Чужая в чужом море
Шрифт:
Через некоторое время, аналитики из разведки Альянса, перебрав тысячи спутниковых фото, все–таки разобрались, какой был носитель у атомной мины, поразившей «Рюдзе» и «Ойодо», и это вызвало настоящую панику. Еще бы: Неизвестное число «атомных Арго», неотличимых от тысяч своих безобидных близнецов, как дамоклов меч, висели в небе, и никто не знал, где именно. На сайтах появились иллюстрированные рассказы о том, что будет с таким–то городом, если в его центре произойдет атомный взрыв мощностью две килотонны ТЭ. Болтают, что некий офицер ПВО в одной европейской стране поднял тревогу из–за стаи перелетных гусей – он решил, что это налет армады «атомных Арго».
Резонный вопрос: почему паника возникла только теперь, а не раньше? Ведь уже в конце XX века было известно и о существовании компактных атомных зарядов класса «Davy Crockett», и о том, что эти заряды могут находиться где угодно (например, в рюкзаке у исламского террориста–смертника).
Ответ прост. Угроза атомным оружием, сотни раз звучавшая после 1945, и ни разу не исполненная, стала пустой формулой политической риторики. Реальная атомная атака, проведеная без всяких словесных угроз, была для политиков и деятелей mass–media как удар молота по лбу. Они так долго пугали всех «атомным апоклипсисом», что запугали сами себя, и теперь, при виде тактического атомного взрыва, впали в глубокий ступор.
Правительство Иори Накамура одержало победу. Грязную, отвратительную, но, все–таки, победу. Страна, которая легко может применить атомное оружие (именно применить, а не угрожать!) не вызывает желания нападать на нее. Меганезия теперь могла развиваться, не опасаясь, что все достижения ее модернизации будут уничтожены вооруженным ударом извне. Как уже не раз бывало в истории, чужой страх стал надежным щитом.
*********************************
=======================================
22 — РЕТРОСПЕКТИВА.
Дата/Время: 25 сентября 20 года Хартии. День
Место: Транс–Экваториальная Африка. Мпулу
Окрестности деревни Макасо – Мтомбаджа
=======================================
Шорох слева. Худенький малорослый солдат подпрыгивает на месте, поворачиваясь в воздухе на 90 градусов. Ствол автомата, как будто сам движется из стороны в сторону, в поисках цели. Но цели нет. Только сухая трава колышется под легким ветерком. Тем не менее, там кто–то есть. Враг может скрываться за каждым пригорком. Здесь – саванна. Здесь выживают только те, кто в совершенстве освоил два умения: прятаться от сильного и охотиться за слабым. Но от слабого тоже иногда прячутся — например, когда охотятся на него. Шорох сзади — худенький солдат снова прыгает на месте, разворачиваясь кругом. Нет, это не почудилось. Хотя иногда шум и видения наплывают – потому что главных таблеток почти не осталось. Пришлось перейти на четверть таблетки в день, вместо двух (а этого не хватает, и каждые несколько часов начинается дрожь и ломота в мышцах), и все равно, осталось всего полторы. Что будет дальше? Плохо, что мысль убить напарника и взять его таблетки, пришла слишком поздно, а то сейчас было бы четыре таблетки. Вот третьего они убили во–время, на второй день после того, как погиб командир и остальные. Там можно было бы собрать много таблеток, но оттуда пришлось бежать. Там бы убили. Сейчас главное – не двигаться. Если это – леопард, то он будет подкрадываться под шаг. Леопард умен – он знает, что человек не может услышать звук от его мягких лап, когда сам шагает по сухой траве. Если только человек – не охотник–бушмен. Но на охотника–бушмена леопард нападать не будет, потому что не хочет расстаться со своей пятнистой шкурой. А на одиночного солдата леопард нападет. Леопард знает, что такое автомат, и знает, что солдата не учили охотиться. Солдата учили, как убивать людей, а как убить леопарда – не учили. Жаль, что мало патронов. Осталось десять или одиннадцать. Это значит, нельзя отвечать на шорох выстрелом. Кончатся патроны – кончится жизнь. Так что стрелять можно только наверняка. Шорох сзади – справа, всего в полусотне шагов. Прыжок. Поворот. Вот это уже наверняка. Трава сама никак не может так шевелиться. И край светлого тела, уползающего за островок этой травы. Может быть львица? Если это был ее зад, то голова где–то в середине островка травы, а стрелять надо между головой и задом. Шорох сзади. Нельзя поворачиваться к львице спиной. Но если львица охотится в паре со львом, значит лев как раз там, сзади. Надо выстрелить в львицу, развернуться и выстрелить в льва, когда он прыгнет (а он обязательно прыгнет). Если бы утром можно было съесть хотя бы пол–таблетки, то руки были бы тверже, а сейчас приходится изо всех сил прижимать приклад к плечу… Пам! Отдача бьет в плечо. Больно. Надо еще успеть повернуться… И в этот момент — страшный удар между лопатками. Темнота…
…
— Я же тебе сразу сказал – девчонка, а ты: парень – парень. Еще фельдшер, называется.
— Ты задолбал, Уфти.
— Я чисто по теме, Керк. Двадцатка моя? Моя… Рон, ты ее не слишком звезданул?
— Уфти, ты, правда, задолбал. Я стукнул, как учили. У нее автомат, между прочим.
— Не кипятись Рон, я же просто спросил. А ты кипятишься.
— Нет, просто, чья бы корова мычала. Кто в тот раз уработал клиента? Карл Маркс?
