Чужая женщина
Шрифт:
Если ты изголодалась, то я сейчас живой мертвец, пересохший от жажды и голода. Мертвец, который вдруг внезапно воскрес на какие-то доли секунд и знает, что это ненадолго.
Неет, маленькая, неет. Я слишком голоден и зол, чтоб это было прямо сейчас. Я слишком себя возненавижу, если ты получишь то, что получала всегда. Выматериться, когда всосала мой язык. Стиснуть рукой член, чтобы болью унять адское желание кончить. Продолжая жадно целовать, накрыл обеими руками грудь и сильно сжал. Маленькие и такие упругие соски упираются мне в ладони, и я жадно тру их, не прекращая вбиваться языком в ее рот, лизать ее язык. Потираясь о ее плоский живот. Соски, упирающиеся в ладони, становятся все острее, и она стонет и извивается, распахивает ноги шире. А я чувствую,
Сильно обхватил за тонкую талию и грубо усадил на столешницу, рывком раздвигая ноги, сдергивая трусики и падая на колени, чтобы впиться в мокрую плоть жаждущим ртом. Такую мокрую, что язык тут же погружается в ее соки, скользит по ее складочкам, мягким чуть припухлым губам и между ними, цепляя кончиком языка зернышко клитора и раздвигая плоть, жадно пройтись по всему лону языком и затрепетать им на клиторе. Твою ж мать… это самое вкусное что я когда-либо ощущал. И снова глубоко в нее, скользя по стенкам, вылизывая каждый миллиметр и выныривая, чтобы поддеть набухший бугорок и вздрогнуть от ее стона, от того, как вцепилась в мои волосы и выгнулась назад. Обхватить узелок губами, нежно посасывая и водя вкруговую языком, медленно погружая в ее сочащуюся дырочку пальцы. Раздвигая внутри и толкаясь глубже. Тугая до невозможности. Горячая как кипяток. Член болезненно заныл от адского желания водраться в нее.
Но я заставил себя вынуть пальцы и склонившись к ее раскрасневшемуся лицу прохрипеть.
— А как же насчет надоел, а?
Смотрит пьяным глазами и хватает за руку, тянет мокрые пальцы к себе в рот, а я отталкиваю ее от себя.
— Дотанцуешь свой спектакль и поедешь со мной. Ко мне.
Отрицательно качает головой, а я чувствую, как наполняюсь ядовитой горечью и как хочется сплюнуть на пол рядом с ее ступнями в пуантах.
— Значит, найдешь себе другого лоха, который даст тебе кончить.
Вышел из гримерки и заскрежетал зубами. Сука такая. Все нервы пинцетом вытянула, не знаю, чего хочет от меня, дрянь. То манит, то отталкивает.
Не смотрел на ее выступление. Стоял на улице. Мерз и трезвел как от нее, так и от алкоголя. А мысли там, с ней, в ее гримерке, где сидела с распахнутыми ногами и изгибалась назад, пока я жадно ласкал ее ртом.
Люди начали выходить из здания после оглушительных аплодисментов, восторженно говорить о ней… все о ней. И я понимаю их восторг, потому что сам подсел. Потому что приклеило меня к ней мясом, и дело не только в сексе, который с ней получался запредельным… дело в том, что я хотел больше. Больше, чем она могла мне дать… и именно это и сводило с ума. Прождал ее, как дебил, еще полчаса после того, как все разошлись и меня самого отпустили со смены. Она не вышла. Сука такая. Сукаааа…
Психанул, завел машину и рванул с места. Домой. Допить водку и забыть о ней. Потеряться хотя бы до утра. Затормозил у дома и оцепенел — стоит у подъезда одинокой фигурой в светлом пальто. С ноги на ногу переминается. Замерзла. А у меня от радости скулы свело, и сердце бессчетное количество раз о ребра со всего маха, так, что до боли дышать нечем стало. Медленно вышел из машины, закрыл ее вручную, так как сигнализация давно сломалась, сунул ключи в карман и закурил, глядя на девушку издалека. Почему-то наслаждаясь тем, что ей, сучке, холодно. Зоряна о дверь облокотилась и смотрит на меня глазами этими ведьминскими. Красивая до рези в глазах и желанная до трясучки во всем теле и истерики. Желанная до ошизения и потери рассудка. Подошел вплотную, пуская кольца дыма ей в лицо.
— Решила, чего хочешь, м?
