Чувство долга (пер. О. Колесникова)
Шрифт:
Леа работала в лаборатории. Когда он вошел, она сидела, склонившись над окулярами микроскопа. Что-то маленькое, бесформенное и дрожащее лежало на предметном стекле. Она подняла голову, заслышав шаги, и тепло улыбнулась, узнав его. Пережитые за последние сутки усталость и боль изменили ее лицо: кожа, потемневшая от загара, потрескалась и шелушилась.
– Я, наверное, ужасно выгляжу, – сказала она, прижимая ладони к вискам. – Похожа на хорошо промасленный и слегка поджаренный кусок говядины…
Она внезапно отняла ладони от висков и взяла его за руку. Ее пальцы были теплыми и слегка влажными.
– Спасибо, Брион…
Больше она ничего не сказала.
– Как вы себя чувствуете? – он ощутил угрызения совести, вспомнив, что именно по его приказу она встала с постели и принялась за работу.
– Должна была бы – ужасно, – ответила она, слабо качнув головой, – но сейчас как будто летаю по воздуху. Я так напичкана лекарствами, что не чувствую даже своего веса. У меня блокированы нервные окончания, я как будто ступаю по воздушным шарам. Спасибо вам, что извлекли меня из этого ужасного госпиталя и разрешили работать.
Брион ответил, что уже сожалеет об этом.
– Не жалейте! У меня ничего не болит. Честно. Временами только немного кружится голова, больше ничего. А здесь работа, ради которой я прилетела… Нет слов, чтобы объяснить, как интересно то, что я наблюдаю. Ради этого стоило печься на солнце и промасливаться. – Она наклонилась к микроскопу и подкрутила объектив. – Бедный Айджел был прав, говоря, что для экзобиолога эта планета поразительно интересна. Вот, например, эта водоросль, похожая на земную одостомию. У нее паразитические изменения настолько глубоки…
– Я кое-что вспомнил, – прервал Брион ее восторженную лекцию, лишь половину которой ему удалось понять. – Разве Айджел не выражал надежду, что вы будете изучать туземцев, не только их окружение? Сейчас главная проблема заключается в дисанцах, а не в местной природе.
– Но я изучаю их. Они выработали необычайно развитые формы комменсализма. Они так тесно связаны с другими жизненными формами, что их можно изучать только вместе с окружающей их жизнью и средствами приспособления, то есть во взаимосвязи с окружением. Сомневаюсь, чтобы они претерпели большие физические изменения, чем эти водоросли, но, конечно, у них должны произойти значительные психические сдвиги, которые неожиданно проявляют себя. Один из таких сдвигов может служить объяснением их стремления к самоубийству.
– Возможно, это правда, но я так не думаю. Этим утром я предпринял небольшую экспедицию и кое-что обнаружил.
Впервые Леа обратила внимание на его синяки. Ее затуманенный наркотиками мозг мог следовать лишь одной линии, и поэтому она не сразу заметила его повязку и следы драки.
– Я ходил в гости, – предупредил он готовый сорваться с ее губ вопрос. – Во всей суматохе виноваты одни магты, и я хотел поглядеть на них поближе, прежде, чем принять решение. Это было не слишком приятно, но я нашел то, что искал. Они во всех отношениях отличны от нормальных дисанцев. Я сравнивал их. Я говорил с Ульвом – туземцем, который спас нас в пустыне, и понимал его. Он, конечно,
– Вы не преувеличиваете? В конце концов, вы не можете быть уверенным. Возможно, скрытность эмоций достигается тренировкой. Ведь каждый может научиться скрывать свои чувства.
– Я согласен. Каждый, но не магт. Я не могу сейчас вдаваться в подробности, так что вам придется принять мои слова на веру. Даже перед смертью они не испытывают ни страха, ни ненависти. Это, конечно, звучит невероятно, но это правда.
Леа попыталась прояснить свое затуманенное сознание.
– Я какая-то тупая сегодня. Вы должны меня извинить. Ведь если у правителей нет эмоциональных реакций, это может объяснить их самоубийственную позицию. Но такие объяснения ставят больше вопросов, чем разрешают. Человек вообще не может жить без эмоций.
– Верно. Человек не может. Я считаю, что эти патриархи Диса вообще не люди, они – чуждые создания, роботы или андроиды, – все, что угодно, только не люди. Я думаю, они маскируются и внедряются в общество обыкновенных людей.
Сперва Леа улыбнулась, но настроение ее изменилось, когда она увидела его лицо.
– Вы серьезно?
– Как никогда. Понимаю, это звучит так, словно я сегодня утром перенапряг свои извилины. Но это единственное объяснение, которому удовлетворяют все факты. Взгляните сами… Прежде всего необходимо объяснить одну способность: абсолютное равнодушие магтов к смерти – их собственной или кого угодно. Нормально ли это для человека?
– Нет, но я могу привести множество примеров и объяснений, которые возникают прежде, чем предположения о чуждой форме жизни. Может быть, это результат многочисленных мутаций или наследственной болезни, которая сказалась на мозге.
– Но разве это само по себе не абсурд? Антивыживание? Люди, которые умирают до наступления половой зрелости и не видят разницы – жить или умереть. Но есть и другие объяснения, подходящие к данным обстоятельствам. Как насчет полного отсутствия у них эмоций? А их манера одеваться, а таинственность? Обычный дисанец носит лишь набедренную повязку, а магты закутаны в плащи с головы до ног. Они остаются в черных замках и никогда не выходят поодиночке. Их мертвецы недоступны для осмотра и изучения. Во всех случаях они поступают как особая раса, и я думаю, что так оно и есть.
– Допустим на минуточку, что такое невероятное предположение справедливо, но тогда спрашивается: как они оказались здесь и почему о них до сих пор никто ничего не знает?
– Это легко объяснить. На этой планете не сохранилось никаких записей. После Перерыва, когда горстка выживших пыталась наладить здесь свое существование, чужаки приземлились и смешались с ними. Всякие различия были уничтожены. Когда начался рост населения, захватчики поняли, что смогут сохранить власть, оставаясь обособленными, и при этом их отличие не будет заметным.