Чужая земля
Шрифт:
Он не знал, сколько там боевиков, но полагал, что достаточно, более чем. Его единственным козырем была винтовка. Он понимал, что шансы выжить в предстоящей перестрелке — процентов тридцать, не больше. Но сознательно ставил свою жизнь на кон — потому что больше ему ничего не оставалось…
Внезапно — он увидел место, от которого можно стрелять. Дерево, в которое ударила молния, расколов и воспламенив его — сейчас от него остался только обгорелый ствол, из-за сырости огонь дальше не пошел. Ствол — и послужит ему упором и одновременно — укрытием…
— Аллах свидетель, я не понимаю, чего ты от меня хочешь, Нурулла…
Две машины стояли одна напротив другой. Русский КамАЗ 4310, здоровенная, с колесами почти в человеческий рост, проходимая и неприхотливая машина, кабина и кузов которой были кустарно укреплены листами прочной стали и бронеплитами стоял носом
Нурулла, сорокалетний здоровяк, бывший пакистанский спецназовец, сейчас удобно держащий на сгибах рук автомат АКМ с подствольным гранатометом — недобро улыбнулся в шикарные усы.
— Я всего лишь хочу, Абу, чтобы ты соблюдал слово, данное тобой два года назад в присутствии Аллаха. [147] Чтобы ты не разъезжал по моей земле, не пугал скот и людей и не сеял здесь харам.
— Вся земля принадлежит одному лишь Аллаху! — ощетинился невысокий бородач
147
Имеется в виду клятва на Коране.
— Да, но это не дает тебе права топтать мою землю. Я правоверный, как и ты сам — и сам разберусь с моими делами с Всевышним. Что ты здесь забыл?
Вообще то — ситуацию можно было бы разрулить в одно мгновение. Для этого Абу, помощнику и доверенному лицу «генерала» Доста, который на самом деле был сержантом Афганской народной армии перед тем, как уйти к талибам — достаточно было просто сказать, что на реке могут быть англичане, англизы, они только что наведались в Новую Мекку и много там убили. Но если бы Абу так сказал — он бы потерял намус перед своими людьми. Намус — сложная социальная категория, общая для всего Востока, первоначально это слово означало принятость в своем племени и одновременно некое иерархическое положение в племени. На русский — это обычно переводят как «честь», хотя это понятие сложнее. Скорее это понт — отношения в племени больше напоминают отношения в подростковой группировке — каждый мужчина должен доказывать, что он мужчина, поддерживая свой намус зазнайством, вызывающим поведением и порой дикими выходками. Пуштуны — а Абу был пуштуном — как любые горцы стараются при встрече «нагнуть» собеседника, заставить его смириться, принять чужую линию поведения. [148] Мужчина в племени — только тот, кто умеет подчинять. И если русский или англичанин или американец, обнаруженный на чужой земле не будет считать ущербом для собственной чести объяснить, как он здесь оказался и зачем — то для Абу это было неприемлемо. Мы здесь, потому что мы здесь — вот все, что он мог сказать, не потеряв свой намус.
148
Вот в этом то и заключается одна из проблем несовместимости. Что русских с кавказцами, что американцев в Афганистане сейчас. Если горцу резко сказать «нет» сразу, ничего не объясняя — то он скорее всего не пойдет дальше. А если о чем-то разговаривать, доказывать — будет только хуже. В горах кто доказывает — тот априори не прав.
Но и Нурулла, усач из сто одиннадцатой бригады пакистанской армии — был не из тех, кого можно испугать или запугать. Он прекрасно знал все повадки горцев, пуштунов и знал, как надо себя вести в таких случаях. Давить, не уступать ни в чем. Напоминать о договоренностях — но давать понять и то, что в любой момент он может «освежить» эти договоренности пролитой кровью. Намекать на месть, на войну на ответный набег.
