Чувство Родины. Стихи и поэмы

Фирсов Владимир Иванович

СОЛНЦЕ НА ПЛЕЧАХ

Ты знаешь, дорогая, Каждый вечер, Пока еще не выпала роса, Мне солнце опускается на плечи И в путь зовет За дальние леса. Я знаю, Что за дальними лесами, За синими морями, далеко Есть женщина с нездешними глазами, Но мне С тобою рядом быть легко. Что из того, Что за морями где-то Есть в райских кущах чудо-города, В них много блеска и чужого света. И я туда не рвался никогда. Моя душа в душе березы белой, Ее заморским светом не согреть. И память, Что Россией заболела, Не вытравить из сердца, не стереть. Я болен этой памятью навеки. А солнцу что! Ему-то все равно, Чьи океаны, Чьи моря и реки. Великое — оно на всех одно… Что значу я В сравнении с великим Светилом всех народов и веков! Когда мне дорог запах повилики, И дым костра, И тени от стогов, Когда молчат покинуто березы, Как будто слыша стуки топора. В такие ночи вызревают грозы. Ты спи, родная, спать давно пора… А я не сплю, А я бреду бессонно По некогда исхоженной тропе На

грани тени и на грани солнца, Принадлежа России И тебе.

8 СЕНТЯБРЯ НА КУЛИКОВОМ ПОЛЕ

А. В. Сафронову

Последнего татарника огонь В тот миг погас на Куликовом поле, Когда от боли озверевший конь Его прибил железною подковой. Закат угрюмо трогал высоту. Стихала битва. Пахло тенью росной. Был страшен конь: Мундштук горел во рту, Ломая зубы, Обжигая десны. Был страшен конь, Окрашенный зарей: В его крестце С утра Стрела Торчала, И он весь день метался одичало Над трупами, над влажною землей. Века… Века с того минули дня. Минули Освенцим и Хиросима. А я все слышу Крик невыносимый, А я все вижу Этого коня. Все вижу я, Как с кровью пополам — Не рьяно, а устало, постепенно — Еще зарей окрашенная пена В два ручейка Течет по удилам. Погасни же, кровавая заря! Яви прохладу, Тишину на раны… Из векового древнего тумана Глядит на мир восьмое сентября. Я все понять бы в том тумане мог, Я все коню безгласному прощаю, Но как он боль, скажите, Превозмог, Когда ушел, Погасший, Из-под ног Татарника неяркий огонек, Гореть и жить уже не обещая?! Кто был хозяин этого коня — Не мне судить! Да и не важно это. Коня, не увидавшего рассвета, Мне жаль С высот сегодняшнего дня. Он умирал, Не ведая о том, Что я Спустя века О нем припомню, Что я приду на Куликово поле, Сорву татарник бережно, с трудом. С трудом… И он горит в моих руках Среди степной и обнаженной сини, Напоминая Жизнь мою в веках, И смерть мою, И воскрешенье ныне. Легли колюче На мою ладонь Четырнадцатый век С двадцатым веком… А там, Над Доном, Бродит мирный конь И слепо Доверяет человеку.

«Какая здесь, скажите, вера…»

Какая здесь, скажите, вера, Когда, не зная почему, Я вдруг, поверив, Лицемеру Самозабвенно руку жму? И что ему, скажите, стоит, Себя улыбкой осеня, Радушно пригласить за столик И выпить чарку за меня? А я уже сгибаю спину. Отдав размашистый поклон, Вдруг похожу на славянина, Что иноземцем взят в полон. А я уже как будто должен, Обязан дань ему платить, Не думать — до чего я дожил! И ложь в застолье говорить… О робость многовекового Седого рабства на Руси! Держать за пазухою слово Меня отныне не проси! Ведь я не раб. Я весь заполнен Той верой, что во мне жива, Тем самым Куликовым полем, Где дремлет горькая трава.

«Описать не берусь…»

Описать не берусь Я земли моей давнее горе. Полоненная Русь — Половецкая сабля на горле, Соловьиная боль, Перебитая песня баяна. Я иду за тобой, За слезами твоих полонянок. Все как будто во мне — И горящие хаты, И слезы, И в родной стороне Заглянувшие в душу березы… Что могу я, Когда На руках моих тяжкие цепи! Русь! Беру навсегда Твои реки, и белые степи, И лесные края, И неяркий огонь горицвета, Я беру соловья, Не допевшего гимна рассвету. Русь! Великая боль Мне скрутила тяжелые руки. Я сливаюсь с тобой. Принимаю несметные муки. Сколько бед за спиной, Что сумел я с тобою осилить! Русь! Ты стала страной, Стала вечно великой Россией. И на все времена У тебя неизменно богатство — Ты безмерно сильна Правотой бескорыстного братства. Вот какие дела, Понимаете, знаете, люди!.. Русь Под игом Была. Но Россия под игом Не будет!

ЯСНОЕ УТРО

Владимиру Чивилихину

Дымы Уходят кверху, И в ясном небе синем Они стоят, как вехи, Над селами России. Они стоят, не дрогнув. В любое время года Они взлетают ровно, Когда ясна погода. И замирают гордо. Зарю оповещая И суетливый город Спокойствием смущая. Когда ж на небе тучи И ветер дышит громом — Ракитою плакучей Дымы Над каждым домом. Но так или иначе, Переживая немо, Они свое отплачут И снова смотрят в небо. И, зорьку окликай, Синеют в небе синем. И прямота такая Сродни тебе, Россия. Стоят дымы, Как вехи, Как флаги на парадах. Они поднялись кверху Не для того, Чтоб падать!..

