Чукчи. Том I

Тан-Богораз Владимир Германович

Не менее характерный случай произошел при мне в районе Верхнего Анюя.

Чукча Umkuum полюбил жену другого чукчи, Ooqaj, жившего на соседнем стойбище. Молодая женщина отвергла его. Тем не менее он явился к ней в шатер в отсутствие ее мужа, схватил ее у входа в спальный полог и овладел ею. Все это произошло среди бела дня, на виду у всего стойбища. Обидчик пообещал женщине новую тюленью шкуру в виде возмещения, однако не исполнил своего обещания. Она пожаловалась своему мужу. Тот вызвал оскорбителя на состязание в борьбе. Но в результате борьбы оказалось, что у обоих противников силы были равные. Обиженный принадлежал к сильной семье. У него было семь братьев, взрослых и сильных. Вскоре после состязания Umkuun потерял четырех лучших оленей. Соседи насмехались над ним, говоря, что лучше было пожертвовать одной тюленьей шкурой, чем четырьмя оленями, потерю которых они считали карой за неисполненные обещания.

На одном из стойбищ в районе реки Анюя двое молодых чукоч поссорились из-за карт. Произошла борьба. Тот, который считал себя обиженным, повергнул своего противника на землю. Побежденный вскочил, схватил лежавший тут же большой кусок дерева, который был приготовлен для выделки полозьев к саням, и занес его над головой победителя, намереваясь ударить. Однако победивший успел схватить дерево за противоположный конец, выхватил его

из рук нападавшего и отбросил в сторону. Затем, в свою очередь, возобновил нападение. Он пнул своего противника ногою в лицо, точь-в-точь так же, как описано в вышеприведенной сказке. Тот снова упал на землю. Все лицо его было в крови. Побежденный юноша принадлежал к сильной семье, у него было много дядьев и двоюродных братьев. Почти все они на следующий день явились на стойбище обидчика. Вытащив ножи, они угрожали перерезать сухожилия его ног, чтобы он больше не мог пинаться. Однако дело кончилось миром. Несколько дней спустя, когда поулеглись разгоревшиеся страсти противников, юноша, подвергшийся угрозам родственников побежденного, заявил, что он был прав, выхватив у него из рук дерево и ударив его. Он сам стал требовать возмещения за обиду, заключавшуюся в том, что на его стойбище было обнажено оружие. В конце концов он действительно получил kьtkaw ("жесткое воздаяние", то есть выкуп, — см. стр. 184), состоявший из четырех штук оленьего "камуса" (шкура оленьих ног). Ценность выкупа была совершенно незначительная и имела только моральное значение.

Вскоре после моего первого посещения Анюйской ярмарки ко мне явились Ejgeli, Qituwgi и другие главари местных чукоч. Они приветствовали меня довольно церемонно, но на деле они желали выпить водки в виде ответа на приветствие и, конечно, получили ее. Их было пятеро или шестеро. Я удовлетворил их просьбу, однако вслед за ними стали являться новые посетители с просьбой о том же, так что мой запас вскоре истощился. Один из опоздавших, которому не хватило водки, настойчиво требовал угощения. В конце концов он так надоел мне, что я, потеряв терпение, попросил оставить меня в покое. Он отошел в сторону, недовольно ворча. Часа через два я стоял у ворот Анюйской крепости, беседуя с проходящими чукчами и делая обычные заметки в своей записной книжке. Неожиданно ко мне подошел сзади мой обойденный гость и ударил меня кулаком по руке, так что моя записная книжка полетела на землю. "Ах ты, такой сякой! — закричал он. — Ты приходишь сюда и все время болтаешь с людьми, записываешь их слова на бумагу и не можешь дать глотка водки человеку, приходящему в твой изобильный дом". Затем, отступив немного, он сорвал с себя кухлянку (меховой балахон), оставшись полуголым. Он требовал, чтобы и я сделал то же самое и вступил в борьбу с ним. "Я стою на своей собственной земле, — прибавил он, — и я могу разделаться с тобой, как захочу". Он был прав, так как даже в официальном порядке русская территория считалась только в ограде крепости, а все пространства за оградой считались чукотской землей. Каждый вечер чукоч выпроваживали из крепости и закрывали ворота, так что это различие было весьма ощутительно. Мальчик лет десяти подбежал к моему противнику и изо всех сил старался оттащить его в сторону. Это был его сын. Однако отец был тверд в своих намерениях. Ему было лет пятьдесят. Его звали Rьnto, он происходил от приморских чукоч. Телосложение у него было слабое, но характер он имел вспыльчивый и несдержанный. Результатом его несдержанности были два глубоких шрама у него на животе. У меня не было, однако, никакого желания вступить в борьбу. Но, с другой стороны, я не хотел допустить и мысли об открытом отступлении, несмотря на то, что мой противник находился на своей земле, а я — на своей. Затруднение разрешилось благодаря приходу одного из моих товарищей по ссылке. Это был человек сильный и смелый. Не обращая внимания на неприкосновенность территории, он бросился к Rьnto, схватил его за голову и поднял на воздух. Затем он отпустил его и спросил, улыбаясь: "Чего тебе надо?" Всем видом своим он выказывал самые мирные намерения. Rьnto ничего не сказал. Он только повернулся и пошел по направлению к своему дому. На следующий день он пришел в крепость и принес с собой искупительный подарок — олений язык моему другу, как человеку, превосходившему силой нас обоих, и кусок обыкновенного мяса — мне. "Вчера я был скверный, — сказал он, — прими этот kьtkaw. Таков обычай. И дай мне мой глоток водки". Это было так лукаво, что мой друг был совершенно очарован и настоял, чтобы желание Rьnto было исполнено.

ВОРОВСТВО

Как я уже говорил, воровство довольно распространено среди чукоч, особенно среди оленных. Главным объектом кражи являются олени. Расплата за воровство такова же, как и за более серьезные проступки, а именно: состязание в борьбе, личная расправа или возмещение убытка и пеня. Обычай предписывает, чтобы возмещение было не только равноценно похищенному, но содержало бы в себе некоторую надбавку, составляющую пеню. Это имеет место, конечно, лишь в том случае, если вор сознается в своем проступке и изъявит желание исправить его, "вынужденный стыдом", как говорят чукчи. Если же вор упорно не желает сознаться, очень трудно заставить его вернуть украденное. Здесь многое зависит от силы и упорства той или иной стороны. Я приведу несколько известных мне случаев.

У одного оленевода, человека миролюбивого, пропало девять оленей. Они отбились от стада, как это вообще нередко случается, и не были найдены. Впоследствии выяснилось, что олени пристали к соседнему стаду и были присвоены его хозяином. Его собственные пастухи донесли об этом владельцу отбившихся оленей, но сам хозяин упорно отрицал факт кражи. Тогда оленевод, потерпевший ущерб, рассердился не на шутку и послал своих людей к соседу требовать выкуп. Его сын, племянник и один из его соседей пришли к стаду обидчика во время его отсутствия и взяли себе двух сильных ездовых оленей, одного хорошо объезженного бычка и трех оленей среднего качества. Они сказали пастухам: "Идите, скажите хозяину, что это сделали мы". Но на это дело не закончилось. На следующий день они снова пришли на стойбище неудачливого вора. Племянник, любивший всякие ссоры, перед уходом сказал: "Может быть, он выкажет недовольство. Тогда мы зададим ему хорошую трепку". Они пришли на стойбище и некоторое время мирно беседовали с домочадцами обидчика. Однако сам он сидел в сторонке, молча, опустив глаза. У него не хватило смелости начать ссору. К тому же я должен отметить, что племянник принадлежал к очень сильной семье и у него было шесть взрослых братьев. Затем они вернулись домой и разделили между собой добычу. Племянник взял себе молодого бычка. Сыну досталась упряжка, а отцу все остальное. Соседи говорили: "Это правильно, ведь он потерял то, что было близко сердцу — ездовых оленей". Мне передавал этот случай один из его участников.

Другой подобный случай окончился более миролюбиво. Однажды летом несколько оленей отбились от своего стада и пристали к соседнему стаду. Пастухи увидели, что один из этих оленей очень жирный, и решили убить его для себя. Они метнули аркан, но аркан порвался, и олень убежал. На рогах у него остался кусок ремня. Часа два спустя хозяин первого стойбища пришел к стаду соседа, держа в руках обрывок аркана. Олень пришел обратно к своему стойбищу, и хозяин сразу догадался, кто именно хотел своровать его оленя. "Чей это аркан?" — спросил он, смеясь. Он был уже старик, и потому этот инцидент не имел никаких последствий. Кроме того, стада паслись очень близко друг от друга. При таком условии олени часто перемешиваются, и пастухи не считают за большое преступление убить оленя, приставшего к их стаду. Иногда, желая убить какого-нибудь оленя, они сами заявляют хозяину: "О, я взял твоего оленя". Затем они, конечно, отдают взамен другого оленя из своего стада.

Я уже говорил, что на побережье Ледовитого океана открытое воровство оленей в летнее время приносит серьезный ущерб стадам богатых оленеводов.

