Чужая — я
Шрифт:
А вот это уже концентрированный бред. Я даже примерно не представляю, что нужно сделать с Нортом, чтобы заставить его сделать что-то против его воли. А помогать мне он точно не собирается.
Телефон в моем кармане вибрирует. Оглядев замершее в предвкушении помещение, я вижу, как Норт откладывает телефон. Но поймав мой взгляд, он в своей манере поднимает бровь, будто ничего не произошло. Стефан ведет себя более странно, не отрывая от меня напряженного взгляда и поигрывая мобильным. Так который мне написал?
Глянув в телефон исподтишка, вижу сообщение:
Ворчун: Девочка-провокация. Чего ты добиваешься?
Не то чтобы я струсила, но дело сделано — можно уходить. Сидеть поблизости от Мэри — удовольствие ниже среднего, а я не мазохистка.
— Ну, пойду пообедаю в более приятной компании. А то в змеином обществе кусок в горло не лезет.
Я понимала, что расплата за выходку с Мэри меня не минует, но не ожидала, что едва я покину корпус, как на меня набросятся две девицы из числа тех, что недавно окружали королеву гадюшника. Одна поглядывает по сторонам, контролируя ситуацию, а вторая с силой впечатывает меня спиной в стену, вышибая из рук бумажный пакет с едой, и хватает за лацканы пиджака:
— А ну отдавай телефон.
Мобильный, который я так бездумно продемонстрировала девчонкам из Каппы, лежит во внутреннем кармане пиджака — поближе к телу. Но девчонка явно, слава богу, не заметила, куда я его убрала, и теперь пытается сорвать с меня рюкзак. Я отпихиваю ее изо всех сил, но терплю фиаско. Пока она распускает шнурок, я лягаю ее в лодыжку (нельзя, чтобы она увидела кольцо! И еще пистолет), но в ответ получаю ощутимую оплеуху.
— Не высовывайся, наркоша. А главное, не смей лезть к Мэри, — шипит она.
— Тебе не кажется, что тут пострадала логика? — спрашиваю высокомерно. — Если я не высовываюсь, то уже никак не смогу полезть к Мэри.
Таким образом заставив девчонку утратить бдительность, я с силой ударяю по рюкзаку, выбивая его из рук, и подныриваю, стараясь ускользнуть, но вторая Каппа, остававшаяся до сих пор недвижимой, невероятно быстро ставит мне подножку, и я падаю прямо в грязь.
— Ав-ав-ав, — слышу сбоку знакомый голос. — Ох, что это?
Поворачиваю голову и вижу Джейдена, который снимает нас на телефон.
— Конечно, это же Мэри Кравиц зовет свою свору. Ав-ав!
Та девчонка, которая нападала на меня, пытается вырвать телефон у Джейдена, но он поднимает тот над головой низенькой сестрички и ловко отскакивает в сторону. А затем из корпуса выходят другие студенты и останавливаются, глядя на нас. Каппам приходится прекратить.
— Идем, Камилла, — одергивает «вторая».
А Джейден подходит ко мне и протягивает руку, помогая подняться. Я за нее не берусь, демонстрируя перепачканную в грязи ладонь.
— Ты ведь не собираешься показывать это видео? У меня будет неприятностей не меньше, чем у них.
— Нет, Тиффани, не беспокойся. И все же компромат есть.
Я не говорю о том, что он и так будет. Потому что сегодня переписка Каппы запестрит воспоминаниями о вечеринке, на которой меня-ее, по словам Норта, накачали, и «Джессика П» это все заскринит.
— Мне показалось, или Стефан Фейрстах передавал тебе утром пистолет?
— Травматический.
— Ну, он точно не лишний, — с облегчением принимает он это уточнение. — Полагаю, ты в таком виде на пары не пойдешь?
— Нет.
— Тогда уйдем вместе. У меня на сегодня все.
— Спасибо, Джейден, — улыбаюсь я искренне.
— Не за что, Тифф, — мягко отвечает он и вдруг со смешком признается: — Вот уж не думал, что однажды стану тебя спасать.
Так и я не думала, что буду нуждаться в спасении чуть ли не каждую минуту.
***
То, с каким смаком меня полоскали в переписке Каппы, сделало бы честь самому заковыристому сериалу о студенческих сообществах. От количества доказательных скриншотов мой телефон начал пухнуть чисто физически. Кстати, Джессика тоже сделала новый аккаунт и попросилась в переписку. Почему никого не смутило, что теперь у нее целых две страницы, — загадка. Но я была начеку каждый момент: понимала, что, не ровен час, кто-нибудь догадается, что дело нечисто. А мне определенно понадобятся признания: в отличие от Фейрстахов, Мэри вынуждена гадить мне публично для поддержания репутации. И она не могла не засветиться. Злая, ревнивая девчонка, пусть не дурочка, но и не виртуоз.
Перекинувшись с ней сегодня всего парой слов, я окончательно вычеркнула Мэри из рядов своих потенциальных убийц. Она для этого слишком труслива. Не стала бы пачкать руки. Да и потом, одно дело найти среди почитательниц ту, что может избить, но убить… В общем, это не Каппа. И мы вернулись в начало: к Фейрстахам.
19 ноября 20**+1 10:04
Тиффани: А ведь только утром Стефан меня убеждал в том, что ты в «эти мои игры» играешь лучше кого бы то ни было.
Ворчун: Предлагаю и дальше ему верить. Глядишь, снова на какой-нибудь крыше окажешься.
Тиффани: Приходится, Норт, приходится. Ведь он единственный человек, который нормально со мной разговаривает во всем кампусе, а больше я никак не узнаю о том, что со мной случилось.
Ворчун: Как я уже говорил, не усложняй — спроси.
Ворчун: Или твое самомнение настолько велико, что ты думаешь, будто все станут сами за тобой бегать, мечтая вручить ключики от правды?
Ворчун: Привет, только чувство вины толкает на подобную дурость.
Прочитав это, я всерьез забеспокоилась. Ну, потому что это правда: Стефан подошел ко мне первым, Стефан первым со мной заговорил, Стефан подарил мне баснословно дорогое кольцо, Стефан дал мне прогуляться по своему дому ради восстановления памяти, Стефан подарил мне пистолет, о котором я попросила, Стефан подвез меня в кампус сразу после того, как в мою комнату вломились. В своей отстраненно-непринужденной манере, но он действительно все это сделал по своей инициативе. Я его ни о чем, кроме пистолета, не просила.
Стефан Фейрстах передо мной виноват. Но так ведет себя только хороший человек. Если же виноват плохой, то он попытается подставить другого. А Норт уже не раз намекал на то, что все дело в его “ненадежном и безответственном” брате.
В субботу я умудряюсь как следует выспаться, насладиться безобразной стряпней Джейдена и узнать, что в каршеринге он подрабатывает по выходным. Это оставляет нас наедине с Надин. Время до четырех часов дня я трачу на учебу, но потом моя многострадальная голова отзывается тупой, пульсирующей болью.