Чужая дуэль
Шрифт:
Когда же показались скособоченные, вечно распахнутые ворота, празднично опушенные переливающимся в ярком свете полной луны инеем, Иван Павлович неожиданно вздрогнул от болезненного укола сердце, которое на миг замерло, а затем затрепыхалось пойманной в кулак птицей. Вдоль позвоночника, заставляя невольно ежиться, пробежал холодок. Его никогда не подводившая интуиция недвусмысленно предупреждала о нешуточной угрозе.
Буханевич тронул возницу за плечо, заставляя остановиться. Медленно вытянул из кармана длинноствольный револьвер и, замерев, превратился в слух. Однако, так и не обнаружив ничего подозрительно, велел потихоньку трогать.
Попетляв по засыпанным глубоким снегом аллейкам, санки встали на круглой площадке перед разрушенной часовней. Приподнявшийся со скамьи Иван Павлович с изумлением увидел совсем не то, что ожидал. Вместо десятка отпетых головорезов, охраняющих связанных пленников, мирно беседовали двое верховых. Отдельных слов было не разобрать, да Буханевич и не старался, обмирая от внезапного понимания, что его самого заманили в ловушку.
Один из всадников, обрывая разговор на полуслове, вдруг завертелся в седле, словно принюхиваясь, затем привстал, упираясь в стремена. Разбивая сонную тишину и заставляя в панике громко хлопать крыльями ночевавших в развалинах галок, он во все горло весело закричал чистым молодым голосом:
— Да сколько же можно тебя ждать, старик?! Я уже совсем заскучала! Раз уж твои клевреты оказались такими слабаками, больно хочется испытать, на что же способен ты?!
Не имея сил разжать в миг онемевших губ, Иван Павлович, с неимоверным трудом одолевая сопротивление загустевшего, как патока воздуха, попытался поднять трясущийся револьвер на уровень глаз. Но в ответ знакомо полыхнули два багровых угля, и окружающее пространство скрутила судорога. Прежде чем обрушиться во тьму он еще успел напоследок, глухо, будто сквозь толщу воды, услышать насмешливое:
— А ты уверял, что из него получился достойный боец…
Глава 16
Буханевич появился в общем зале трактира, как раз в тот момент, когда я горячо убеждал Селиверстова немедленно ехать к Шепильской. Можно, конечно, это было сделать и самому, но, обжегшись на молоке, быстро привыкаешь дуть на воду. В этом случае пришлось бы брать обычного извозчика, так как наш общий друг Стахов, истомившись в прокрустовом ложе добропорядочности, вновь сорвался с тормозов и нырнул в жесточайший запой. Графиня же отличалась редкой замкнутостью, и общеизвестно, что без специального приглашения в гости к ней попасть было практически невозможно, треп о странном визите вполне мог достичь лишних ушей.
Легкомысленно настроенный Селиверстов отнекивался, предлагая повременить, ссылаясь на какие-то неотложные дела. Не имея возможности объяснить истинную причину спешки, я, тем не менее, продолжал настырно давить, когда случайно заметил направляющегося к нам хозяина трактира. Несмотря на твердую уверенность в эффективности маскарада, в предвкушении близкого контакта с Буханевичем мое сердце помимо воли ощутимо ёкнуло и засбоило.
Околоточный, с удивлением приподнял бровь, когда я, внезапно прервавшись, недовольно откинулся на спинку стула. Обернувшись, он на долю секунды закаменел лицом, но моментально справился с собой. Вполне искренне разулыбавшись, полицейский приветственно вскинул руки, приглашая Буханевича к столу.
Общая беседа, если ее можно было так назвать, потому что я решил от греха отмолчаться, надолго не затянулась. Стоило Селиверстову упомянуть о связи лично им застреленного оборотня Колесникова-Палкина с официально признанным героем Подосинским, как Иван Павлович заметно побледнел и поторопился свернуть разговор.
Пока спешно откланявшийся под надуманным предлогом Буханевич тяжело хромал между столами, околоточный провожал его тяжелым взглядом. Когда же тот скрылся в подсобке, ненавидяще прошипел:
— Ничего-ничего, отольются кошке мышкины слезки. Ох, доберусь, я до тебя, старый разбойник. Дай только срок, — и, выкатив на меня побелевшие от злости глаза, отчаянно рубанул рукой. — Ай, да и верно, твоя правда. Давай, действительно, до Шепильской прогуляемся. Заодно и проветрюсь. А то что-то мне здесь душно стало, — он с треском рванул воротник, так, что по столу запрыгала отлетевшая пуговица…
За разглагольствованиями Селиверстова о том, куда он законопатит Буханевича, когда, наконец, сумеет добыть достаточно доказательств его преступлений, время пролетело незаметно. А вот графиню, запершуюся в лаборатории и категорически запретившую беспокоить, пришлось ждать без малого два часа.
Околоточный, как и следовало ожидать, сразу же сбежал к Христине. Мне же оставалось в одиночестве слоняться по каминному залу и ругать себя последними словами за дурную поспешность. Окончательно измаявшись, я уже, было, собрался на поиски Селиверстова, чтобы, не солоно хлебавши, направиться восвояси, но тут медвежеподобный лакей пригласил следовать за собой.
За знакомой потайной дверью с последнего посещения ничего не изменилось, разве что прибавилось малопонятных приборов на столе. Да сама Шепильская выглядела, по меньшей мере, непривычно. В выцветшем, во многих местах прожженном халате, накинутом поверх строгого платья с глухим воротом, с небрежно выбившейся из-под линялой косынки седой прядью ее можно было принять за пожилую лаборантку при профессоре химии.
Немало ни смущаясь своего вида, графиня недовольно глянула на меня поверх очков в простой проволочной оправе.
— Чем обязана, милостивый государь? Надеюсь, ваша настойчивость имеет серьезные основания?
Первым моим порывом на столь нелестный прием было желание молча развернуться, и гордо вскинув голову, очистить помещение. Но, мысль о том, что мое нынешнее благополучие во многом, если не полностью зависит от нее, заставила обуздать эмоции. Глубоко вдохнув и с шипением выпустив воздух сквозь сжатые зубы, я в двух словах, без подробностей, поведал о знакомстве с Георгием и его предложении, благоразумно умолчав о финансовой стороне наших договоренностей.
Вопреки ожиданиям, собеседница отреагировала более чем бурно. Я, будучи в глубине души готовым к тому, что после окончания рассказа меня немедленно выставят за порог, с немалым удивлением наблюдал, как Шепильская заполошно металась по небольшому помещению. На ходу скинув халат и небрежно, не заботясь о сохранности прически, сорвав косынку, она буквально вытолкала меня в коридор:
— Ждите внизу. Скоро едем.
— Куда едем? Зачем? А как же Селиверстов? — я невежливо попытался заступить путь графине.