Чукчи. Том I
Шрифт:
"Напрасно они бежали. Напрасно они, разве их работа дело убийства? К чему же они собственную землю покинули. Так как грех убивать во второй раз. Они только отомстили. Право, если бы там жили бы, ничего (худого) не видели бы, так как возмещающие кровь, иные (из таких) даже вместе живут, входят в приятельство, связываются групповым браком и тому подобное, ибо в единении становятся, когда намерение исполнили. Как бы великий труд окончили[280]. Другие, однако, когда возмездие совершено, опасаются, ибо убийца каждый имеет родственников. Иные же именно убийцу не убивают. Другого убивают: или сына, как раз близкого человека, брата или кого. Заставляют мучиться тоскою. Говорят: "ты тоже тоскуй и томись". И, конечно, только что убивший постоянно боится. Если же так совершилось возмездие, ему лучше становится, бояться перестает"[281]. Из всего этого можно заключить, что кровавая месть у чукоч останавливается по большей части после совершения первого акта возмездия и дальнейшие убийства случаются очень редко. Часто даже семьи, состоявшие во вражде, после первого акта мести заключают мир и связывают себя узами дружбы. Я не могу сказать, что мне известны такие случаи дружбы в действительной жизни, но, с другой стороны,
Чукотские сказания описывают случаи кровавой мести с еще большими подробностями, чем рассказы из действительной жизни, приведенные выше. Так, например, в сказании об "Убитом насильнике" (Ermecьn tьmjo) один чукча нападает на своих соседей и забирает себе всю их добычу от тюленьей охоты. В конце концов соседи убивают его. Я уже приводил это сказание, так как оно дает очень характерное описание "насильника" среди приморских жителей[282].
Во второй части этого сказания говорится, что у убитого остались две жены. Одна из них была в это время беременна и вскоре родила двух близнецов-мальчиков. Мальчики росли очень быстро; но семье приходилось переносить большие лишения, и часто им нечего было есть. Женщины, однако, постоянно принуждали их к упражнениям для того, чтобы они смогли отомстить за отца. Они говорили сыновьям: "Мы голодаем из-за того, что враги убили вашего отца; когда он был жив, у нас всегда было всего вволю. Поэтому вы должны отомстить за его смерть. Пусть семьи его убийц также мучаются и голодают, как мы". Мальчики повиновались им. Они бегали, носили тяжелые бревна и упражнялись с копьями. Они выросли и стали сильными и ловкими юношами. Однажды они убили десять диких оленей и накормили старух-матерей, которые почти умирали с голоду. Вскоре они поссорились со своими соседями, которые убили кита. Старуха сказала: "Вашему отцу нанесли очень много ран. Теперь идите и отплатите за это". Они пошли и вступили в борьбу со своими соседями. Они убили их всех. Всех живших на берегу они уничтожили. Детей убитых они превратили в голодающих сирот[283].
Интересно отметить, что идея кровавой мести появляется даже в связи с охотой и рыболовством. Так, чукчи говорят, что охота на лисицу и выдру и другого зверя вызывает у зверей соответственную жажду кровомщения. Один из охотников говорил мне, что каждый раз, перед тем как в его западню попадает лисица, он видит ее во сне. Она нападает на него и хочет его загрызть[284]. Говоря о лисицах, он называл их "мстителями" (liьlьt). "Между людьми и зверями существует постоянная вражда, побуждающая их к кровавой мести", — объяснил мне еще охотник. Когда человек убивает лисицу, то другая лисица хочет отомстить за ее смерть. Поэтому она бросается к капкану и, в свою очередь, попадает в него. Чем сильнее вражда со стороны зверей, тем удачнее бывает охота. На этом же основании во время ужения рыбы удильщик делает вызов рыбе, чтобы она попадалась лучше. При ужении хариуса сквозь прорубь во льду, когда рыба видна в воде, но не идет на крючок, удильщик обычно произносит следующее заклинание:
"Vaj, vaj, vaj, tla-aw-merga qame-lo-tьnpьk gagtьnьmcaw-e-gьt".
"Вот, вот, вот, от по матери бабки, во время еды по лицу ударяющей, ты получил наставление".
То есть:
"Хорошо, хорошо, от твоей бабки, которая била тебя по лицу во время еды, ты получил урок осторожности".
Употребляется и другое заклинание:
"Jo, jo, tanьnaqut emi?"
"О, о, большие Таньги, где (они)?"
То есть:
"О, о, где эти большие Таньги?"
Здесь рыбы приравниваются к Таньгам, древним врагам чукотского племени.
Когда рыба уже поймана, рыбак произносит еще одно заклинание:
"Gьk, gьk, gьk, kьra-takalgьn qjewkun".
"О, о, о, старый бычачий свояк, позови его".
То есть:
"О, о, о! призови своего старшего товарища".
Последнее заклинание считается наиболее действительным из всех. Рыбак, не произнесший этой формулы после удачной рыбной ловли, вскоре утрачивает все свое рыболовное счастье.
ВИРА
Вира уплачивается за убийство, или же чаще за меньшие преступления, направленные против человека или собственности. На чукотском языке имеется несколько терминов для выражения этого понятия. Одним из терминов является ql-vil (буквально "цена несчастья"). Так называется вира, уплачиваемая за тяжелые преступления, например, за убийство и за крупное воровство.
Термин puurьn (буквально "обмен") применяется к случаям более мелкого воровства и телесным повреждениям, не повлекшим за собой смерти. Этот же термин служит для обозначения всех видов возмездия, включая и кровавую месть. Puurьtkulьn ("меняльщик") употребляется в том же смысле, как и название liьlьn ("мститель"), приведенное выше. Слово kьtkaw (буквально "жесткое воздаяние") употребляется для обозначения всех видов кровавой мести и для виры в том числе. Слово ьrkьcvaj ("оплата стыда") употребляется при насилиях над женщинами, а также при уплате за кровь и иногда даже за оскорбительную брань. Вира взимается с убийцы в тех случаях, когда он достаточно богат или имеет много сильных родственников, готовых защищать его, или же при обоих обстоятельствах. Чукчи по характеру отличаются умеренностью и здравым смыслом. "Большая уплата всегда лучше крови" — говорят они. Я проводил уже подробности убийства на Анюйской ярмарке, когда русские платили виру за убитого чукчу. Чукчи даже в пылу самой горячей ссоры не требовали крови убийцы. Я должен, однако, отметить, что драка была так неожиданна и коротка, что туземцы даже не заметили, кто именно из русских нанес смертельный удар их товарищу. Русские, конечно, знали, но держали это в секрете. На следующий год казак, убивший чукчу, предусмотрительно не явился на Анюйскую ярмарку. Не зная имени убийцы, люди Чауна решили мстить "князю" Ejgeli. Поэтому Ejgeli совсем не хотел приехать на ярмарку в следующим году, но все же должен был явиться по своим служебным обязанностям. Однако своих оленей он оставил далеко от места ярмарки и приехал туда на русских собаках. Он жил в русском поселке и избегал показываться на торговых стойбищах. Спустя несколько дней после его приезда брат убитого чукчи встретил его у русского исправника и сказал, что он придет к нему. Через несколько часов Ejgeli попросил увезти его с ярмарки в Нижне-Колымск. "Иначе они убьют меня, — настаивал он. — На этот раз мне не удастся избавиться". Так этот случай едва не закончился кровавой местью.
Я проводил также случай с одним приморским чукчей, у которого убили двоюродного брата на стойбище в районе Анюя. Он взял в виде выкупа за убитого маленького мальчика из семьи убийцы и большую часть его стада. На следующий год он опять приехал к ним и снова взял у них много оленей. Он заявил, что виру можно взимать в течение трех лет. Иначе дух жертвы не успокоится. Его требования были сочтены непомерно большими. Когда он ехал обратно, его остановил один из родственников убийцы и потребовал, чтобы он возвратил половину взятых оленей. Люди, бывшие с ним, сразу же начали делить стадо пополам. "Это в последний раз мы даем тебе что-нибудь, — сказал он. — На следующий год мы будем биться с тобой, если ты снова придешь". Брат чукчи, убитого русскими, также настаивал на обычае взимать виру в течение трех лет. Но на третий год он ничего не получил. Общее количество товаров, полученных им и его отчимом, составляло сумму около трехсот рублей. Сюда входили чай, сахар, табак, котлы, пестрый ситец и т.п. Он просил также водки, но у русских ее в это время уже не было, и они не могли удовлетворить его просьбу. В обоих случаях, как видим, вира, выплаченная за кровь убитого, была достаточно велика.
