Чукчи. Том II. Религия
Шрифт:
Так, например, шаманка Telpь??, говоря о себе в третьем лице, рассказывала: «Во время ее странствия пришла к ней незримо для других старая женщина, большая колдунья, и передала ей по одному все свои заклинания. Во сне она рассмотрела качества всех этих подарков. Некоторые из заклинаний она отвергла, говоря: „Это слишком злобные“. Другие же, которые были благожелательными и добрыми, она соблаговолила принять». [186]
На рисунке, приведенном выше, [187] доброе и злое шаманство изображены в виде двух шаманских одежд — красной и черной. «Верховное существо» предлагает шаману выбрать одну из них. Напомню также магическую доску, употребляемую юкагирскими шаманами: [188] одна половина ее окрашена красной краской, а другая — черной, что символизирует доброе и злое шаманство.
186
См. В. Г. Богораз,
187
См. рис. 13, стр. 20.
188
См. рис. 33, стр. 38.
Однако чукотские шаманы в различной степени совмещают все эти категории шаманства. Они имеют сношения с «духами», заставляют их проделывать перед зрителями различные трюки, отвечать на вопросы и давать необходимые указания. Они произносят заклинания и совершают другие магические действия. Они владеют также искусством магического излечения различных болезней.
Плата за шаманство
Понятно, что шаманы получают за свои услуги плату и стараются получить по возможности больше. Чукчи обычно говорят, что бесплатный совет или лечение совершенно бесполезны. «Духи» слишком ценят свою силу, чтобы раздавать ее даром. Они очень сердятся и на шамана и на пациента, если шаман оказывает бесплатную помощь. [189] Даже в тех случаях, когда шаман из чувства дружбы или из сострадания не просит платы за услугу, все же ему необходимо дать хотя бы символическое вознаграждение для того, чтобы его лечение подействовало. Обычно в таких случаях шаману дают волокно сухожилья с бусиной, привязанной на кончике.
189
Ср. стр. 68.
Как правило, шаман и его «духи» всегда требуют плату. Однажды я присутствовал на шаманском сеансе шамана «Скребущая женщина». Во время сеанса женщина с соседнего стойбища попросила сказать ей, родится ли у нее в ближайшем будущем ребенок. Голос kelь, который только что отвечал на другой вопрос, грубо сказал: «Я не буду говорить без свежего мяса». Женщина покорно обещала убить оленя. «Тогда посмотрим», сказал kelь.
Размеры оплаты, конечно, изменяются в зависимости от случая. Мясо, шкуры, кожа, одежда, живые олени, «чужая пища» — все это может служить платой шаману за его помощь. В сказке о «Чесоточном шамане» говорится, что Meemgьn отдал шаману за услуги огромное стадо оленей. [190] Такие случаи, конечно, невозможны в действительности. Один оленевод с реки Омолона говорил мне, что он отдал ламуту-шаману, вылечившему его от тяжелой болезни, трех больших быков и, сверх того, несколько шкур. Иногда человек отдает вылечившему его шаману какой-нибудь предмет, являющийся для него большой ценностью по личным мотивам, например, свою упряжку оленей. Такая плата уже носит характер жертвоприношения «духам». [191]
190
В. Г. Богораз, Материалы, стр. 207.
191
См. часть I, стр. 27.
Однако я не встречал чукотских шаманов, о которых можно было бы сказать, что они живут исключительно на доходы от своего искусства. Шаманство всегда является своего рода подсобным промыслом.
Приготовление к шаманству
Как уже сказано выше, приготовления к каждому шаманскому действию сходны с подготовительным периодом вдохновения, который настолько мучителен для молодых шаманов, что носит характер болезни. Большинство шаманов очень нервничают перед началом сеанса. Часто шаман пытается уклониться от служения, считая себя слишком слабым и неумелым для сношений с «духами». Но коль скоро он согласился шаманить, он становится нетерпелив и все время торопит своих помощников и слушателей. Он хочет начать и кончить сеанс как можно скорее.
Мне рассказывали, что если шаману в разгаре сеанса приложить к голове холодную воду, то все его вдохновение сразу же пропадет. Поэтому иногда во время праздников, если шаман слишком затягивает сеанс или доводит себя до опасной степени возбуждения, соседи, чтобы привести его в себя, обрызгивают его водой.
Само по себе шаманское действие считается исцелением от болезни. После сеанса шаман, нервничавший вначале, выглядит совершенно спокойным, как будто после сильного укрепляющего средства. Даже физической усталости в большинстве случаев он не ощущает. «Почему я должен устать? — говорили мне шаманы. — Я ничего не делал. Все делали духи». Поэтому у шамана невольно складывается преувеличенно высокое мнение о себе, и даже наиболее «робкие» из молодых шаманов после сеанса превозносят свои способности и силу. Каждый из них готов тотчас же повторить сеанс и, если верить их словам, снова пройти через все стадии возбуждения. В некоторых случаях, в особенности на состязании шаманов, сеанс тянется более суток. Наконец усталые слушатели расходятся раньше самих шаманов.
Шаманское
Шаманский сеанс обычно протекает в следующей обстановке. После ужина, когда все котелки и корыта вынесены в наружный шатер, хозяева и гости, желающие присутствовать на сеансе, входят во внутренний полог. На ночь внутренний полог тщательно закрывается. У оленеводов полог делается очень маленьким, так что слушателям приходится корчиться и сидеть в очень неудобных позах. У приморских чукоч внутренний полог гораздо просторнее, а потому присутствующие на сеансе могут с большим удобством и свободой слушать голоса «духов». Шаман сидит на «месте хозяина», у задней стены. Вокруг шамана, даже в очень маленьком пологе, должно быть оставлено свободное место. Бубен внимательно осматривают и натягивают на него кожу. Если кожа слишком высохла и сморщилась, то ее смачивают мочой и слегка просушивают над лампой. Иногда шаман тратит на приготовление бубна более часа — до тех пор, пока не найдет, что бубен вполне пригоден. Обычно шаман для полной свободы движений снимает меховую рубаху и остается голым до пояса. Часто он снимает торбасы с чулками, чтобы легче было ногам.
Встарину шаманы не употребляли возбуждающих средств, но в настоящее время они перед началом сеанса часто выкуривают целую трубку чистого (несмешанного со скобленым деревом) табаку, который действует, конечно, как сильное наркотическое средство. Эта привычка перенята чукчами от тунгусских шаманов, у которых широко распространено употребление не подмешанного табаку, как сильного возбуждающего средства.
Когда все приготовления к сеансу окончены, тушат огонь, и начинается шаманское действие. Шаман бьет в бубен и исполняет вступительные напевы, сначала очень тихо. Постепенно он начинает петь все громче и громче и скоро наполняет все помещение дикими криками. Стенки тесного полога сильно отражают его крики. Шаман держит бубен против своего рта под острым углом с целью изменить направление голоса и не переставая сильно ударяет колотушкой. Через несколько минут этот шум так действует на слушателей, что они теряют способность различать источник звуков, и без всякого напряжения воображения присутствующим начинает казаться, что звук исходит не из одного определенного места, а слышится из различных углов полога, то с одного конца, то с другого.
Шаманское пение не имеет слов. Мотив очень прост. Сама же песня представляет собою одну постоянно повторяющуюся короткую фразу. Спустя немного времени шаман обрывает пение и начинает громко и тяжело стонать: «Ah, ja, ka, ja, ka, ja, ka». После этого он снова принимается петь, причем набирает в легкие как можно больше воздуха, чтобы первую ноту тянуть по возможности дольше.
Однако есть напевы менее однообразные и не лишенные некоторой красоты. Многие напевы шаманы составляют тут же во время сеанса. Каждый шаман имеет несколько собственных напевов, хорошо известных всем присутствующим.
Если на празднике кто-нибудь споет один из таких напевов, то слушатели тотчас же узнают его и говорят, что этот человек поет напев такого-то шамана.
Порядок исполнения напевов безразличен. Шаман может переходить от одного напева к другому по своему желанию. Часто шаман после целой серии напевов повторяет тот, с которого он начал. Вступительное пение продолжается от четверти часа до тридцати минут. Затем появляются kelet.
Шаман поет все время один. Никто из присутствующих не принимает участия в шаманстве. Однако время от времени кто-нибудь из слушателей крикнет: «Guk! Guk!» или «Gьl Gьc!» (междометие, выражающее удивление), или «Qajvo!» (конечно), или «?m?olьк!» (верно). Все эти восклицания выражают полное одобрение присутствующих. У чукоч имеется специальное название для таких восклицаний — ocьtkok (дать ответный крик). Без ocьtkolьn (ответнокричащий) чукотский шаман считает себя неспособным осуществить призыв «духов». Поэтому новичок, обучающийся шаманству, просит брата или сестру отвечать ему, так как это ободряюще действует на него. Некоторые шаманы заставляют людей, обращающихся к ним за советом или помощью, давать им «ответные крики» во время наиболее опасной части шаманства. Помощь слушателей, выражающаяся в восклицаниях, необходима также и чукотским сказочникам.
У азиатских эскимосов жена и другие члены семьи во время шаманства образуют подобие хора. Время от времени они подхватывают мотив шаманского напева и поют вместе с шаманом. У обрусевших юкагиров на нижней Колыме жена шамана также помогает своему мужу, подавая ему ободряющие ответы. Он обращается к ней, как к своей «поддержке».
Действия kelet начинаются с того, что они входят в тело шамана. Сразу же удары бубна становятся еще более сильными и быстрыми. Затем шаман испускает серию новых звуков, якобы принадлежащих kelet. Он трясет головой и производит губами характерные звуки, похожие на звуки, издаваемые человеком, дрожащим от холода. Он истерически вскрикивает и измененным голосом бормочет странные, протяжные восклицания, похожие на «О то, то, то, то» или «И пи, пи, пи, пи». Такие крики считаются характерными для kelet. Часто шаман подражает крику какого-нибудь животного или птицы, которая считается его помощником. Если шаман «только со своим телом», т. е. не имеет силы чревовещания, то kelet посредством его тела приступают к упражнениям на бубне и пению. Разница заключается лишь в тембре голоса, который после прихода сверхъестественных существ становится резким, грубым и неестественным. [192]
192
Ср. стр. 83.