Чумные
Шрифт:
– Готово.
– Ответил он на вопрос Ванессы заметно уставшим голосом. Вид у лекаря тоже был не самым лучшим, каким-то осунувшимся, такой Филипп, полностью измотанный и все еще скрытый плащом и маской, был похож на промокшего воробья.
– Завтра мы узнаем, как лекарство подействует на вашего отца. Шансы на то, что это именно лекарство, только что возросли.
– Почему возросли?
– Ну... Либо это яд, либо лекарство, либо ни то, ни другое. Шанс один к трем. Он не умер сразу от моей готовки, так что теперь либо лекарство, либо вода. Один к двум.
– Что, все алхимики
– Начнем с того, что я не шучу. При смешивании исключительно целебных ингредиентов может получиться редкостный яд, убивающий мгновенно. И да, все. И вы, когда станете опытным алхимиком или целителем, а тем более - хирургом, будете шутить точно так же. Профессиональная черта. Ладно, просто извините меня, если я вас задел, это сказывается мое нервное напряжение, которое я набрал за день... и за предыдущие две недели.
– Филипп отнял руки от маски и указал пальцем на флакон.
– Этого хватит на день. Завтра придется приготовить еще партию. И заниматься этим будете вы - под моим руководством.
Сначала Ванесса хотела возразить, что не знает формулы препарата и тонкостей его приготовления. Но дальше желания ее мысль не развилась - девушка слишком устала, чтобы возражать. Книга сняла напряжение, но не нервную усталость. И она подозревала, что Филипп тоже валится с ног.
– Научитесь под моим руководством, пока будем делать партию.
– Филипп, казалось, прочитал ее мысли, предупреждая возможные вопросы.
– Потом будем заниматься этим поочередно.
– Но ведь можно было обучить меня сегодня, разве нет?
– Можно было, но я подумал, что вам будет тяжело учиться и работать после всего пережитого, и решил перенести это на следующий день.
Ванесса вспомнила, как разрыдалась у кровати отца в капитанской каюте, и как поддалась панике, когда Филипп попросил ее принести ингредиенты. На очень короткое время ей стало стыдно. Но потом она вспомнила, что Филипп приплыл на корабле ранним утром, а сейчас уже вечер, и что алхимик провел часы у установок, изготовляя препарат. Теперь он сидел и смотрел в пол, облокотившись одной рукой на стол, и поигрывая извлеченными из кармана часами на цепочке.
– Давайте я вас накормлю.
– Сказала Ванесса и, не дожидаясь ответа, направилась к буфету.
– А, еда. Да, после всей этой беготни и всеобщей истерии не помешало бы поесть.
Девушка снова подумала, что Филипп намекает на ее слезы в каюте и проступок с ингредиентами, ей снова стало неловко. И от волнения она совершенно не обратила внимания на тот факт, что лекарь отнесся к упоминанию о еде почти равнодушно, не так, как говорит о еде голодный и измотанный человек, а как будто из вежливости принимает в разгар рабочего дня приглашение зайти на пару-другую кружек меда на выходных.
"Перестань себя накручивать. У него тоже был тяжелый день, не у тебя одной, скорее всего это он и имеет в виду" - Сказала себе Ванесса, пока брала с полок буфета все нужное. Ее собственные слова ее не убедили. Взяв все в руки, она перенесла еду на стол, на ту половину, которая только что освободилась от скатерти - Филипп сложил ее пополам прямо вместе с приборами.
– Придется ужинать
– Извинилась Ванесса и вдруг подумала, что вместо того, чтобы читать, вполне можно было приготовить ужин. И на завтра что-нибудь.
– Ничего страшного. А, вяленое мясо. Рыба.
– Проворковал он, беря из развернутого листа бумаги один из кусков рыбины.
– Ну, ничего. Месяц ел на корабле, можно поесть и еще разок. Кто-то говорит, что на суше у нее совсем другой вкус, а как по мне, так одно и то же.
Филипп снял маку и положил рядом на стол, повесил плащ на спинку стула. Ванесса увидела его лицо. Красивое, молодое, с тонкими аккуратными чертами, как будто вырезанное из мрамора настоящим мастером. И такое же бледное. Холодок снова пробежал по коже Ванессы, на этот раз по всему телу и дважды. Сначала от увиденного, потом из-за догадки, что белые руки алхимика тогда, в трюме, ей не померещилась. Кожа у лекаря действительно была мертвенно-бледной, белее чистейшего мрамора.
– Она сильно побелела, да?
Ванесса очнулась и поняла, что все это время бессовестно разглядывала лицо алхимика. Однако на нем не было обиды. На уголках губ Филиппа играла легкая улыбка. Казалось, ему было вообще все равно, и его только веселил взгляд девушки.
– Как мел.
– Проговорила она приглушенно.
– Ну, будем надеяться, она не начнет так же рассыпаться.
– После этих слов Ванессе вдруг резко расхотелось есть. Но только на мгновение. Опыт почти прошедшего дня обошелся ей и ее желудку слишком дорого, аппетит под вечер проснулся недетский.
– Это болезнь?
– Спросила она робко. Да, робко, всегда холодная и смелая Ванесса теперь задавала вопрос робко, как будто все еще была ребенком, причем нашкодившим.
– Да, болезнь. Но давайте не будем говорить о болезнях за столом. К тому же, это личное.
– Извините.
Какое-то время ели молча. Филипп доедал рыбину, Ванесса - краюху хлеба с молоком. Было еще вяленое мясо, говядина, и вторая рыбина, но Ванессу уже воротило от соли.
– А вы хорошо проявили себя сегодня.
– Вдруг заявил Филипп, когда Ванесса думала, налить остаток молока себе или оставить. Последняя косточка рыбины легла в аккуратную кучку костей на пергаменте, в который она была завернута до того, как быть съеденной.
После этой похвалы Ванесса еще с минуту сидела и молча смотрела на свой стакан. Теперь ей стало мерзко, скучно, и дело было не в прокисшем молоке или избытке вяленого мяса.
– Не надо этого.
– Ответила она после минутного молчания севшим голосом.
– Не надо? Чего именно?
– Не надо делать вид, будто довольны мной.
– Ответила она и посмотрела в глаза Филиппу. Но вскоре не выдержала его внимательного, пронизывающего, пленительного взгляда и отвернулась.
– Я весь день ошибалась. Расплакалась в каюте отца, когда это нужно было меньше всего, чуть не умерла со страха, когда вы назвали те ингредиенты, которые я не знала или забыла. Попыталась успокоиться и читала книгу вместо того, чтобы приготовить что-нибудь к вечеру. Поддалась панике и своей слабости, в конце концов.