Чужеземные тропы, незнакомые моря
Шрифт:
С 1858 года к западу от Великих озер начали селиться первые белые поселенцы, чаще всего ими опять-таки были скандинавы. В 1891 году швед по имени Олаф Оман купил землю близ Кенсингтона. Одним жарким августовским днем 1898 года он распахивал с сыном возвышенность, окруженную маршами и болотами. Выкорчевывая старую осину, он обнаружил странный камень, совершенно опутанный корнями дерева. Это был растрескавшийся обломок гранита размером приблизительно 80x40 сантиметров и весом 91 килограмм. Вынуть его стоило больших трудов, и рассерженный Оман уже отволок камень в яму, как вдруг сын заметил на граните полустертую, но еще хорошо различимую надпись. Олаф позвал своего соседа, тоже шведа, и они внимательно рассмотрели находку. Разве эти знаки не были похожи на надписи, которые иногда находили на надгробьях у них на родине, в Швеции? Да, это было похоже на руны. Руническая надпись здесь, в Миннесоте, в полутора тысячах
«(Нас) 8 готов (шведов) и 22 норвежца (участников) разведывательного плавания из Винланда на запад. Мы остановились у двух шхер в одном дне пути к северу от этого камня. Мы (ушли) на один день и ловили рыбу. Потом мы вернулись, нашли 10 (наших) людей окровавленными и мертвыми. Ave, virgo Maria
(Благоденствуй, дева Мария), избавь нас от зла!»
На узкой грани камня поместились всего три строки:
«10 человек из нашего отряда остались на озере, чтобы присматривать за нашими кораблями в 14 днях пути от этого острова. Год 1362-й».
И вновь разгорелся ученый спор. Холанд, уверенный в подлинности [130] находки, решил, если потребуется, посвятить всю свою жизнь разгадке кенсингтонского камня. Он показывал находку всем крупнейшим специалистам в Америке и Европе, и не только лингвистам, но и историкам, геологам и химикам, пока последний скептик не сказал: «Да, эта надпись сделана в XIV веке! Сделана норманнами!»
А в 1948 году объект столь многих проверок и споров, кенсингтонскии камень, как самый выдающийся документ ранней истории на американской земле, был передан в Национальный музей в Вашингтоне. Так через много лет после смерти Олафа было восстановлено его доброе имя.
130
По мнению советских (А. Я. Гуревич, М. Л. Коган) скандинавистов, кенсингтонская надпись — блестящая подделка.
Холалд пришел к выводу, что кенсингтонский камень был последним документом экспедиции Кнутсона, которая, как мы уже знаем, действительно состояла из шведов и норвежцев. Из них же состоял и маленький отряд; он, видимо, спасался от нападения индейцев на клочке земли, который тогда был еще островом посреди озера и только к концу XIX века соединился с берегом. Как и всегда в подобных случаях, когда норманны оказывались в беде, они оставили соплеменникам сведения о своей судьбе. Один из тридцати воинов высек на камне руны, а так как писал он при этом на древнеютландском диалекте, то Холанд сделал вывод, что автор был шведом. Этот факт исключает предположение, что рунический памятник дело рук гренландских норманнов, ведь все они были норвежцами.
После девятилетнего отсутствия сильно поредевший отряд Кнутсона возвращается в Швецию. Это случилось около 1362–1363 годов. Трудно предположить, что экспедиция столь долгое время оставалась в одной только Гренландии, где все можно было гораздо быстрее выяснить [131] . Сейчас уже можно считать доказанным, что с XI века норманны прочно освоились на Американском континенте, растворившись в среде индейских племен Канады.
Видимо, гренландцы из Вестербюгда остановились намного севернее, чем подозревала спасательная экспедиция. В середине XVII века возвращавшиеся из плавания в водах Северной Канады китобои рассказывали о странных «белых эскимосах», которые якобы жили в этих местах [132] . Прошло еще 300 лет, прежде чем исследователь В. Стефанссон отправился в район земли Виктории, чтобы проверить слухи о «белых туземцах». В этом совершенно забытом уголке земли он нашел людей, которые хотя и жили как эскимосы, но обнаруживали явные признаки северной европеоидной расы. Стефанссон записал в своем дневнике: «По лицу и строению тела они напоминают загорелых скандинавов».
131
Нам неизвестно из документов, вернулась ли из плавания «Трещотка», а если вернулась, то когда. «Отсутствие документов, — пишет
132
Впервые сведения о «белых эскимосах» сообщает в 1556 году английский капитан Николас Тюнс, встретивший их во время плавания к Баффиновой Земле.
Какова же была судьба гренландцев, которые остались в стране?
…В XIV веке связь Норвегии со своими северными колониями, особенно с гренландскими, практически прекратилась — торговые интересы страны целиком переместились на юг, — и лишь редкие заблудившиеся китобои становились гостями юго-западных гренландцев. К тому же целый ряд королевских указов запрещал капитанам судов приближаться к гренландскому берегу [133] .
В 1540 году корабль, шедший из Гамбурга в Исландию, сбился с курса и оказался вблизи гренландских берегов. Капитан провел судно по шхерам и фьордам, но нашел здесь только жалкие группы эскимосов. Команда сошла на берег и увидела дома и каменные стены; какие строили в Исландии. Около одного из домов лежал мертвец в одежде из сукна и тюленьих шкур. Рядом с ним — символ трагедии — лежал совершенно сточенный нож. Через год еще один капитан из Гамбурга приплыл в Гренландию. В поселках он уже не нашел ни души. Видимо, мертвец был последним гренландским викингом, похоронить которого было уже некому.
133
В 1294 году норвежский король Эйрик VI объявил королевской монополией торговлю с северными колониями; право плавания к берегам Гренландии было оставлено за королевским судном «Трещотка»; оно ходило к далеким северным берегам раз в год.
Прошли века. Арктические штормы и жгучие морозы разрушили некогда прочные поселения Эйрика Рыжего и его спутников. Лед и снег погребли последних свидетелей трагедии, которая разыгралась на самой границе вечной зимы. Только в 1921 году датское правительство послало в Гренландию экспедицию, перед которой поставило задачу окончательно разобраться в причинах гибели норманнов.
Необычайно теплое лето того года растопило ледяной покров, скрывавший древние поселения, что облегчило проведение исследовательских работ. При раскопках были найдены скелеты самых настоящих карликов. Тяжелые последствия недоедания, постоянные холода, браки между родственниками привели к тому, что высокие, крупные норманны через несколько поколений дегенерировали и из красавцев превратились в жалких уродов. Продолжающееся похолодание привело к полному вымиранию скота, а это был для поселенцев последний шанс выжить. Неспособные перенять образ жизни эскимосов, норманны медленно вымирали в ледяной тюрьме.
Так нам открылась одна из самых темных и драматических историй средневековых плаваний. Эта глава в истории мореплавания была написана отважными скандинавами. В поисках новых берегов, которые могли бы дать им новые земли, они пересекли море и проникли в центральные области Северной Америки. Но в первой половине нашего тысячелетия еще не созрели экономические условия для подобных вторжений в Новый Свет. Не хватало ни сил, ни средств, чтобы на новых землях могли существовать длительные поселения. Поэтому гренландские норманны были обречены на гибель, от которой они спаслись, лишь смешавшись с местным населением и приняв его язык, обычаи и образ жизни.
Покинем норманнов и обратим внимание на события, которые происходили примерно в одно и то же время в другой половине земного шара. В средние века они вызвали такой же интерес, какой в наши дни вызвало бы сообщение о полете к далеким планетам. И вновь не географические, а деловые интересы заставляют жителей некоторых торговых городов Средиземного моря устремляться в заманчивую неизвестность. Но впервые в истории торговые соображения выступают под личиной религиозной необходимости.
Крестовые походы расширили кругозор Западной Европы, но не смогли подорвать монополию арабов в морской торговле на Ближнем Востоке. Между тем большие средиземноморские города Венеция и Генуя стали невероятно богатыми и могущественными по тем временам. «Королева Адрии» — республика Венеция — имела торговые миссии не только на адриатическом побережье, но и в Египте, Малой Азии, в Крыму. Венецианские фактории были и в Синоде и в Трапезунде на Черном море, где сходились караванные дороги Центральной Азии, Сибири, Индии. Но эту торговлю по-прежнему контролировал мусульманский мир, заслоном стоявший на пути европейцев к азиатским рынкам.