«Мне печалиться некогда…»

Мне печалиться некогда. Не во сне, Наяву Появляются недруги, — Значит, верно живу. Мне печалиться некогда. В гуле нынешних дней Что недуги и недруги Против правды моей! Мне

печалиться некогда. Часто я узнаю: Возмущаются недруги, — Значит, верно пою. Мне печалиться некогда. Жизнь не замкнутый круг. С появлением недруга Появляется Друг. Мне печалиться некогда, Только думаю я: Не исчезли бы недруги, Не уйдут и друзья. Да, печалиться некогда. До скончания дней Мне приветствовать Недругов В ожиданье Друзей!

СОЛНЕЧНОЕ ЗАТМЕНИЕ

Анатолию Иванову

До школы еще, давно, Я помню, открытье сделал — Простое, как дважды два. И был им тогда потрясен. Бесхитростно я решил, Что если растут деревья, Картошка и лен рожают, То это от солнца все. От солнца и день встает И лен зацветает в поле, И в речке вода теплей Становится от него. Как видите, я свершил Открытье невесть какое. И властно меня поля К себе поманили вдруг. Куда ни посмотришь — рожь Свободно ветра качают. И жаворонки дрожат, Невидимые глазам. А я, потрясенный, гляжу До боли, до слез на солнце. И сердце мое к нему Переполняет любовь… «Спасибо за хлеб! — шепчу — О солнышко золотое. Не дай сироту в обиду, Будь матерью и отцом. Я буду верить в тебя, Как бабушка верит в бога, Ты только нам хлеб роди И в холод обогревай». И тихо моим словам Внимало оно. И в мире Светлей, чем обычно, было От солнечной доброты. Куда ни посмотришь — рожь. Куда ни посмотришь — солнце, От слез на моих ладонях До странствующих облаков… И ночью, когда оно Дремало за темным лесом, Я все еще с ним говорил, Как с самым живым существом. И долго не мог уснуть: Опять поднималось солнце От слез на моих ладонях До странствующих облаков. Шли годы… И день за днем Скользило по небу Солнце! И в пасмурную погоду Я слышал его тепло. Однажды, уже в Москве, Учитель сказал, Что скоро Затмение солнца будет И можно Увидеть его. — Такое бывает редко! — Добавил. И, чиркнув спичкой, До черноты закоптил он Обычный осколок стекла. Затмение я пережил. Но было, однако, больно На солнце глядеть Сквозь копоть, Сквозь грязный осколок стекла. Потом я из книг узнал, Что солнце Имеет пятна. Чем дальше, Тем больше пятен И тем холоднее оно. И грустно мне от того, Что мир объяснен Торопливо, Что внуков моих с колыбели Лишат удивленья, Что мне Уже не вернут глаза, Которыми я впервые На солнце глядел, не зная, Что пятна на нем видны!

МЕЛЬНИК

Седой от муки, С голубыми глазами, Он тычется в кринку Большими усами — Он пьет молоко, Принесенное мной, Доволен собой, Тишиной и весной. Плывут облака, Как последние льдины. Сухими листами камыш шелестит, Пчела торопливо за медом летит, И сохнет На ивах осевшая тина. Доволен старик, Что речушка теперь Уже не ревет, Как недавно ревела: — Ну прямо как зверь! Не веришь? Поверь.— Боялся, прибавится дела: Плотина ни к черту, Не только водою, А ветром, того и гляди, унесет, И мельница старая Рухнет вот-вот, А наш председатель: — «Построю, построю!» — Упала вода. Зашумел водосброс, Как будто плеснула Огромная щука. Колхозная мельница Полнится стуком, Похожим на стук Пароходных колес. И кажется мне, Что она отплывает, И ветер весенний гудит, И волны шумят, И туман прибывает, И дед капитаном глядит.

СОЛНЕЧНЫЕ КОЛОДЦЫ

В колодцах солнца не бывает. Бывают звезды. Иногда. И все же — солнечна вода! Она в жару Не убывает, Не убывает В холода. И сколь ни черпай, Не убудет, Не потемнеет и во мгле… Тропинки проторили люди Ко всем колодцам на земле. И хоть не храмами с крестами Они стоят всегда чисты, Ты без поклона Не достанешь И капельки живой воды. Не той, Которая по трубам Дойдет до крана и молчит, А той, Что там, в глубинах сруба, Сердечком солнечным Стучит. И так стучит она от века, Не умолкая никогда. В жару Напоит человека И обогреет В холода. И в час, Когда заря по кленам Скользит И тонет в высоте, Россия Отдает поклоны Живой колодезной воде.

«Прохладный запах розовой сирени…»

Прохладный запах розовой сирени Уводит в мир, далекий от стихов… Я прислонюсь К теплу твоих коленей И не проснусь До первых петухов. Мир соловью с его страдой весенней, Мир тишине полей и городов! Твои колени Пахнут свежим сеном И первым медом полевых цветов. Вот видишь, вновь заговорил стихами, Не потому, что соловей поет: Ты вся — Весна, Ты вся — мое дыханье, Тепло мое, желание мое! Вот и рассвет, просторы оглашая, Зовет меня, приблизившись к мечте, Писать, Стихи с волненьем посвящая Твоей высокой русской красоте.