В третьем известном мне случае вира была значительно меньше. Ссора, послужившая поводом к убийству, произошла также на Анюйской ярмарке, в 1894 году. На ярмарку явился чукча с одной только упряжкой оленей (qun-geke) и остановился в шатре одного из анюйских оленеводов, который прибыл на ярмарку в сопровождении всех своих многочисленных двоюродных братьев. Чукчи из района реки Россомашьей считали этого человека убийцей. Два года тому назад он убил в пьяной драке одного из своих товарищей. Они считали, что на них лежит долг отомстить за убитого. Они явились на стойбище вышеупомянутого оленевода, вооруженные ножами и ружьями. Хозяин стойбища заявил, что он будет защищать своего гостя. Людей у него на стойбище было больше, чем "мстителей". Между обеими сторонами началось препирательство. Сторона, считавшая себя обиженной, хотела получить, по меньшей мере, упряжку убийцы, как вещь, "близкую сердцу" lilikin. Но обвиняемый наотрез отказался отдать им свою упряжку. "Лучше я умру", — сказал он. После длительных препирательств и взаимных угроз "мстителям" пришлось удовольствоваться несколькими пыжиками. Шкурок было двадцать, общей стоимостью в пятнадцать рублей. Это как такое количество, какое может нагрузить один ездок на оленях на свои небольшие сани. Спустя некоторое время я встретил одного из "мстителей". Он сказал: "Ладно, после всего этого он должен был вернуться к своей семье с пустыми руками. Чай и табак, "желанные его сердцу", были отняты вместе с этими пыжиками". С точки зрения чукоч, такое объяснение было вполне удовлетворительно. Сила желания приобрести тот или иной товар в чукотской торговле повышает его цену. Чукча готов отдать любую цену за вещь, возбудившую его желания, ибо он не в силах отказаться от нее. Русским торговцам хорошо известна эта слабость чукоч, и они широко пользуются ею в торговле. В данном случае чай и табак были действительно "близкими сердцу" обвиняемого.
МЕЛКИЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ
Мелкие преступления караются или личным наказанием или же уплатой виры. В первом случае провинившегося вызывают на состязание в борьбе и наказание налагают после победы. Я уже приводил[285] отрывок из сказания о "Счастливом женихе", в котором дается, с очень характерными подробностями, описание подобного случая.
"Герой женился на гордой девушке. Всем раньше отказывала. Пришел сосед из соседнего жительства. Отвергла. На утро, уйдя, отправился к стаду. Застал ее в стаде, схватил ее раздел, задавил в снегу, взял ножик и расцарапал ей все лицо. На следующий год этот человек говорит: "Пусть будет опять бег взапуски!" Собрались все люди. Побежали все. Между тем девушка не вышла замуж. Муж - молодожен не раздевается, в верхней рубашке бежит на состязании. Прибежали назад; опять он один прибежал; других нет. Другие бегающие пришли сзади. Парень встрепенулся, говорит: "Ну, хватайтесь! Ну!" Гнев в лицо бросился. Стал в позу, говорит: "Ну, кто же схватит меня?" — "Ну, пусть вот тот схватится", — указывает на прошлогоднего соседа, изрезавшего лицо его жены. В одежде борется парень. "Нет!" — говорит тот, опустив голову. "Ну, ну, скорее!" Пристает настойчиво. Тот отказывается, не может. Пока тот отказывается, он сам на него бросился, подскочил, ногой пнул по лицу. Тот покатился, улетел навзничь и обмер. Немного погодя он сел. Говорит ему: "Ну же, торопитесь". Тот встал, отказывается. Он схватил его, опрокинул навзничь, вытащил свой поясной нож, ноздри разрезал ему ножом в отместку, веки. Все лицо разрисовал ножом, располосовал во все стороны".
В действительной жизни нередки случаи, подобные описанному в приведенном отрывке. Мне придется впоследствии снова вернуться к ним. Конечно, для того чтобы так наказать обидчика, необходимо сначала победить его в состязании. Каждый раз как я обращал на это внимание моих чукотских друзей, они неизменно возражали мне: "Виновный будет побежден". Это является руководящей идеей всех испытаний о состязаний, имеющих целью восстановление справедливости. На самом деле, некоторые подобные случаи приводили к совершенно обратным результатам. Так, например, Vaatuwge, один из трех братьев-мстителей, о которых я говорил выше, в молодости, пьяный, затеял драку с чукчей по имени Peewgi. Они вступили в борьбу; Vaatuwge был значительно сильнее своего противника. Он повалил его, схватил за ногу и дернул с такой силой, что нога у него выскочила из сустава. Peewgi так и остался хромым на всю жизнь. Peewgi оказался в совсем печальном положении. Его единственный двоюродный брат, Peeqlut, хотя и сердитого нрава, был плохой борец. А у обидчика, как уже сказано, были два брата. Все три брата славились силой и ловкостью. Так что обида Peewgi осталась невозмещенной.