновья, то на них падает долг кровавой мести, и рано или поздно они ее осуществляют.

Aianwat дал мне подробное описание, как производится в таких случаях кровавая месть. Я знал многих чукоч, упомянутых в его рассказе, и то, что они мне рассказывали, вполне совпадало с рассказом Aianwat'а. Самым выдающимся из братьев, упомянутых в рассказе, был старший. Его звали Valьrgьn. Ему было около сорока лет. Это был сильный, крепкий и энергичный человек. Соседи говорили, что в гневе он становился просто опасен. Но обычно он был тих и спокоен, и сам никогда никого не оскорблял и не обижал.

"Один шаман, оленный человек. Сосед захотел убить его. В стаде исполнил над ним, ибо сонные там спят. Надо сказать, что тот с тремя детьми, со слабыми детьми. Впрочем, старший отрок — порядочный мальчик. Уже при стаде начал днем ходить. Также убитого младший братишка, как раз одинаковы с племянником. Одного возраста как раз. Что же, сосед этот по-прежнему силой убивает оленей для своего горла. Гу! Вдова сына, по-прежнему долго спящего^[278], колотит; говорит: "Отца убили, а вдобавок вы долго спите!"

Постоянно стреляющие из лука мальчики, побуждаемые к стрельбе матерью. Этот шурин мужа, младший брат, тоже вместе. По-прежнему убивает оленей насилием убийца, сделал их бедными, потом сделал их без стада. Потом уже в сторону отошел, убийца отделился. По-прежнему стреляют из лука с дядей, так как одного возраста. Потом, юношами стали, приобрели зрелое тело на следующий год, совершенно возмужали, стали мужчинами. Этот убийца туда к (восточной) наветренной стороне ушел.

Что же, окончательно созрев, стали искать. Как же, стрелять прекрасно выучились. В былинку стреляют и как раз попадают. Стали искать: где же убийца? Что же! по жительствам туда далеко искали, в большом скоплении жительство, притворно, как будто идут к Чукотскому носу. Расспрашивая, разузнавая по жителям, точно узнали вести. Что же, при расспросах заговорили: "Вон там, к морскому народу с зимовья вышел, пошел за ворванью". Домашние же (его) по направлению пути (медленно кочуя) остались ждать. Эти же только (собственное) тело (привезли), без шатра, каждый день едут навстречу, но возвращаются, приходят домой, все пешком, не ездят на оленях. Постоянно в виде ранца колчаны носят на плечах. Наконец, в один день там показался едущий на оленях и также кочевой поезд там показался сзади. Движется поезд. Что же, мстители заговорили: "кажется, вот он!" Там стали ждать, ибо движется убийца как раз к ним. Что же, сблизились, совсем близко сделались. Вот понял их (намерение), ибо с луками. Как только понял, остановился. Ибо они сказали: "Так вот настигли мы тебя?" — "Ух! вот что!.. Ух!.. Если бы дома на стойбище!" Они только натягивают луки. "А над нашим разве дома совершили?" В середину печени попали; разве не умеют стрелять? Хорошо пробило. Вскочил, кинулся с раной, побежал. Тогда другой в бегущего туда выстрелил. В середину спины попал. Упал тут, бросились на него. Еще живой, смотря, смотрит. Ножом по голове ударили, темя разбили. Что же, вот кочующий поезд приближается. Только при оставлении сказали — уже на расстоянии голоса стали, приблизились. Вот! вашего (убитого) дикого оленя покидаем!" Бросились бегом домой. Жена из-за мужа тут разбила стойбище. Так они совершили возмездие.

Вернулись убийцы домой. Поспешили потом сюда, ибо в средней стороне жили. Лживо говорили по жительствам во время дороги: "Мы идем на Чукотский нос". А на деле убийство совершили. Однако только у родственников об убийце спрашивали тайно, о назначенном для умерщвления: "Где он, где?" Чужим говорили: "Мы идем на Чукотский нос". При этом с полным знанием двигаются. Потом же они в страхе ушли домой. Поспешно ушли, в боязни ушли. Но все-таки лето захватило их, поневоле там летовали. Будущий год настал, еще при первом появлении прохлады (в августе) двинулись прямо сюда. Когда же осень была, они очень быстро шли, кочевым поездом через Чаун сюда, издали, из серединной страны. Но были застигнуты летом. Здесь они летовали, где-то тут за рукой, по эту сторону Колымы, годовали тут. Опять наступил следующий год, на подветренную сторону перешли (через реку). Только там, где конец жительства, в Индигирской стороне остановились. Как если бы сказать, что они до мест без жителей (чукоч) хотели миновать на русскую землю. На краю жительств там остановились. Таким образом совсем на подветренной стороне очутились. Там внушили им забвение (со стороны родственников убитого) через много лет. Десять раз (уже) годовали здесь. Самый младший брат, должно быть, из такой дали погублен чарами".

Затем следует описание чар. Младший брат ранил дикого оленя, подошедшего к его стойбищу. Преследуя его, он сбежал на лед и сломал себе шею. Поэтому считали, что олень был магический. Эта часть рассказа была приведена выше^[279]. Рассказчик указывает, что этот человек, участвовавший прежде в кровавой мести, погиб от случая, связанного со стрельбой. Когда он умер, он все еще держал в руках лук, готовый для стрельбы. Это был тот же лук, которым брат его пользовался десять лет назад, когда он мстил за отца. Несмотря на этот инцидент с чарами, рассказчик, говоря о бегстве на запад, прибавляет несколько собственных замечаний, порицающих недостаток храбрости у них после убийства. Его замечания очень интересны.