Чужак в чужой стране
Шрифт:
Джубал кинул взгляд на Джилл:
— М-м-м, я грокаю… Поосторожнее, дети.
— Да. Идем. Джилл. — И они ушли, прежде чем он успел встать из-за стола.
Глава 26
Шел обычный карнавал — повозки, сладкая «вата», все те же будочки с билетами за доллар. Лекция по сексу была посвящена мнению местных умников по поводу учения Дарвина, местные красавицы нацепили на себя то, что диктовали местные же модельеры, бесстрашный Фентон совершил свой «Смертельный прыжок» перед последним номером. В «Параде чудес» не участвовал экстрасенс,
Но приз никто не выиграл. Миссис Пайвонская позировала. «облаченной лишь в собственную кожу» — ее собственную плюс живого боа-констриктора длиной в четырнадцать футов по имени «Пышка», причем змея обвивалась вокруг ее тела настолько искусно, что блюстителям нравственности не за что было ухватиться. Чтобы защитить удава, дама стояла на стуле в клетке, где находилась дюжина кобр.
Кроме того, освещение было слабовато.
Но миссис Пайвонская была честной женщиной. Ее муж до своей кончины содержал студию в Сан-Педро, и когда заказов было мало, они украшали татуировкой друг друга. В конце концов вся она была покрыта искусными картинами, и ниже шеи места уже не оставалось. Миссис Пайвонская гордилась тем, что является самой разрисованной женщиной в мире, к тому же работа была выполнена величайшим художником на свете (так высоко было ее мнение о муже).
Патриция Пайвонская общалась с мошенниками и грешниками безо всякого вреда для себя; и ее, и мужа обратил в свою веру сам Фостер; она ходила на службы в ближайшую церковь Нового Откровения, где бы это ни было. Она бы с готовностью выступала безо всякой одежды, потому что была убеждена: тело ее послужило холстом для религиозного искусства, более великого, чем росписи в музеях или соборах. Когда они с Джорджем увидели Свет, на теле Патриции оставалось примерно три квадратных фута чистой поверхности. Он успел покрыть ее тело изображениями жизни Фостера, начиная с колыбели, над которой парили ангелы, до последних дней славы, когда его вознесли на положенное место.
К сожалению, существенную часть священной Истории приходилось прикрывать. Но она показывала картинки на закрытых сборищах, восхвалявших Счастье, если ее просил пастырь, а он почти всегда обращался к ней с просьбой, в какой бы церкви она ни была. Патриция не могла читать проповеди, она не умела петь, никогда у нее не бывало вдохновения, с ней не говорили «голоса». Но она была живым свидетельством существования Света.
Ее номер был предпоследним. У нее оставалось время убрать фотографии, а потом выскользнуть за кулисы и дождаться последнего акта. Тем временем выступал фокусник.
Доктор Аполлон раздавал публике стальные кольца, предлагая убедиться в том, что они крепкие. Потом он просил зрителей взять кольца так, чтобы они соприкасались друг с другом, касался их своей волшебной палочкой, и звенья образовывали цепь. Тогда он укладывал волшебную палочку на воздух, брал у помощницы чашу с яйцами и начинал ими жонглировать. Мало кто следил за его жонглерством — люди таращились на его помощницу. На ней было надето куда больше, чем на девицах, участвовавших в конкурсе поз. Тем не менее ясно было, что и татуировок на ней нет. Мало кто замечал, как от шести яиц оставалось пять… четыре… три… два… И наконец у доктора Аполлона оставалось всего одно яйцо.
— С каждым годом яиц остается все меньше, — произнес он, кидая последнее яйцо в публику. Он отвернулся; похоже, никто не заметил, что яйцо никуда не падало.
Доктор Аполлон позвал к возвышению мальчика:
— Сынок, я знаю: ты считаешь, что я не настоящий волшебник. Награждаю тебя долларом. — Он протянул мальчику доллар, но бумажка исчезла. — Ой, ну, давай попробуем еще разок. Получил? Ну, а теперь беги, тебе пора домой спать. — Ребенок умчался прочь. Фокусник нахмурился: — Мадам Мерлин, что теперь?
Помощница что-то прошептала ему на ухо, он покачал головой.
— Прямо здесь? Нельзя!
Она снова пошептала, он вздохнул:
— Друзья, мадам Мерлин желает лечь в постель — прямо сейчас. Кто из вас, джентльмены, хотел бы ей помочь?.. Ой, слишком много! — Он захлопал глазами. — Кто из вас служил в армии?
Но добровольцев все еще было слишком много. Выбрав двоих, доктор Аполлон сказал:
— Под сценой стоит армейская кушетка, поднимите ткань… так, поставьте на сцену. Мадам Мерлин, сюда, пожалуйста.
Пока мужчины ставили на сцену кушетку, доктор Аполлон делал пассы:
— Спите… спите… вы уснули… Друзья, она в глубоком трансе. Джентльмены, не могли бы вы уложить ее на постель? Осторожно… — Девушка будто окаменела, ее аккуратно уложили но кушетку.
— Благодарю вас, джентльмены. — Взяв волшебную палочку, висевшую в воздухе, волшебник указал ею на стоявший в углу столик; оттуда слетела простынка.
— Расправьте простынку, прикройте ее голову — нельзя таращиться на спящую даму… Благодарю вас… Теперь спуститесь. Мадам Мерлин! Вы меня слышите?
— Да, доктор.
— Вам было тяжело, хотелось спать. Теперь вам легче, вы парите в облаках. Вы плывете… — прикрытое простыней тело приподнялось над кушеткой. — Ну-ну, не настолько же легко!
— Когда они накрыли ее простынкой, — громким шепотом объяснил какой-то мальчик, — она спустилась вниз через люк. Тут все подстроено. Он сдернет простыню, подпорки свалятся, да кто угодно может такое устроить.
Доктор Аполлон не обращал на него внимания.
— Выше, мадам Мерлин. Выше. Вот так… — Она парила уже на высоте футов шести.
— Там стальная подпора, ее просто не видно, — шепнул парень. Вон там, где простынка свисает, касаясь кушетки.
Доктор Аполлон попросил добровольцев убрать кушетку.
— Ей уже не нужна постель, она спит на облаке. — Повернувшись лицом к парящему телу, он, казалось, прислушался.
— Громче, пожалуйста. Как? А, ей уже не нужна простынка.
(«Ну вот, теперь спрячут подпорки».)
Волшебник сдернул простыню, и публика уставилась на мадам Мерлин, парившую на высоте шести футов над сценой. Приятель парня, сведущего в магии, спросил: