Чужая беременная
Шрифт:
Что изменилось? Да ничего. Маша не умела долго злиться, не держала камень за пазухой. Опять же, теперь она кое-что знала о Михаиле, понимала его лучше. И сама хороша — вела себя, как истеричка. Тут и беременность — слабое оправдание.
О креме для депиляции Маша вспомнила, когда дожаривала блины. Вспомнила — и похолодела. Теперь шутка не казалась ей хорошей, мало того, она неуместна. Михаил волосы сбрил, но если это средство попадет в глаза…
Она выключила плиту и побежала к соседу, отчаянно надеясь, что он
Не повезло! В летнем душе лилась вода. Маша подбежала к кабинке, рванула в сторону шторку… и застыла, как изваяние. В очередной раз.
Нет, а чем она думала? Если в душе льется вода, значит, Михаил там. Голый, само собой.
— Маруся, — мягко сказал он, закрыв кран. — Я, конечно, все понимаю, но могла бы и предупредить, что тебе стриптиз нравится. Зачем я на шторку тратился?
Она только открывала и закрывала рот, беззвучно, как рыба, выброшенная на берег.
— Маруся… — Михаил пощелкал пальцами у нее перед носом. — Ты меня слышишь?
— А-а-а… да-а-а… — отмерла она. — А я… а мне…
— Тебе что-то нужно? — спросил он.
Она кивнула.
— Случайно, не это? — Он взял с полочки злополучную бутылочку и протянул ей.
— А-а-а…
— Пороть тебя, Маруська, некому, — беззлобно вздохнул Михаил. — Иди уже, вредительница. Хватит меня смущать.
И задернул шторку.
До дома Маша добрела, как в тумане. От стыда хотелось провалиться сквозь землю. Бутылочку она выбросила в мусорное ведро и заставила себя дожарить блины, хотя чувствовала, что ей опять кусок в горло не полезет. И Михаил не придет в гости. А кто б пришел после такого?
Ее снова затошнило — то ли от токсикоза, то ли оттого, что она уже который день толком ничего не ела. Вспомнив про спасительный чай, Маша поставила чайник. Потом вздохнула и накрыла на стол: есть надо, даже через «не хочу».
— Вкусно пахнет.
За окном появился Михаил. Маша вздрогнула и пролила чай. Михаил вздохнул и покачал головой:
— Ладно, не пугайся. Я на минутку. Вот, — он оставил на подоконник знакомую крынку. — И вот, — и положил рядом коробку конфет. — Это тебе. А сушеную вишню я на терраске оставлю, Колька приедет, пусть в кладовку затащит. Или Алима попроси.
— Нет, нет! Пожалуйста! — Маша вскочила и побежала к двери. Выскочила на терраску и остановилась, чудом не врезавшись в Михаила, который уже успел подняться по ступенькам крыльца. — Не уходи… — пробормотала она, краснея. — Прости, я… это глупо… я разозлилась на радио…
— Да я понимаю, повод у тебя был, — кивнул Михаил. — Может, будем считать, что мы в расчете?
— Нет. — Маша вдруг улыбнулась. — Только при одном условии.
— Женщина! Какие еще условия? — притворно возмутился он. — Шторку не сниму. И не проси.
Маша фыркнула и рассмеялась.
— На чай зайди, —
— С блинами? Нет, не тороплюсь. Для блинов я всегда свободен.
Михаил сам занес вишню в кладовку, а Маша старалась не подпрыгивать от радости при виде лакомства. Крынку с молоком она заботливо убрала в холодильник, а бутылку, которую ей подарили днем, наоборот, вытащила, чтобы попробовать. Она плеснула молоко в чай, сделала глоток… и пулей вылетела из кухни, даже не успев извиниться.
После долго чистила зубы, ее преследовал запах молока.
— Прости… — Вернувшись в кухню, она без сил опустилась на стул.
Михаил пил чай и ел блин, скатав его в трубочку и макая в мисочку с медом.
— А я говорил, что мое молоко самое лучшее, — невозмутимо произнес он. — Не пей эту гадость, я тебе хорошего принес.
— Да не в этом дело… — Маша поскребла пальцем пятнышко на скатерти.
— А в чем же? Ты отравилась? Может, приляжешь? Ты бледная. У тебя лекарства есть?
— Я жду ребенка, — призналась Маша. — И это не лечится.
= 15 =
То, что на участке кто-то был, Михаил заметил сразу: лазутчик не до конца закрыл щеколду на калитке. Лорд встретил хозяина спокойно, значит, приходил кто-то из своих. Пес не выпустил бы чужака.
Своих в деревне раз-два — и обчелся. Петрович да дед Ефим, с которым они ходили рыбачить. Ксюша непременно позвонила бы, если б не застала отца дома. Михаил придирчиво осмотрел землю. Возможно, кто-то искал его на заднем дворе, ходил по участку.
Следы он нашел: отпечаток маленькой женской ножки, на мягкой земле неподалеку от летнего душа.
И что, спрашивается, Маруська тут делала?
Ответ нашелся легко, как только он решил освежиться. После парикмахерской хотелось смыть налипшие на шею волоски. Вязкая жидкость из бутылочки мало напоминала шампунь — и по консистенции, и по цвету, и по запаху. Он, как обычно, налил ее на ладонь, оттого и заметил разницу.
Вредительницу он простил, когда она ввалилась в кабинку, взъерошенная и перепуганная. Все же сама поняла, что гадость замыслила, прибежала исправлять, раскаялась. Так чего нервы друг другу портить?
И в гости Михаил пошел, как и обещал. Кроме конфет прихватил и молоко, и вишню. Правда, чуть не ушел, когда увидел, как Марусю передернуло, едва он появился.
Показалось. Может, блины она и не в его честь пекла, но за стол позвала искренне и улыбалась открыто, по-доброму. Красивая у нее улыбка — ямочки на щеках и взгляд теплый.
И блины вкусные — ажурные, с кислинкой.
Только вот упертая Маруська, как его коза. Зачем чужое молоко пробовала? Михаил прислушивался к тому, как льется вода в ванной. Вроде бы на помощь спешить не надо, но появилось дурацкое желание уложить в кровать и дать лекарство.