Она кивнула и пальцы мои своими ледяными сжала. А я тут же невольно спрятал кулачок в ладони, согревая.
— Чего?
— Кончить хочу, Олег…
Все тело током пронизало так, что застонал
— С тобой… хочу. Дашь мне?
— Мало… еще чего хочешь?
Очень близко, глаза в глаза, т ак, что кажется, зрачки магнитом тянет в ее два омута.
— Любить тебя хочу… и мне страшно, — лбом в мой лоб уперлась, — боюсь сгореть с тобой в пепел. Я уже горю, Олег. И даже бежать от тебя не получается.
— Не бойся… ты ведь меня уже сожгла.
Глава 10. Олег
Люди иногда кричат о том, сколько горя им отмеряно, а я считал свое счастье днями, часами и минутами. Оказывается, ни хрена я не знал, что это такое. Вдруг понял, что за всю свою жизнь у меня ни разу не было ощущения, что мне хорошо… Не физически, не как-то так, как надо, а неправильно хорошо. С каким-то ощущением пьяной эйфории. Нет, я не пил. Она заменяла мне все. Мне не нужен был никакой допинг или стабилизатор настроения. Я кайфовал, просто потому что ОНА ЕСТЬ. Впервые влюбиться, когда вам стукнуло четыре десятка — это как прыгнуть с высоты без парашюта или пойти на задание без бронежилета.
А я вдруг с ней заново родился. И мне не сорок, а шестнадцать. Превратился в полного идиота. Влюбленного до безумия. Несколько дней какого-то невесомого сумасшествия. Зоряна проводила со мной почти двадцать четыре часа в сутки. Даже больше, потому что все то время, что она была не со мной, я просто думал о ней. И далеко не всегда человека делает сумасшедшим горе, еще более безумным его делает счастье. Более чокнутым болваном, чем в эти дни, я не был никогда. Она дала мне номер своего сотового, и я писал ей туда дебильные смски, от которых сам же заводился и едва не кончал от ее ответов. На работу приходил с выпученными глазами и держался на чистом честном слове до первого перерыва. К слову, забыл сказать, что взял еще одну работу на утренние часы — охранял склад с электроникой. Вот там и засыпал, можно сказать, стоя и прислонившись к стене. Просыпался от ее смски.
"Я уже соскучилась. Ужаснооо… меня ломает без тебя".
"Где ты?"
"Поехала по магазинам."
"По каким?"
"Нижнего белья".
Вот жеж сучка… а самого прострелило всего от одной мысли, что она там в примерочной в одних трусиках стоит. Бросил взгляд на часы. Черт. До пересменки еще целый час.
"Долго там будешь ходить по примерочным?"
"А сколько надо?"
Смеюсь в голос сам себе. Вокруг никого, а я хохочу как ошалелый.
"Час… и я тебя просто сожру".
"Я так долго не продержусь… я зайду в примерочную, заберусь на скамейку… раздвину ноги… и запущу в себя пальчики, представляя, что это ты, и кончу без тебя".
И все. И сорвало все тормоза. На хер склад, на хер всех и вся. Она из меня делала бесхребетного и повернутого на ней лоха. И знаете что? Мне нравилось быть лохом, потому что суперкрутым ментом я уже был, как и бесчувственным мудаком. Мне нравилась эта ее безоговорочная власть надо мной, когда трясло от каждой буквы ее имени. Этой ночью она мне рассказала о себе. Не много. Не так как я хотел бы… но я поклялся, что не стану давить и не стану рыть сам. Я ей доверял. Да, я смотрел на нее через призму не то что розовых очков, они, б***ь, у меня были малиновыми. Она сказала, что ее отец очень богатый и видный человек и ревностно относится ко всем ее знакомствам. К ней постоянно приставлена охрана, и он следит за каждым ее шагом. Просто сейчас он уехал по делам в Китай, но, когда вернется, она снова не сможет видеться со мной так часто. А мне было плевать, что думает ее отец по поводу нашего мезальянса, я собирался заявиться к нему и сказать, что люблю его дочь и… и тут меня и начинало скручивать. И что? Кто я? Какой-то нищеброд-охранник? Закралась мысль все же помириться с Деней и попросить надавить на кого надо, чтоб восстановили в должности и вернули в органы. Или попроситься устроиться к нему. Она что-то там рассказывал, а я думал, что вот вернется Денис, и я с ним все же поговорю. Гладил шелковистые волосы, вдыхал их аромат и хотелось весь мир послать к дьяволу.