Чумовые истории. Пёстрый сборник
Шрифт:
Киборг сидел как бы в режиме экономии энергии. Его плечи были полуопущены, он сжался в комочек, глаза прикрыл ладонью, будто дремлет. Он терпеть не мог Москвы. Помпезной архитектуры советского ампира и небоскребов. Шума, сумасшедшей суеты, базарной давки. Но более всего – своего вынужденного безделья. "Простите, с вами всё в порядке?" – не выдержал сосед. "Да-да, всё хорошо. Отвык от отдыха." По привычке вытащил из позолоченного портсигара тонкую сигаретку, мундштук. И подвис, не увидев на столике пепельницы. Обратился к парнишке-консультанту: "Скажите, а у вас действует запрет на курение? Всё никак не привыкну." Услышав утвердительный ответ, сунул в рот незажженую, вроде, собрался выйти на улицу, взял уже пальто и шляпу с вешалки, но присел обратно с книгой и обо всем забыл.
Достал платок. Долго держал на ладони, изучая белизну и источаемый им тонкий аромат ландышей. Наконец приложил к уголкам глаз, где собрались невидимые никому слезы. Состояние такое, что хочется совершить харакири. Он автоматически провел рукой по ребрам, где сердце. Программный код бесконечным водопадом лился в его мозгу. Раз за разом он прокручивал в уме стенограммы случайным образом взятых разговоров и пытался увидеть в их ткани общую закономерность. Пусть и неправильный, пусть многозначный, но алгоритм. Эта песня называлась "что я сделал не так?" и "сколько еще мне осталось?"
За окном чужой город погружался в синеву ночи. Погода сегодня будто вторила настроению Заможского. Мела метель, весь день валил снегопад, а к вечеру резко стал сыпать мелкий дождь.
Он размышлял о прожитых на Земле трех годах, и что он сделал хорошего людям. Или же, того не ведая, стал только причиной неприятностей. Каким-то шестым чувством он ощутил, что от читателя напротив исходит неприязнь к его собственной персоне. Это огорчило его еще больше, но предаваться долго смертельной – бесплодной – меланхолии он не мог и переключился на другое. Самокопания киборга породили дерево вариантов, которое так же подверглось анализу и теперь, в развернутом виде, требовало проецирования в объективную реальность. Он вышел из оцепенения, раскрыл записную книжку, украшенную бархатом и перламутром, и принялся быстро строчить столбцы символов механическим карандашом.
В зал набивалось всё больше народа к некоторому (впрочем, конечно, неявному) неудовольствию моего персика, и он пересаживался всё дальше в угол, и вот там как раз и сидел Леонид. Нет, не царь. Но вид у него при всем при том, как у Шаляпина. Он не услышал вопроса: «извините, можно ли присесть?» – так был поглощен своей книжкой. Но через какое-то время почувствовал на себе взгляд: «извините еще раз, мы не могли встречаться где-то раньше? Ваше лицо мне знакомо. Так вот и кажется, чито мы уже видзелись.» Врет, врет и не краснеет. Кукла с человеческим лицом, манекен бесполый. Механически продолжает этюд, протягивает руку: «Александр Заможски, водолей.»
Леня молча смотрит в лицо соседа. Он слишком устал за сегодняшний ГОД, чтобы хоть как-то среагировать. Ох, пан… Пожалуй, Леонид не тот человек, что в ответ на такое приветствие мысленно разложит все астрологические аспекты собеседника, просчитав его природную чувственность, вычислит все слабые места… Для него это, скорее всего, ничего не скажет. Сухо протянет сухую ладонь. Без тени кокетства, по-деловому: «Леонид Борисович, администратор.»
Еле слышно: Право, браво. Кель сюрприз…
Соседу: здесь всегда так людно и шумно? Вы администратор? Как я вас хорошо понимаю! тяжелый хлеб, благородный труд. Когда я был помоложе, я тоже подвизался в антрепренёрах.
– А сейчас, что же, нет?
Протягивает с легким поклоном и резиновой улыбкой визитку. "нотариус. бухгалтерия. налоговые споры." на обороте – "недвижимость. сдам. сниму." и совсем мелким шрифтом – "доставка грузов по городу и области. печатная продукция. упаковка." Пан повертел в руках выпавшую из кармана пригласительную листовку на экономический конгресс под эгидой поддержки малого бизнеса и, недолго поразмыслив, сложил из неё голубя-оригами.
– Вас что-то гнетет?
– А, дела житейские.
Часом позже. К чаю никто не притронулся.
– Интересно?
– Что?
– Книга, говорю, интересная?
– Только для специалистов. Я, видите ли, истинный любитель барокко.
– Как?! И Вы?! В самом деле?! Как приятно набрести в вечерней Москве на единомышленника! Вы, наверное, приезжий?
– Почему вы так решили?
– У вас лицо честного гражданина.
– А сами вы откуда <на мою голову свалились>?
– Из Ленингг'ада. То есц, из Петег'буг'га.
– Да нет, я живу в Москве уже десять (пятнадцать, двадцать) лет.
– Леонид, я поражен! Москва – сущий Вавилон! Демон, вы пронзили мне сердце. В Москве нет порядочных людей. Одни жулики. У кого всё пропало, тому больше некуда податься, как только в Москву.
Под взглядом темных немигающих глаз Леониду сделалось как-то неуютно. Ксандр сам это почувствовал, прикусил мелкими острыми зубками нижнюю губу и опустил взгляд, будто проверял пропущенные звонки в телефоне. А у самого резко появились фантомные боли в титановых ребрах. Он кашлянул, прикрыв рот платочком, и принялся молча разглядывать панораму за стеклом. Всё это неважно… Важно, что снегопад будет покрывать стекло разноцветными брызгами, что за окном темнеет, но не видно звезд, и никто не звонит, и болит голова, и душа, и что в доме напротив – флаг Армении. Посольство. И такое странное ощущение раздвоенности во времени. Будто не сидишь в доме, а одновременно ждешь на вокзале и едешь в поезде. А собеседник – прекрасный попутчик. Деятельный, интересный. Чрезвычайно.
Досидели до закрытия.
А в каком настроении они там придут и сядут – каждый со своим священным сокровищем, партитурой, либретто. Может, погрызутся даже. Да, они вполне могут поспорить. Наш Ленечка ведь не страдает неудержимым угодничеством, он дипломат, это да, но не угодник. Сейчас может и поспорить, и покричать, поразмахивать руками. *представляет всю эту картину маслом* а если там еще и музыкальный вечер вокала?! Чтоб уж окончательно уши в трубочку свернулись у двух слушателей с абсолютным слухом и безупречным вкусом, а?!
Я знаю, о чем они будут говорить. Вернее, о ком. О придворных скрипачах. И об великом (забытом) учителе великого Перголези с неблагозвучной для русского уха фамилией Дуранте. Нет, река времен не унесла господина Дюранте полностью, но имя его не на слуху. И об импровизации.
2.3.Офисные сказки
МОЛНИЯ!!!
СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО!
В третий департамент Дома Конгресса на улице Пятого Жнлдуры 18/1-14
ЛИЧНО