— Аллах свидетель, мы не делаем ничего, что нарушало бы наши договоренности
— Ты нарушил их хотя бы тем, что пришел на мою землю…
Отношения между соседями в этих местах характеризовались напряженностью, основным видом преступлений был угон скота. На втором месте стояли разборки и убийства из-за кровной мести и из-за производства героина.
— … если хочешь доказать это, позволь осмотреть кузов твоей машины…
Абу не мог пойти на это еще и из-за того, что там лежал застреленный баран, которым они собирались пообедать. Абу мог поклясться Аллахом, что он был один на дороге, видимо отбился от стада и не привлек внимание хищников — но Нурулла этому вряд ли бы поверил, и правильно сделал бы…
Да еще четверо уже вернулись из Дельты — теперь у Абу был двухкратный численный перевес перед Нуруллой. Девять против четырех…
В паре сотен метров от них — ободранный, с измазанным грязью для маскировки человек плавно нажал на спуск снайперской винтовки. Ему нужно было выбрать — четверо или девятеро. Выбор напрашивался сам…
— Аллах свидетель моим словам, я никому не позволю…
Снайперская пуля обычно летит со сверхзвуковой скоростью — но тут неизвестный снайпер использовал тяжелые дозвуковые пули, с меньшим зарядом пороха и предельно тяжелой пулей. Никто не понял, что произошло — просто с одного муджахеддина пулей сорвало чалму, и он повалился с простреленной головой — а в следующее мгновение повалился еще один. Оба убитых — были из отряда Абу…
— Огонь!
Нурулла сориентировался первым. Движением, которому его научили еще на той стороне белорусские спецназовцы [149] на переподготовке — он перебросил автомат в руки и срезал очередью Абу, затем перенес огонь. Краем глаза заметил, как с простреленной головой повалился еще один боевик — пуштун, повалился направо — значит, стреляют слева, со стороны дельты. Кто там — он не знал и не хотел знать, ему надо было просто убраться отсюда и сохранить людей.
149
Про белорусский спецназ почти ничего неизвестно. А меж тем при разделе СССР им досталась десантная дивизия, и одна из лучших частей СПН ГРУ в Марьиной Горке. Беларусь старается вести себя осторожно, не высовываться — но при этом ее армия входит в пятерку сильнейших в Европе, наверное, сильнее даже польской. Белорусы в отличие от нас создали командование специальных операций, они участвовали в боях в Ливии, готовили спецназ в Омане и Пакистане — это только то, что известно автору.
— Аллах Акбар!
Нурулла сбил с ног излишне ретивого в своей религиозности Самеда, прошипел в ухо
— … Ползком, к машине… Не стрелять!
Пикап, стоявший напротив русского тяжелого грузовика — тронулся по дороге назад как есть, с открытыми дверями, в салоне никого не было видно. Снайпер мог остановить машину парой выстрелов по моторному отсеку и поработать еще — но решил этого не делать.
Он сделал ставку — и выиграл. Его пули — сразили боевиков только с одной стороны. По выправке, по тому, как противостоящий им человек держал автомат — Снайпер понял, что в меньшинстве находятся бывшие военные одной из арабских стран. Он сделал ставку на то, что если он перебьет их противников, но не убьет ни одного из них — они просто уберутся, не подставляясь под снайперский огонь. Так они и сделали — фанатиков среди них не было.
Но и ему — следовало поспешить.
Он бегом бросился к дороге, в дельте — наверняка слышали выстрелы и сейчас стараются как можно быстрее выбраться обратно к машине. Ему же нужно было успеть первым — и грузовик, чтобы оторваться…
Он выскочил на дорогу. Машина была совсем рядом. Держа наперевес винтовку, он сунулся в кузов — никого! Кабина! Пусто — только пахнет нагретым металлом, кислым запахом пота и бараньей шкуры. Он подтянулся, забросил винтовку в кабину. Нет ключа! Машина армейская, нет ключа, заводится тумблером. И стик [150] … чертов стик, не могли автомат поставить. И стекло — со следами от пуль, но не разбилось. Так… переключатель… какого черта?
150
Рычаг ручной коробки, он так и называется — стик, палка.