Чумные
Шрифт:
– Не опаснее вампиров из сказок.
Филипп пристально посмотрел на нее.
– Я еще не знаю ни одного вампира, который разносил болезни и хоронил в пепле костров эпидемии целые города. Оставь свой скепсис, об этом ты не прочитаешь больше нигде. Один из всадников апокалипсиса - Мор, чума, а блоха - ее разносчик. Это мерзкое насекомое - стрела, летящая днем, язва во мраке, зараза, опустошающая в полдень, по сравнению с которой любой ужас ночи вроде вампира - детский лепет. И если здесь есть блохи, то шанс распространения эпидемии через их укусы и кровь увеличивается в разы.
– Вы хотите сказать, что мой отец может быть... Причиной эпидемии? Которую разносят блохи?
– Спросила Ванесса с тревогой в голосе. Да, думала она, у каждого есть свои
"В конце концов, что-то же распространяет чуму. Почему блохи? Не знаю. Это тоже надо принять к сведению. И узнать".
– Я хочу сказать, - отвечал Филипп, - что вам нужно принести на обратном пути побольше воды. А я растоплю печь.
– Зачем?
– Перетряхнем здесь все, прокипятим здесь каждую тряпку. Чтобы каждая чертова блошка сдохла. На самом деле, я не слишком верю в возможность эпидемии, ведь ночи здесь очень холодные, блохи просто передохнут. Но перестраховаться не помешает. Любую эпидемию нужно душить на корню.
– А если не сработает? Если она все же начнется?
– Будем молиться, чтобы не началось. Я ведь зачем-то звал сюда священника...
Филипп оборвал сам себя, помолчал. Затем бросил Ванессе:
– Иди. Я скоро начну работу.
Как только девушка вышла, он развернул скатерть со скальпелями и откупорил обезболивающий препарат.
Еще несколько часов он пребывал в задумчивом и мрачном состоянии.
Ванесса вернулась домой только после полудня. Пока девушка шла обратно к дому с ведрами в руках, она сильно волновалась, боялась, что придет в совершенно ненужный момент, что Филипп все еще будет занят. Наконец, она боялась увидеть то, что так насторожило Филиппа, даже если это уже вырезано. Но о том, что лекарь может допустить ошибку, что от стороннего вмешательства Солт может погибнуть, Ванесса не думала.
Когда она вернулась, то с облегчением увидела, что практически ничего не изменилось. Только теперь Солт лежал не на спине, а на животе, и спину ему перетягивали широкие тканевые повязки, на которых пятнами проступала кровь. Пятна не были очень большими и не разрастались, дыхание ее отца было ровным, и этот факт развеял последние мрачные мысли, сомнения и волнения. Филипп уже убирал вымытые приборы в свой саквояж.
Затем они принялись, как и обещал Филипп, перетряхивать все предметы в ее доме и кипятить тряпки. Блох у нее раньше в доме почти не было, но теперь они выпрыгивали, как казалось впечатлительной Ванессе, из каждого закутка. Через недолгое время девушка сказала себе спасибо за надетый плащ, перчатки и высокие сапоги. А ведь ей еще спать в этом доме...
Чтобы как-то отвлечь себя от отвращения и страха, Ванесса, приободренная последней мыслью, с утроенным рвением принялась вытряхивать вещи за порогом и кипятить одежду, простыни, одеяла и скатерти.
Во время работы она все же не смогла удержаться от вопросов.
– Их было много.
– Отвечал ей Филипп.
