Чужие ветры. Копье черного принца
Шрифт:
Человек, сидевший рядом, приехал сюда как следственный работник, по служебному долгу.
Где бы ни находился следователь, как бы внимательно, мягко, вежливо, тактично ни вел он себя, его отъезд всегда вызывает облегчение у тех, к кому он приехал. Такова горькая особенность этой профессии.
Но на этот раз никакого облегчения не было. Алине смутно хотелось, чтобы майор прожил в школе еще несколько дней.
Зачем?
Этого она не знала.
Если бы кто-нибудь попросил Алину объяснить ее теперешнее состояние, она не смогла бы этого сделать. То, что она чувствовала, еще нельзя
— Ну, что же вы мне скажете на прощание? — отодвигаясь от Андрея и глядя ему прямо в лицо, неожиданно серьезно спросила Алина.
Андрей чувствовал, что он мог бы сказать очень многое. Но он не решился.
— К сожалению, есть только официальное сообщение, — проговорил Андрей. — Я арестовал Витольда Белевича и его невесту.
Алина испуганно подняла брови.
— Как! При чем тут Илга?.. Она моя подруга. Вы ошибаетесь!
— Она присутствовала при убийстве Эгле.
— Не может быть!
— Это доказано… Она не отрицает и сама.
— Какой ужас! — Алина закрыла лицо рукой. — Значит, это убийство не случайное?
— Не будем говорить об убийстве, — сказал Андрей. Он призвал на помощь всю свою решительность и медленно проговорил:
— Мне бы очень хотелось увидеться с вами еще раз.
Алина опустила голову. Протянула Андрею маленькую руку.
— Прощайте!.. Я должна пережить все то, что вы мне только что сообщили…
Андрей встал. Пожал протянутую руку.
— Прощайте!
Уже в городе он вспомнил, что забыл у Алины свой фронтовой портсигар.
На трех допросах Белевич упорно отрицал, что он умышленно убил человека, да еще такого, который был каким-то шпионом.
— Я убил своего друга, механика Эгле, убил случайно, и больше ничего не знаю.
Андрей посоветовался с полковником Зутисом.
— Берегите козыри и выкладывайте их лишь в самый подходящий психологический момент, — рекомендовал полковник. Козырей было три: письмо от жены настоящего Эгле, признание Илги и самый главный — неотправленная шифровка.
Когда Андрей прочитал Белевичу оба письма жены Эгле и рассказал о том, при каких обстоятельствах они были получены, Белевич равнодушно пожал плечами:
— Что мне за дело до какой-то бабы, которая даже не помнит в лицо всех своих мужей!.. Я убил своего друга Эгле, убил случайно, и знать ничего не знаю.
Пришлось выложить на стол второй козырь. О том, что Илга Малыня арестована, Витольд мог только догадываться. Поэтому он побледнел, когда на очередном допросе увидел свою невесту.
— Придется сознаваться, гражданин Белевич, — сказал Андрей. — Илга Малыня показывает против вас.
Витольд метнул быстрый взгляд на невесту. Та молча опустила голову.
— Илга!.. — вспыхнул было Витольд, но тут же сдержался. Больше он ничего не сказал, а посмотрев на Андрея, взглядом попросил удалить невесту из комнаты. Илгу увели. Витольд сел на стул поглубже, опустил усталое лицо и, похрустывая суставами пальцев, — противная привычка, которую Андрей терпеть не мог, — принялся рассказывать вполголоса:
— Да, я убил Эгле умышленно… Дальше терпеть было нельзя… Или я, или он… Илга
Андрей с трудом дослушал до конца то, что говорил Белевич. Спасла профессиональная выдержка. Временами мучительно хотелось плюнуть в лицо Белевичу, не ударить его, а именно плюнуть. Иным способом не выразишь презрения, которое вызывал этот человек. «Ведь если свести их с Илгой, он действительно будет говорить ей в лицо всякую грязь, гнусную ложь, на которую способен только загнанный в угол трус».
— Предположим, Белевич, что я вам верю, — сухо сказал Андрей. — Но кем же был Эгле в действительности?
— Этого я не знаю, — решительно сказал Белевич. — Вы говорите, что он был шпионом? Возможно! Не спорю! Даже больше — я верю, что он был шпионом, от такого мерзавца именно этого только и можно было ожидать!
— Значит, вы не знали его настоящего имени?
— Клянусь честью, нет!
— Клянетесь честью?
— Да!
— Ну что ж, — спокойно заметил Андрей, из-под опущенных век незаметно наблюдая за арестованным. — Итак, мы запишем в протокол, что вы убили гражданина Эгле из ревности… За такое убийство вам обеспечено двадцать пять лет…
— Почему мне? Почему не ей? — встрепенулся счетовод. Андрей брезгливо отмахнулся.
— Не волнуйтесь, она тоже получит свое… Но дело не в этом! Дело в другом! Вот если б оказалось, что вы убили иностранного шпиона, который приехал вас шантажировать, — все выглядело бы совершенно иначе… Ну, что же вы молчите?
Витольд сидел, обхватив голову руками, и думал. Однажды в детстве он видел, как на тарелку вагонного буфера села пестрая бабочка. Поезд тронулся, буферные тарелки стукнулись одна о другую, и от бабочки осталось только мокрое пятнышко. «Вот так и я сейчас между двумя буферами, как бабочка… Не признаюсь — двадцать пять лет, а признаюсь…» Голова начала дрожать, зубы стучали, как в лихорадке. Страшно!
— Я в последний раз обращаюсь к вам, Белевич! Если вы так упорствуете, значит вы тоже — шпион?
— Нет, нет! — внезапно горячо запротестовал Белевич и замахал руками, как бы отталкивая невидимого противника. — Я — честный… Я хотел быть честным… Я все скажу! Пишите!.. Да, убитый Эгле — вовсе не Эгле! Он — Бруно Струпс!.. Мы познакомились в Любеке, в лагере для перемещенных лиц… Когда все успокоилось, я захотел вернуться на родину… Бруно был командором «группы Ост»… Обращаться к советским властям можно было только через него… Он сказал, что прежде чем вернуться домой, надо записаться в «Союз балтийских патриотов»… Я записался… Оформлял запись неизвестный мне человек в штатском… Он говорил по-английски, Бруно переводил… Когда я поставил свою подпись на какой-то бумаге, Бруно засмеялся и сказал, что с этих пор меня будут звать «Барсуком» и что это — очень подходящее для меня название… Но Бруно всегда любил грубые шутки… Мне тогда это показалось нелепостью, чем-то несерьезным… Потом они мне дали задание.