Чужая в чужом море
Шрифт:
— Я все посмотрел! – раздался из контейнера глухой голос Динго, — Там только пустые канистры из–под питьевой воды, пакеты от арахиса, и насрано. Бомбы, похоже, нет.
— А комбайны? – крикнул Эрче.
— Все шесть целы, никаких проблем!
— ОК, закрывай контейнер и иди сюда. Интересные бумаги у этого террориста.
— Я не террорист, — произнес «крот», — Я беженец. Меня зовут Анвар Фаюм. Дайте воды.
Он говорил на «basic–en» с сильным акцентом, и очень хрипло, но вполне разборчиво.
— Не греби
— Я не вру. Я сомалиец, из Харгейсы. Я не покупал этот паспорт. У нас у всех такие.
— Как ты попал в этот контейнер?
— Я бежал в Джибути. Нанялся моряком на танкер в Бомбей. Там в порту нашел «Star of Mumbai», рейс в Паго–Паго. Залез в контейнер. Дайте воды. Я не пил два дня.
Жанна прошлась до камбуза, принесла 2–литровый тетрапак с яблочным соком и хотела передать ему, но шкипер мягко остановил ее, взял тетрапак и бросил Анвару на колени. Следующие несколько минут парень пил. Маленькими глотками. Медленно.
— У него было 30 литров воды, — сообщил Динго, успевший спуститься на палубу, — Этого вполне могло хватить на перегон Бомбей – Паго–Паго.
— Получается, он жил в контейнере почти две недели, — заметил Торин.
— 16 дней, — сказал Анвар, — Я думал, контейнер откроют в Паго–Паго, но его перегрузили. Потом у меня кончилась вода. Потом его еще раз перегрузили.
Динго подобрал из кучи вещей маленький металлический диск.
— Хэх… Типа, армейский жетон. Чей это?
— Мой, — ответил Анвар, — Я воевал. Шесть лет назад. В Джуббаланде, на юге.
— Шкип, я пойду, сменю кого–нибудь из девчонок, — сказал Кианго.
— Да, верно, — ответил тот, — Тут нас троих более, чем достаточно. И дай радиограмму в полицию: наш «крот» — исламист с сомалийским паспортом. Так, на всякий случай.
— ОК, шкип, — ответил Кианго, и отправился на мостик.
Динго выудил из кучи вещей бумажник и начал изучать его содержимое.
— Хэх… Сомалийские шиллинги. Джибутийские франки. Южноафриканские рэнды. Американские доллары… А почему нет индийских рупий?
— Мне было не надо. В Бомбее я не выходил из порта.
— А почему не выходил? – спросил Торин, — Ты мог бы попросить убежище в Индии.
— Не годится, — возразил Анвар, — Меня бы выдали.
— Не греби мозги, — сказал Эрче, — Индия не выдает беженцев.
— Меня бы выдали, как преступника. А Меганезия никого не выдает в исламские страны. Совсем никого. Поэтому мне надо было сюда.
Жанна повернулась к Торину.
— Это что, правда? Если я где–нибудь в Иране ограблю банк, перестреляв там дюжину клиентов и сотрудников, и смоюсь
— Не выдадут, — подтвердил он, — Правда, тебя закатают на каторгу, но здесь.
— Могут и не закатать, — уточнил Эрче, — Сю Гаэтано из «Новых Красных Бригад», та, которая устроила теракт Риме, живет у нас, на Тепи. Могу познакомить.
— Познакомь, это интересно. Но при чем тут ислам?
— Для Хартии и для нашего суда без разницы, какая именно теократия, — пояснил он.
— А ты тоже кого–нибудь взорвал? – поинтересовался Динго у Анвара.
— Я любил не ту женщину, которую разрешено, — ответил тот.
— И из–за этого Индия выдала бы тебя, как преступника? Ты гонишь, парень.
— Я говорю правду. Меня бы потребовали за изнасилование.
— Если ты ее изнасиловал, это меняет дело, — холодно заметил Эрче.
Анвар медленно покачал головой.
— Это была бы ложь. Мы с Рагди любили друг друга. Но она принадлежала мужу. У него очень большое влияние там, в Харгейсе. За наш поступок по шариату бывает раджм.
— Про Шариат я слышал, — сказал шкипер, — а про раджм…
— Это когда бьют камнями до смерти, — перевел Анвар, — Рагди убили так. С ней умер наш ребенок, который не успел родиться. А я бежал. Если бы я мог что–то сделать… Но как? Может быть, мне надо было тоже умереть. Может быть, я — трус. Не знаю…
— Если они ее убили за это, то как они могут предъявить тебе изнасилование?
— Так, — ответил он, — Если женщину изнасиловали, ее тоже бьют камнями. Нет разницы.
— Вот, говно, — сказала подошедшая Бимини, — Это где такое?
— Этот парень говорит, что в Сомали, — ответил Торин.
— И это правда, — добавила Жанна, — Я читала об этом. Шариат…
— Но из этого не следует, что он говорит правду про все остальное.
— Проверьте, — сказал он, — Меня ищут. В интернете за меня, наверное, уже дают большие деньги. Тысячу долларов, или даже две. Есть сайт полиции Северного Сомали.
Бимини молча прошлась на мостик, вернулась с ноутбуком, уселась по–турецки прямо на палубе, и принялась щелкать клавишами.
— Свисни, если увидишь что–то по теме, — сказал ей Эрче. Она утвердительно кивнула.
Жанна пристально посмотрела на сомалийца.
— Почему вы не сбежали вдвоем?
— Потому, что не успели.
— Что ты будешь делать в Меганезии? — спросил Эрче, — В смысле, если ты не врешь. Если ты врешь, то вопрос неактуален – тебя сегодня же расстреляют.
— Это понятно, — Анвар кивнул, — Если я вру, то меня расстреляют.
— Ты не ответил на мой вопрос.
— Что я буду делать? Буду как–то жить. Найду какую–нибудь работу. Крышу над головой.
— Тебе все равно, чем заниматься? – удивился Кианго.