— Чего ты меня вторую неделю пилишь
— Уфти, тебе говорили, что это – подростки? На хера было по шее? Тебе спины мало?
— Нет, парни, что вы уже вдвоем на меня одного? Так вообще не честно. И что мы тут стоим, кстати? Давайте уже, взяли и понесли. Кто первый? Я предлагаю, чтобы автор.
— Ладно. С тобой спорить… В ней веса–то фунтов 80. Тогда, Керк, возьми ее пушку и замыкай. Уфти, ты фланги прикроешь, или как?
Рон, без всякого видимого усилия, взвалил на плечи худенькое тело, одетое в слишком большую, взрослую, светло–серую униформу. Керк подобрал с земли нигерийский автомат, поставил на предохранитель и забросил за спину. Уфти был уже в полсотне шагов впереди и слева. Ему, как прикрывающему, предстояло двигаться зигзагами от фланга к флангу, зато почти налегке. До деревни Макасо – две мили, полчаса хода…
Эту охоту за «отходами войны» придумал Нонг Вэнфан. В смысле, охота была и раньше, но никому не приходило в голову брать их живыми. Их убивали в рамках привычной концепции: «отходы» — это не люди, а кусочки «морфиновых армий», недостреленные в ходе короткой кампании по зачистке площадей от бандформирований. В первый день пребывания на «объекте Drio–4», группа отправилась осматривать окрестности, и Керк заметил типичный «отход» (худая фигурка в серой мешковатой униформе, с автоматом «shafa», болтающимся на тонкой шее), движущийся вдоль грунтовки, как испорченная заводная игрушка. Дистанция была меньше четверти мили — в пределах эффективной дальности для автомата «kinetiko» — и Керк нейтрализовал «отход» короткой очередью. Нонг задумчиво посмотрел на «заводную игрушку» (уже окончательно испорченную, лежащую на краю грунтовки, разбросав конечности), затем на Керка, и спросил «Ты же врач! Неужели ты больше ничего не можешь для них сделать, кроме как застрелить?».
Решили сделать больше. На другой день, они взяли живыми троих «отходов». Взяли бы четверых, но Уфти слишком жестко «остановил» парня, и тот умер на месте. Остальные трое умерли не так быстро — их убила 4–я фаза абстинентного синдрома. Она наступает к 70–му часу без морфина, и за следующие 90 часов, приводит к комплексной дисфункции организма, несовместимой с жизнью. В этой ситуации, бросать трупы гиенам было как–то неудобно — и группа их похоронила. Уфти пошутил: хорошее обоснование тренинга по рытью окопов – типа, не просто так, а для дела. Нонг из–за этой шутки расстроился, повесил на ветку слонового дерева две колоды (одна — «террорист» а другая — «заложник»), раскачивал их, и метал десантный нож, спасая заложника. И так весь день. Местная ребятня была в восторге – такого шоу им еще видеть не доводилось.
Вообще, смена состава меганезийского контингента в Макасо положила начало серии курьезов сомнительного свойства. Нонга Вэнфана и его группу послали сюда с легендой «группа военных агротехников», на смену идущему в отпуск Хена Татокиа. С одной стороны — логичная легенда для группы, цель которой — устроить посадки триффидов в длинном мокро–солончаковом овраге Мтомбаджа (попросту — плохая речка). С другой стороны, легенда не учитывала, что в маленькой армии Меганезии все «специалисты» знают друг друга, если не лично, то через общих приятелей. Прежде, чем Вэнфан успел сказать хоть слово, Татокиа, обрадованный встречей, воскликнул: «Y polla! Кого я вижу: Папа–Док, Дракула, Людоед и Мясник! А где агротехники?». Жители Макасо, ясное дело, при этом присутствовали. Правда, большинство из них не знали, кто такие Папа–Док и Дракула, но негодяйка Мзини (лучшая подружка Ллаки, принявшая от нее пост медиа–источника местного значения), им доложила: «Папа–Док был сильный колдун, он из своих врагов делал зомби, а Дракула пил из американцев кровь в Голливуде». Публика высоко оценила магическую силу прозвищ (которые, кстати, были даны четверке по совершенно невинным поводам). Нонг получил свое прозвище за привычку к цитированию наиболее одиозных диктаторов. Керк стал Дракулой только из–за своей светлой кожи. Уфти был прозван Людоедом за одну из любимых присказок: «Как говорил мой папа – людоед, плохих людей не бывает». Что касается Рона – то у него просто была фамилия Butcher.
В общем, авторитет лидеров достался вновь прибывшим практически с первого шага, а вот на счет признания их агротехнической квалификации дело обстояло сложнее. Все жители Макасо считали, что военные инструкторы из Меганезии умеют обрабатывать землю лишь в одном смысле – закапывая туда продукты своей основной деятельности. Полное отсутствие аграрной квалификации прибывших находило подтверждение и в их идее засеять чем–то там овраг Мтомбаджа (ясно же, что в таком паскудном месте ничего толкового вырасти не может). Сами фермеры, получив еще при комендантстве Хена Тотакиа, кусочки клубней триффидов, и поняв из объяснений, что эти штуки растут на залитых полях, посадили их ровно так же, как рис – и ведь не ошиблись, что характерно. Несколько дней — и ростки пробились из земли, а затем стремительно вытянулись выше человеческого роста. Видя такой поразительный успех, макасонцы прониклись полной уверенностью, что сажать триффиды надо именно так, а не иначе – и точка.