Чужак в чужой стране
Шрифт:
Ему, словно веселому щенку, захотелось с кем-нибудь пообщаться, как прежде необходимо было одиночество. Выйдя в холл, он с восторгом обнаружил там брата по воде.
— Привет!
— О, привет, Майк. А ты отлично выглядишь!
— Я отлично себя чувствую! А где все?
— Спят. Бен с Махмудом отправились домой, вот все и пошли спать.
— О… — Майк испытал разочарование, узнав, что Махмуд уехал. Ему хотелось объяснить кому-нибудь свое новое гроканье.
— Мне бы тоже надо спать, да вот поесть захотелось. А ты не голоден?
— Конечно, я голоден!
— Пойдем, оставался холодный
— Отличная идея, — согласился Майк.
— Тепло, даже поплавать можно, настоящее бабье лето. Сейчас зажгу большие лампы.
— Не надо, я все отнесу, — сказал Майк.
Он видел в почти полной темноте. Джубал говорил, что его способность ночного видения, вероятно, проистекала из тех условий, в которых он рос. Майк грокнул, что так и есть, но он грокал также, что дело не только в этом: его приемные родители научили его видеть. Что до того, теплой ли была ночь, то он прекрасно бы чувствовал себя, даже стоя голым на горе Эверест. Но его братья по воде плохо переносили перепады температуры и давления. Узнав про их слабости; он стал относиться к ним с пониманием. Однако он мечтал увидеть снег — увидеть своими глазами, что каждая снежинка — это замерзший кристаллик воды жизни, уникальная особь, как он читал. Походить босиком, покататься по снегу…
А тем временем он отлично чувствовал себя, наслаждаясь теплой ночью и приятной близостью брата.
— О’кей, бери поднос. Я включу подводное освещение, будет достаточно светло, чтобы есть.
— Хорошо. — Майк любил наблюдать, как под водой мерцают огоньки, здесь было благо, красота.
Они поели у бассейна, потом улеглись на траву и стали смотреть на звезды.
— Майк, вон Марс. Это ведь Марс, да? Или Антарес?
— Это Марс.
— Майк? А что они там делают — на Марсе?
Он поколебался: вопрос включал в себя слишком многое, ему не доставало слов в бедном английском языке.
— На той стороне, что обращена к горизонту, в южном полушарии, весна. Растения обучают расти.
— «Обучают расти»?
Он снова заколебался.
— Лэрри учит растения расти. Я помогал ему. Но мой народ, нет — марсиане, теперь-то я грокаю, что вы — мой народ, — они учат растения иначе. В другом полушарии похолодало, и нимфы, те, что остались в живых после лета, теперь помещаются в гнезда, чтобы устроиться и еще вырасти. — Он подумал. — Из тех людей, что остались у экватора, один лишился телесной оболочки, другие горюют.
— Да, я слышала сообщение в новостях.
Майк не слышал новостей, он не знал об этом, пока его не спросили.
— Но им не надо огорчаться. Мистер Т. У. Джоунс, техник по еде первого класса, не печален — Старейшины лелеют его.
— Ты знал его?
— Да. У него было свое лицо, темное и прекрасное. Но он очень тосковал по дому.
— О Боже… Майк, а ты — ты когда-нибудь тоскуешь по дому, по Марсу?
— Сначала я тосковал, — отвечал он. — Я был одинок всегда. — Придвинувшись к ней, он крепко обнял ее. — Но теперь я не одинок. Я грокаю, что теперь я никогда не буду одинок.
— Майк, милый… — Они поцеловались — и продолжали целоваться.
Наконец брат по воде, задыхаясь, произнес:
— Ну и ну! Еще хлеще, чем в первый раз!
— С тобой все в порядке, брат мой?
— Да. Да, еще бы. Поцелуй меня.
Спустя долгое время (по космическим часам) она спросила:
— Майк, ты… я хочу сказать, ты понимаешь?..
— Я понимаю. Это для того, чтобы стать ближе. Мы теперь становимся ближе.
— Ох, я… я-то давно готова… да все мы… но… ничего, мой милый, ничего… повернись чуть-чуть, я помогу тебе…
И они слились, грокая друг друга. Майк торжествующе прошептал:
— Ты есть Бог.
Она ответила — но не словами. Но потом, когда их гроканье сблизило их еще теснее и Майк почувствовал, что готов выйти из телесной оболочки, голос ее вернул его:
— О… о! Ты есть Бог!
— Мы грокаем Бога.
Глава 25
На Марсе колонисты строили герметичные купола для мужчин и женщин, которых ожидали со следующим кораблем. Сооружение шло быстрее, чем предполагалось, — помогали марсиане. Часть высвобожденного времени посвятили планам: строили предварительные расчеты для долгосрочного проекта по извлечению связанного кислорода из песков Марса. Нужно было сделать планету более пригодной для жизни последующих поколений людей.
Старейшины не помогали и не мешали плану. Время еще не настало. Их медитации приближались к бурной критической точке, после которой должно было сформироваться марсианское искусство — на многие тысячелетия вперед. На Земле продолжались выборы; известный поэт-авангардист издал свои новые стихи («ограниченным тиражом»), состоявшие исключительно из знаков препинания и интервалов между ними; рецензент журнала «Тайм» высказал предположение, что следовало бы перевести на вновь изобретенный способ общения все ежедневные бюллетени Ассамблеи Федерации.
Началась колоссальная кампания по продаже репродуктивных органов растений, цитировалась миссис Джозеф Дуглас («В тени величия»): «Не сяду за стол, если на нем нет цветов и салфеток». Тибетский свами из Палермо, Сицилия, заявил в Беверли-Хиллз, что заново открыл древнюю дисциплину йоги: пульсирующее дыхание, увеличивавшее прану и космическое притяжение полов. Его последователям предписывалось принять позу «мациендра», при этом они были одеты лишь в подгузники ручной работы, он же читал им вслух строки «Ригведы», в то время как гуру-помощник исследовал их кошельки в соседней комнате. Но ничего не пропадало — учителя имели иные, далеко идущие планы.
Президент Соединенных Штатов объявил первое воскресенье ноября «Национальным днем бабушек» и убеждал Америку отмечать этот день цветами. Сети магазинов погребальных услуг было предъявлено обвинение в снижении цен. Епископы-фостериты, проведя секретный сбор, объявили Второе Большое Чудо Церкви: верховный епископ Дигби был вознесен на Небо и произведен в архангелы, оказавшись на том же уровне, но на единицу ниже, чем архангел Фостер. Славную новость некоторое время продержали в тайне, ожидая подтверждения на пост нового верховного епископа, которое должно было поступить с Небес. Хьюи Шорт был кандидатом, принятым фракцией Буна после неоднократного бросания жребия.