Чужая дуэль
Шрифт:
Скрепя сердце я все же вынужден был согласиться с полицейским, строго-настрого наказав ему подобрать помощника, в первую очередь умеющего держать язык за зубами. Чтобы не искушать Селиверстова, я прихватил с собой бутылку с остатками водки, и провожаемый его унылым взглядом направился в сторону дома.
Метель пошла на убыль. Вместо плотной, больно секущей щеки белой стены, редкие порывы ветра несли вдоль заборов отдельные крупные снежинки. На тротуарной панели появились первые узенькие тропки, а уже дворники вовсю гребли сугробы перед воротами.
Воровато обернувшись, я убедился, что сзади никого нет, и
Мне срочно был нужен хорр с обещанным презентом. А так как непредсказуемый заказчик выходил на связь когда ему вздумается, я решил попробовать вызвать его сам. Утоптав сколько смог, снег под стеной и упершись спиной в почерневшие шершавые доски, закрыл глаза, пытаясь представить Георгия. Добившись устойчивого образа, попытался внушить ему жгучее желание немедленного свидания со мной.
Когда же через четверть часа, взопрев и задохнувшись, словно досталось грузить пятипудовые мешки, я уже, было, совсем отчаялся, в тихом закутке яростно завывая и едва не сбив меня с ног разбушевался самый настоящий смерч. Когда осела поднятая им снежная туча, то моему взору предстал хорр, облаченный в длинную, до пят, металлически отблескивающую хламиду.
На сей раз, он был неряшливо небрит, нездорово бледен и тянул, безусловно, не на двести, но лет на пятьдесят с хорошим хвостиком, точно. Окатив меня стылым взглядом и недовольно сморщив мятое лицо, Георгий простужено прохрипел:
— Ты, Исаков, становишься чересчур прыток. Это все больше и больше укрепляет меня во мнении, что от тебя следует избавляться как можно скорее.
— Так за чем же дело стало? — несмотря на показную браваду, внутри у меня все сжалось в ожидании рокового удара.
Хорр пожевал серыми, бескровными губами и через силу выдавил:
— На твое счастье у меня пока другие указания, — недвусмысленно надавил он на «пока» и как фокусник извлек откуда-то из-за спины знакомый кофр, небрежно шваркнув его прямо мне под ноги. — Аванс там. На все про все две недели, начиная с сегодняшнего дня. И постарайся не проколоться. Хотя, — Георгий хищно усмехнулся, — если не справишься, не велика беда. Я уже присмотрел кандидата тебе на смену.
Непотребное поведение хорра, приправленное неприкрытыми угрозами не то, чтобы здорово напугало, а скорее, оставило неприятный осадок на душе. Судя по всему, и без того немалое количество моих явных недоброжелателей увеличилось как минимум еще на одного.
Единственная, хотя и весьма сомнительная выгода, которую можно было извлечь из этой истории, заключалась в ясном понимании того, что теперь, случись чего, подмоги с его стороны уж точно ждать не приходилось. Можно было смело ставить крест не только на сотрудничестве с хоррами, но и, к моему великому сожалению, на перспективе получения оставшейся части денег вне зависимости от итогов похода под землю.
Напрочь потеряв интерес к Георгию, я вытянул топыривший боковой карман штоф и, проливая на подбородок, на одном дыхании допил оставшуюся в нем водку. Отфыркавшись, осадил горечь во рту горстью зачерпнутого тут же снежка. А когда побежавшее по жилам тепло начало понемногу топить стиснувшую сердце ледяную корку, подхватил увесистый кофр. И не обмолвившись на прощание ни словом с удивленно лупившим на меня глаза хорром, поспешил выбраться на центральную улицу.
Весь остаток пути до дома мне пришлось ежеминутно перекидывать с руки на руку тяжеленный баул, так и норовившую вырваться из разжимающихся пальцев. Запыхавшийся, потный и злой, как тысяча чертей, я ногой распахнул дверь в свою комнату и остолбенел на пороге, от неожиданности выпустив из рук гулко ухнувшую о пол поклажу.
Со всей этой кутерьмой с околоточным, подземельем и хорром из головы совсем вылетело, что у меня оставалась гостья. И теперь я точно оказался на другой планете. Еще вчера мрачную холостяцкую пещеру заливал яркий свет из освобожденного от многолетних наслоений окна. Белизна скатерти на столе резала глаз, на оттертый до стерильной чистоты кирпичной крошкой пол было страшно ступить. А сотворившая это великолепие босая нимфа в высоко подоткнутой юбке, лишь от одного взора на обнаженные ноги которой можно было навсегда ослепнуть, заполошно обернулась, роняя от неожиданности тряпку.
— Фу ты, прости Господи! — экспансивно всплеснула она руками. — До смерти перепугали. Так же и заикой можно сделаться.
После такой уборки привычно вламываться внутрь в уличной обуви не смогла бы позволить даже самая хворая совесть. Мне ничего не оставалось как, неловко скача на одной ноге, поочередно стягивать сапоги. Хорошо еще что, несмотря на безусловную практичность портянок, шитые на заказ носки показались мне все же предпочтительней.
Молча затянув кофр в комнату я громко хлопнул дверью, и тут же поймал себя на том, что куда бы не поворачивалась голова, глаза магнитом тянуло к голым девичьим ногам. Перехватившая недвусмысленный взгляд девушка моментально стала пунцовой, хоть прикуривай, и принялась судорожно одергивать юбку. У меня же от этого зрелища внезапно помутился рассудок.
Срывая на ходу пальто, я бросился к Дарье. Сгреб в охапку, изо всех сил прижал к себе и неистово впился в неумелые губы, с замиранием сердца ожидая яростного сопротивления.
Мне несказанно повезло. Грубого принуждения, удержаться от которого было уже не в моих силах, и что без сомнения, раз и навсегда поставило бы жирную точку в наших нарождающихся отношениях, не потребовалось. На секунду закаменевшая Даша, вдруг обмякла и, ответно обхватив меня за шею, с жаром ответила на поцелуй. Я подхватил её на руки и, не чуя под собой ног, отнес за ширму, бережно опустив на аккуратно застеленную кровать.
Даже судорожно стаскивая с себя одежду, мы суеверно старались до конца не размыкать объятий, словно это грозило неминуемой разлукой. Наши обнаженные тела соприкоснулись, и время остановилось.
Когда я в полном изнеможении откинулся на смятую, влажную от пота подушку, то с удивлением обнаружил, что в комнате уже совсем темно. Превозмогая нежелание шевелиться, невероятным усилием воли заставил себя сесть и вслепую нащупать на тумбочке спичечный коробок. Только с третьей попытки, сломав дрожащими пальцами две спички, зажег свечу. А когда обернулся, то наткнулся на странный, и как мне показалось, испуганный взгляд Дарьи. Стеснительно натянув одеяло до самого подбородка, словно не ее тело я ласкал буквально несколько минут назад, дрожащим от близких слез голосом, она негромко спросила: