Чуж чуженин
Шрифт:
Княжна с отвращением отдёрнула ладонь от дорогого сукна, подумав, что даже торжественное убранство и то — достанется Хорту. Впрочем, всё это было не взаправду. Там, под слоями шёлка и золота, точно скрещенные пальцы за спиной, когда в детстве приходилось обманывать тату, была спрятана заветная бирюзовая низка.
Ухватившись рукой за косяк, девушка жадно вгляделась вдаль сквозь рябь пёстрых лент и благоухающих венков.
Отец — уверенный, величавый, облачённый в красное корзно — стоял на высоком крыльце. У распахнутых ворот уже сгрудилась толпа, и вскоре до детинца — сначала издалека,
Зазимское посольство остановилось, приготовившись к торжественному въезду на теремный двор.
Мстислава сглотнула и, как заворожённая, приросла взглядом к белой тройке. Лошади нетерпеливо изгибали изящные сильные шеи и поигрывали красными лентами, вплетёнными в гривы, да хвостами, увязанными в коковы. По дугам вились, колыхаясь и ярко вспыхивая на солнце, плети из цветов и берёзовых ветвей. А впереди, на чёрном как смоль жеребце восседал Хорт. Найдя глазами князя и получив его безмолвное согласие, он направил лошадь в ворота.
У Мстиши захватило дух, а улыбка непрошено расцветила доселе бледное лицо. Подтверждением того, что её выходка удалась, было тихое аханье понявшей, в чём дело, Стояны. Статный вороной едва успел тронуться, как вдруг закинулся и захрапел, отказываясь двигаться вперёд. Хорт попытался понукнуть его, но, противясь воле хозяина, конь взвился на дыбы. Теперь уже и по толпе, и по стоявшим на крыльце прошелестел удивлённый и испуганный ропот.
Зазимский воевода быстро подобрал повод и накренился, заставляя животное встать на передние ноги, а затем бросил короткий пронзительный взор на крыльцо, словно пытаясь разглядеть Мстиславу. Но девушка лишь злорадно улыбнулась. Старый ведун, ночью намазавший ворота волчьим жиром, честно заслужил свой берковец мёда.
Хорт яростно, в одно короткое движение, спрыгнул с седла и втянул за собой упирающегося жеребца, которого больше испугал гнев хозяина, нежели запах зверя. Но с тройкой и остальными повозками так же расторопно справиться не удалось, и Мстиша смаковала каждое мгновение унизительного промедления, что она заготовила для нежеланных гостей.
Впрочем, радость Мстиславы быстро омрачилась, стоило ей заметить, как побелели желваки на лице стоявшего вполоборота князя, как окаменела его и без того прямая спина. Девушка вздохнула, подумав, что вечером тата устроит ей взбучку за эту проделку, но тут же осознала, что не будет никакого «вечером». И что, должно быть, она рядом с отцом в последний раз в жизни.
Вскоре упирающиеся лошади оказались на дворе, и раскрасневшийся и встрёпанный Хорт, к удовольствию Мстиславы растерявший всю свою выдержку и гладкость, передал коня слуге и зашагал к крыльцу.
Что-то ещё более решительное, чем прежде, почти свирепое в его походке заставило сердце княжны бешено заколотиться. Ей захотелось закрыть глаза, убежать в горницу, забиться в самый укромный уголок, лишь бы спрятаться от страшного воеводы, безжалостно налетавшего на неё, словно сокол на горлицу.
Кажется, Мстислава всё-таки зажмурилась, потому что не успела заметить, откуда перед зазимским воеводой появилась Векша. Оправдывая своё имя, она выкатилась ему под ноги, маленькая и ловкая, вынуждая сурового мужа остановиться, а его ожесточённое лицо — смягчиться.
Векша приосанилась и, залихватски откинув за спину ореховую косу, заплетённую цветными лентами, сложила руки на груди. Чтобы смотреть на Хорта, девушке пришлось воинственно задрать подбородок. Кажется, зазимцу стоило больших трудов сдержать просящуюся на уста улыбку.
— Не было ветру, да навеяло. Не было гостей, да наехали! — звонко и задиристо выкрикнула чернавка, и Мстислава прикусила губу, чтобы не рассмеяться. Крошечная Векша выглядела перед грозным Хортом, точно глупый отважный щенок перед волком.
— Здрава будь, славница, — степенно ответил воевода, снимая с головы соболью шапку и почтительно кланяясь девушке. — Принимай поезд и гостей. Ехали мы попоехали, зелёными лугами, чистыми полями. В сани садились, вперёд катились. Доехали до росстани, кони встали, а мы лисий след увидали. Поехали по тому следу, доехали до большой горы, а на той горе стоит златоверхий терем. Знаем, сюда лисичка юркнула, в тереме живёт молодая княжна.
Не растерявшись, Векша выпалила:
— Правда твоя, незваный гостюшка. Погляди-ка получше на княжий на высок терем. У князя нашего круг терема всё высокие горницы, всё большие окольницы. Его княжество великое, Медынь наша славная. У нас соседи хорошие, а поля-то зелёные, ровно скатерки браные. А что у вас, незваный гостюшка? Ваша земля нехорошая, распроклятое Зазимье! Детинец ваш, как мякильница, по бороне в терем ходите. У вас окошки корытами да пестерями затыканы, а соседи — ровно вороны. У вас поля-то не гладкие, всё ухабами да ямами.
Лицо Хорта исказилось смесью досады, веселья и невольного восхищения дерзкой языкастой девчонкой. Как назло, позади Векши выросла целая рать из Мстишиных подруг и чернавок. Кто-то из них запел, а остальные тут же подхватили:
Поехал Хорт воевать,
На добром коне, на корове,
Шубенька жеребячья,
Ожерельице поросячье.
Поехал по степям – по подлавкам,
За красным зверем – за мышами.
На последнем слове девки дружно прыснули, а в лицо зазимского воеводы, ни разу не дрогнувшего ни в одном бою с куда более страшными противниками, бросилась предательская краска. Сделав над собой видимое усилие, он снова поклонился.
— Будет вам хаяться, славницы. Смените гнев на милость. Не величайте незваным гостем, кликайте дружкою.
Хорт сделал знак, и тут же из воза подоспели его нагруженные свёртками спутники. По следующему мановению руки своего предводителя они стали одаривать девушек пряниками и орехами. Принявши подношение, те в ожидании устремили взгляды на Векшу, как на зачинщицу и главную корительницу.