Чукча Lewtьqj говорил мне по поводу такого воровства: "Плохо оставаться летом на реке Palaw. Пастухи очень воруют. Когда я летовал там, то почти в каждой ложбине я находил туши своих оленей. Ноги у них были отрезаны и съедены, все же остальное оставлено гнить^[286]. Кого ни спросишь: "Кто оставил здесь тушу?", все отвечали: "Я не знаю". Однажды я увидел Qoptььrgьn'а, сына Tьqo, сидящего около убитого оленя и грызущего толстую кость. Я спросил его: "Почему ты не относишь тушу своему отцу, раз уж ты убил оленя? Он ведь тоже голоден". Он ничего не ответил. "Или, может быть, если ты хочешь, я отдам тебе все свое стадо". Мы оба сняли свои меховые рубахи. Он был молод, но ничего не мог со мной поделать, потому что большой гнев овладел мною. Я повалил его на землю, схватил свой толстый кожаный пояс, начал бить его по голой спине, пока вся она не покрылась кровью. После этого я решил никогда больше не приходить в эту землю воров". Lewtьqj было около пятидесяти лет, характер у него был тихий и спокойный, но обиды повторялись слишком часто для того, чтобы оставлять их безнаказанными. Чукотский "начальник" Ejgeli и приморский торговец Cepat однажды также поссорились из-за украденных оленей. Cepat, будучи приморского происхождения, не мог иметь достаточную опытность в оленеводстве. Его стадо большею частью состояло из оленей, недавно купленных из других стад. Благодаря этому привычка оленей к стаду была слабее, чем в обычных стадах, и Cepat почти каждое лето терял нескольких оленей. В одно лето от его стада отбился большой отрывок, больше трехсот оленей. Вскоре с реки Олой дошел слух, что олени пришли к стаду Ejgeli и он оставил их у себя. Весной Cepat и Ejgeli встретились, как обычно, на ярмарке. Cepat спросил о своих оленях. Ejgeli заявил, что он ничего не знает об этом. Cepat угрожал, что на обратном пути с ярмарки он нападет на стойбище Ejgeli. Но здесь произошла та драка на ярмарке, о которой я уже не раз говорил, и внимание Cepat'а было отвлечено.

У приморских чукоч воровство встречается гораздо реже, чем у оленеводов. Это можно объяснить, пожалуй, отсутствием у них ценных предметов. Однако мне все же известны несколько случаев воровства. Об одном из них я уже говорил выше^[287]. Жители селения Quluci жаловались на обитателей селения L~uren. Последние ограбили собачников Quluci, когда они возвращались с побережья Тихого океана с грузом чужеземных товаров.

Другой случай произошел с чукчей Qoplanto, из Мариинского Поста (ныне поселок Анадырск). Зимой 1898 года он встретил на тундре двух мужчин из поселка Valqatlen. Они шли в Мариинский Пост с большим запасом водки, предназначенной для продажи. Qoplanto присоединился к ним, провел с ними ночь и купил у них немного водки в обмен на пушнину, которую он вез с собой. Затем он отнял у них силой часть их водки и уехал прочь, несмотря на то, что их было двое. Они не особенно сопротивлялись, так как были чужими в этом районе. Qoplanto к тому же был хозяином "переднего дома" в своем поселке (в северной части Анадырского лимана, против русского поста). Однако, когда Qoplanto уходил, они сказали ему: "Ну, теперь уж ты постарайся не заезжать на нашу землю. Тогда мы в свою очередь сосчитаемся с тобой". Зимой 1900 года, когда я собирался ехать в северные поселки, Qoplanto сначала предложил мне свою помощь в перевозке клади, но перед самым отъездом он отказался. Он объяснил мне, что боится ехать в поселок Valqatlen из-за этого дела.

ЗАКОНЫ, ОХРАНЯЮЩИЕ СОБСТВЕННОСТЬ

Я уже говорил, что у оленных чукоч отец семьи считается владельцем и хозяином стада даже в том случае, если он очень стар и немощен. Я приводил известные мне факты, касающиеся этого. С другой стороны, чукчи говорили мне, что как только сын становится взрослым и может заботиться о стаде, отец часто передает ему вполне добровольно управление стадом, а сам становится только помощником. Это бывает даже и тогда, когда отец еще достаточно силен и в состоянии исполнять необходимую работу. Точно так же, если сын женится и в шатре семьи есть только один спальный полог, отец уступает сыну "место хозяина" (ajgьsqaron — "левая сторона"). Если же они решают жить в отдельных шатрах, то отец предоставляет сыну передний шатер, а для себя ставит новый шатер сзади. Но такие случаи редки. Обычно старики продолжают до конца считаться хозяевами своих стад, и сыновья их живут в задних, а не в переднем шатре. Если же отец передает свой шатер и стадо сыну, как это сделал Aianwat, то это обусловливается обычно какими-нибудь личными мотивами и соображениями. По большей части таким мотивом является "оленное счастье". Старик утратил это счастье и надеется, что сын снова приобретет его.

В семье Ejgeli его многочисленные сыновья вели с ним скрытую и осторожную борьбу. Но старик ревниво оберегал свои права и быстро предотвращал всякое посягательство на них со стороны сыновей. Насколько мне известно, он остался полным хозяином своего имущества до самой смерти. Он умер года два спустя после моего отъезда из Колымской области.

Считается, что семья или семейная группа не имеет прав на собственность отдельных своих членов. С другой стороны, оленевод, потеряв свое имущество, может быть уверен, что кто-нибудь из его ближайших родственников окажет ему помощь, за исключением тех случаев, когда они сами очень бедны или слишком скупы. Брат обращается за помощью к родному или к двоюродному брату, и тот дает ему значительную часть своего стада, достаточную для того, чтобы он мог снова развить хозяйство. Так, например, в 1894 году три брата, сыновья Tatko, дали своему двоюродному брату пять "двадцаток"^[288] молодых важенок из своих стад, несмотря на то, что старший брат считался очень скупым. Этот двоюродный брат был прежде также владельцем большого стада, но промотал его. Теперь же он, сделавшись старше, решили исправиться и стать благоразумнее.