Чужой земли мы не хотим ни пяди! Мог ли Сталин предотвратить Вторую мировую войну?

Павлов Леонид

15 апреля Сидс вновь заявил Литвинову о том, что в политике английского правительства произошли решительные и бесповоротные изменения, и рассказал о затруднениях, которые встречаются со стороны некоторых держав. Затем, сославшись на вчерашний разговор Галифакса с Майским Сидс огласил вопрос, с которым Англия обращается к Советскому правительству: «Согласно ли оно сделать публичное заявление (повторяя, может быть, недавнее заявление Сталина о поддержке Советским Союзом народов – жертв агрессии, и, ссылаясь на недавние заявления правительств Англии и Франции), что в случае агрессии против какого-либо европейского соседа Советского Союза, который оказал бы сопротивление,

можно будет рассчитывать на советскую помощь, если она будет желательна, каковая помощь будет оказана путем, который будет найден наиболее удобным».

По мнению Сидса, наибольшая опасность грозит Румынии, а вовсе не Польше, поскольку Гитлер, безусловно, стремится захватить румынскую нефть. Кроме того, Англия, вероятно, предоставит гарантию безопасности еще и Турции. Литвинов сказал, что не находит в новом предложении ответа на поставленный Галифаксу вопрос о том, как Англия представляет себе во-первых, свою собственную помощь, и, во-вторых, помощь со стороны Советского Союза. Далее Литвинов в очередной раз вставил Сидсу острую шпильку, упрекнув его в том, что Англия, по всей видимости, предпочитает общие принципиальные декларации более точным обязательствам о заранее согласованных формах помощи²⁵⁷.

Ленинский тезис о неизбежности войны между первой в мире республикой победившего пролетариата и капиталистическим окружением, Сталинский тезис о том, что, чем дальше СССР продвигается к социализму, тем острее разворачивается классовая борьба, не могли не сказаться и на внешней политике. Так не бывает, чтобы в своей стране подозревать всех, а за ее пределами всем верить. Сталинская внешняя политика была логичным продолжением политики внутренней: Сталин не верил никому, со всех сторон ожидал подвоха, стремился всех перехитрить и всех обмануть.

15 апреля Молотов направил телеграмму поверенной в делах СССР в Турции О.И. Никитниковой. Столь высокий ранг адресанта телеграммы лишь подчеркивает ее особую важность. Глава Советского правительства поручал Никитниковой сделать от его имени лично президенту Турции Мустафе Исмету Инёню следующее заявление: «Мы думаем, что в связи со складывающейся новой ситуацией в районах Балкан и Черного моря было бы целесообразно устроить взаимную консультацию представителей Турции и Советского Союза и наметить возможные меры защиты от агрессии. Если турецкое правительство также находит целесообразной эту акцию, следовало бы установить место и срок встречи представителей. Мы со своей стороны предложили бы Тбилиси или Батуми»²⁵⁸.

Сталин и Молотов, узнав о том, что Англия и Франция намерены взять Турцию под свое крыло, переполошились не на шутку: Турция, хотя и делала вполне дружеские жесты, но особых теплых чувств к Советской России не питала из-за постоянного и настойчивого стремления большевиков прочно обосноваться на Средиземном море и в проливах Босфор и Дарданеллы. Советский Союз хотел обеспечить беспрепятственный выход военных кораблей из Черного моря в Средиземное, а потом и в Атлантику. Приняв английские гарантии, Турция могла окончательно и бесповоротно перейти под английское влияние. Тогда о проливах можно было надолго, если не всегда, забыть. Чтобы помешать заключению англо-турецкого соглашения, Сталин срочно командировал Потемкина в Анкару.

В этот же день Бонне вызвал к себе Сурица и ознакомил его с английским меморандумом о вчерашней беседе Галифакса с Майским. В изложении Бонне эта беседа началась с формального заявления, Майского о том, что Правительство СССР согласно участвовать в оказании помощи Румынии (Судя по записи беседы Майского с Галифаксом,

состоявшейся 11 апреля, полпред ничего подобного не говорил. Либо в тексте, переданном Майским, было указание на согласие Москвы взять на себя такие обязательства, но это не попало в публикацию, либо Бонне выдал желаемое за действительное, либо желаемое за действительное выдал Галифакс²⁵⁹).

Приняв это сообщение с большим удовлетворением, – к которому, присоединится и Франция, – добавил Бонне, Галифакс изложил предложение об односторонней декларации Кремля, которое было оглашено Литвинову Сидсом в этот же день. По словам Бонне, английское предложение стало для него неожиданностью, однако он считает его крайне интересным и от имени своего правительства выражает поддержку предложению Англии. В связи с тем, что Лондон просил их мирную инициативу поддержать, Бонне обещал немедленно отправить Пайяру в Москву соответствующее распоряжение. Бонне заявил, что он не отзывает своего вчерашнего предложения, однако считает, что декларация, с которой выступили англичане, охватывает более широкий круг взаимных интересов²⁶⁰.

15 апреля Литвинов направил Сталину две секретные записки. В первой, копия которой предназначалась Молотову, он писал, что Чемберлен и Галифакс каждые несколько дней публично говорят о взаимоотношениях с СССР, о тесном сотрудничестве, контакте и т. п., и Советскому правительству вряд ли удобно отмалчиваться и этим как бы подтвердить правильность замечаний англичан по адресу Советского Союза. Газетных статей теперь уже недостаточно, и Правительству СССР надо ответить, по крайней мере, каким-либо интервью. Литвинов посылал Сталину проект такого интервью.

В связи с неправильным толкованием заграничной печатью позиции Советского Союза, ее странными гаданиями о том, готов ли СССР к сотрудничеству с другими государствами в защите мира или же он «самоизолировался», ТАСС обратился за разъяснениями к товарищу Литвинову, ответ которого на поставленные ему представителем ТАСС вопросы сводится к следующему:

Развертывающиеся перед нами грозные события, имеющие своей тенденцией уничтожение независимого существования малых, средних и даже некоторых больших государств Европы и передел колоний, для Советского правительства не являются сюрпризом и поэтому не застали его врасплох. Мы всегда считали задачей государственных деятелей заранее устанавливать наиболее вероятный ход событий, чтобы вовремя принять необходимые меры, а не догонять события впопыхах и импровизировать решения на ходу или на бегу.

Мы в течение пяти лет не переставали указывать другим миролюбивым государствам на тот размах, который неизбежно примет провозглашенная, возведенная в доблесть и фактически начатая некоторыми государствами агрессия, если не противопоставить ей заблаговременно организованной силы мира. В частности, сейчас же после оккупации Австрии Германией мы указывали, что следующей жертвой агрессии окажется Чехословакия, и предложили Англии и Франции созыв конференции для выработки мер противодействия. Мы и в дальнейшем предлагали совместное изучение и обсуждение миролюбивыми странами стоящих перед ними общих задач, и при каждом новом случае агрессии мы предлагали и конкретные меры борьбы с нею. Само собой разумеется, что, предлагая международное сотрудничество, Советский Союз не исключал себя из него, хотя и был убежден в том, что агрессия будет направлена в первую очередь против участников Версальского, Сен-Жерменского и других мирных договоров, к которым Советский Союз отношения не имел. (То есть, ни в 20-х., ни в 30-х годах в Кремле не ожидали и не опасались иностранной агрессии. – Л.П.).