– На спине, груди, голенях и бедрах. Это не бубоны, точно не они. Здесь воспаляются небольшие по толщине сосуды, в несколько раз тоньше вен, перекрывается кровоток к более мелким сосудам, и поэтому начинает отмирать кожа и плоть, лишенная притока крови. Направление гниения похоже на звезду, которая "светит" в одну сторону, с центром в подобии бубона. Я так до конца и не понял, как все происходит, но могу сказать только одно - гангрена от них не так опасна, как от боевой раны. Ведь одни и те же участки кожи и плоти снабжаются множеством сосудов, и если забьется и воспалится только один из них, то плоть наполнят кровью другие сосуды. Но этих воспалений много, поэтому какие-то участки плоти остались без крови, началась гангрена. К счастью, очень поверхностная, неглубокая. Об остальном меня бесполезно спрашивать: я не знаю, как такое происходит с сосудами, воспаление ли это или
Тогда Ванесса подумала, что, может быть, слова Филиппа насчет дьявольской болезни не были такой уж пудрой для мозгов. Думать на этот счет ей оставалось недолго.
К вечеру бред и температура сильно усилились. Пару раз Солта рвало. Становилось ясно, что препарат дает только кратковременное облегчение.
Мокрый кашель появился снова, на этот раз с кровью. Филипп успокаивал Ванессу, уверяя ее, что это не гангрена в легких. Хоть и сам он не был уверен в этом.
Израсходовали до конца первую партию препарата. Через час состояние Солта незначительно улучшилось. Сердце билось натужно. Вены и сосуды снова вздулись, и стало видно, какими они стали тонкими. Через стенки вен и кожу просвечивала пульсирующая кровь, и живая, и мертвая, порой настолько густая, что, казалось, еще немного, и она порвет вену, порвет кожу и вырвется из тела черной струей. Белки смертельно уставших глаз Солта стали темно-серыми от лопнувших сосудов. Теперь Филипп был уверен, что те бубоны - не воспаление лимфы, а разрыв сосудов, изрядно истончившихся. Вздутие и образование бубона все еще были для него загадкой. Его сердце рвалось при виде состояния друга, как и сердце Ванессы.
Через четыре часа, уже ночью, препарат одержал кратковременную победу. Вены перестали топорщиться, дыхание стало глубоким и нормальным. Единственное, что волновало тогда Филиппа - хрипы к горле и кровь в слюне.
Наступила ночь. Филипп втихаря выпил один флакон пахнущей железом жидкости и, наконец, лег спать. Ванесса осталась сторожить отца.
В ту ночь Ванесса сидела рядом с отцом. Филипп слишком долго не спал, и ему нужен был отдых, а Ванесса достаточно хорошо отдохнула днем, сняла нервное напряжение, сидя на причале. И еще она слишком волновалась из-за ухудшения состояния отца. Спать совершенно не хотелось, как и читать, как и вообще что-либо делать. Ей хотелось только сидеть рядом с отцом и видеть, что он в порядке, что он близко, здесь, с ней, а не за морем, в Десилоне.
Сейчас он действительно выглядел лучше, чем днем. Филипп решил, что с этой болезнью лучше давать Солту препарат чаще, пять раз в день. Это означало, что алхимические аппараты теперь будут работать постоянно, по восемь часов, если считать перерыв в работе для охлаждения и чистки. Постоянно, как и сама Ванесса. И она была готова к этому, лишь бы ее отцу стало лучше, и лишь бы ему не становилось резко хуже к ночи.
Солнце зашло, по ее ощущениям, час назад. В этот час ее отец резко вздохнул, как будто кто-то убрал задвижку в легких или ослабил клапан, его дыхание вновь стало глубоким и медленным. Несколькими секундами позже Солт открыл глаза. Сначала он смотрел как сквозь туман, но его взгляд быстро становился осмысленным. Он моргнул несколько раз, узнал потолок, который ему было так приятно видеть раньше. Все это время Ванесса не отрывала от него глаз и старалась не дышать. Краем глаза Солт увидел ее, попытался повернуть голову, поморщился. Со второй попытки у него получилось. Очень недолгое время капитан смотрел на Ванессу без выражения на лице, прежде чем понял, что это не сон, и улыбнулся. В уголках глаз у него появились мутные слезы.