Чужая — я
Шрифт:
— Ох, Тиффани, дорогая, мне так жаль, что я не пускала тебя в колледж, что устроила эту безобразную сцену. Но, пойми, я ведь желаю тебе самого лучшего.
— Мама, меня ждет преподаватель, — чеканю, глянув на Норта через плечо.
«Преподаватель», который, видимо, услышал, кто он есть, вопросительно выгибает брови.
— Конечно-конечно. Как у тебя дела? Всего хватает? В общежитии не насмехаются?
— У меня все в полном порядке. Пока.
И сбрасываю звонок прежде, чем мама обрушит на меня новый град вопросов. Воспользовавшись моментом, украдкой заглядываю в WhatsApp. Стефан все еще игнорирует
Больше нас с Нортом не прерывают, и путем некоторых усилий я обнаруживаю, с какой темы в моей голове пробел. Моя интереснейшая память выкинула только людей и их поступки, а остальное — нет. Я знаю половину законов штата Массачусетс и как залатать пробитое колесо, но не помню, не Норт ли Фейрстах сбросил меня с крыши. Чудненько.
За время, проведенное с ним бок о бок, мой организм дает сбой, и в какой-то момент накатывает апатия: пока вокруг толпа студентов, этот парень ничего мне не сделает. А с остальным я буду разбираться позднее.
Еще чуть-чуть, и у меня появится пистолет. Неплохое такое подспорье. Жаль, что я не подумала о нем раньше. Впрочем, а где бы я его достала? Попросила маму купить вместе с круассанами к завтраку?
— Что дальше? — спрашиваю я у Норта, пролистав конспекты по трем самым важным дисциплинам.
— А дальше ты забираешь записи, читаешь их и готовишь вопросы. Следующая встреча через три дня. Надеюсь, помощь с историей, английской литературой и прочим тебе не требуется?
— Я тоже… надеюсь, — бормочу я себе под нос и в тысячный, наверное, раз, заглядываю в телефон.
— Стефан так и не ответил? — насмешливо интересуется Норт. — Не надо удивляться. На моего брата нельзя полагаться.
— Откуда ты знаешь, что это Стефан? — прищуриваюсь я.
— Ворчун и Весельчак.
— Оригинальности на четверочку? — невинно хлопаю я ресницами, скрывая за сарказмом панику. Он усмехается. — До встречи через три дня, Норт.
Однако, сказав это, я не ухожу, а отворачиваюсь и пытаюсь воспользоваться старой доброй сотовой связью, для которой не нужен интернет. Мало ли в какие катакомбы занесло нашего Весельчака. Звонок перебрасывает на голосовую почту.
— Черт, — бормочу я тихонько.
Ну и что мне делать? Неужели придется звонить Джейдену? Опять просить о чем-то человека, который не имеет отношения к моей истории, не защищен фамилией Фейрстах и даже не симпатизирует мне лично? Ну, я бы на его месте отказалась. И он откажется, если не совсем дурак.
Я еще раз набираю Стефана. Безрезультатно.
Так, ладно. Обернувшись к Норту, который не отказывает себе в удовольствии насладиться моими тщетными попытками связаться с его братом, я спрашиваю:
— Где может быть Стефан? Он мне нужен.
— Скажешь зачем?
Я скрещиваю руки на груди, одним своим видом бросая Норту вызов.
— Он обещал достать мне пистолет!
Норт неплохо контролирует мимику, но полностью удивление скрыть не может.
— Ну, где Стефан?
— Без понятия.
— Ты же…
— Просто спросил, зачем тебе Стефан.
И это действительно так — не придерешься. Это я додумала, что ответ является своего рода бартером.
Серьезно, я больше не могу платить за номер в мотеле. Не после того, как отдала Джейдену аванс за месяц вперед. И я не могу продать кольцо вот так просто. С первого взгляда понятно, что оно не мое, и если привлекут полицию, та сразу заинтересуется, откуда у меня такая дорогая вещь. У меня — девочки-самоубийцы, как-то связанной с Фейрстахами.
— Зачем тебе пистолет?
— Тебе действительно непонятно?
Я уже готова сорваться из-за всех этих недомолвок.
— Зачем тебе пистолет именно сейчас?
А вот это уже действительно правильный, обоснованный вопрос. Но отвечать на него — безумие. Во рту становится солоно, и я запоздало понимаю, что искусала губы в кровь. На автомате касаюсь их пальцами и вижу отчетливый алый след.
— Ты видела последнее сообщение переписки перед вчерашним, но не помнишь, откуда оно взялось, — мистическим образом верно истолковывает он причину моего поведения. — И боишься.
Смешок у него выходит каким-то горьким. Норт протягивает мне телефон с записью голосовой почты. Смерив парня подозрительным взглядом, я осторожно беру в руки аппарат, заранее уверенная, что ничего убедительного там не обнаружу. Подношу к уху, запускаю записанный звонок.
«Пожалуйста, — слышу я собственный голос. Глухой всхлип. — Сейчас ты мне нужен больше, чем когда-либо. Где ты? — Еще всхлип. — Ты уже не успеешь…»
Это все, что есть, но я еще долго держу телефон у уха, глядя в одну точку и пытаясь переосмыслить. Это искренняя, отчаянная мольба шокирует до глубины души. Щеки горят алым от стыда. Даже если между мной-ею и Нортом что-то было, записывать такое слишком унизительно! Я его умоляла. И ладно бы он пришел. Но он не пришел, и меня сбросили с крыши. Вот так всегда и бывает, стоит кому-то довериться. Впрочем, о какой-либо степени доверия говорить рано. Мало ли по какой причине я решила, что Норт может мне помочь!
Запись не доказывает, что Норт не пытался меня убить. Но я совершенно точно знала, что в опасности, и не считала, что она исходит от него. Напротив, я надеялась, что он меня спасет. В общем, эта запись мало что доказывает.
С другой стороны, если уж кому и верить — так это самой себе. Уж наверняка у меня-ее было побольше соображений, чем у меня-меня. Хотя бы потому, что я-она должна была что-то знать о причине своего феерического полета с крыши.
— И ты мне не помог, — заключаю я настолько спокойно, насколько могу, и возвращаю телефон.
— Не думай, что я об этом не жалел. Так что тебе нужно сейчас? Зачем тебе пистолет?
Это он таким образом пытается очистить свою совесть?
— Мне нужно выехать и забрать вещи. Съезди со мной в мотель и считай, что мы в расчете.
Я думаю, что слова о расчете его ранят. Я надеюсь, что они его ранят. Потому что, судя по всему, он ранил меня.
Я не хочу, чтобы нас c Нортом видели вместе, если это вообще возможно, у Каппы ведь под каждым кустом папарацци. Но мне неожиданно везет: первые капли падают на землю еще до того, как мы покидаем библиотеку. Дождь расходится так молниеносно, что к машине мы бежим, шлепая по лужам и поднимая брызги. При такой непогоде собственные руки не рассмотреть.