Чья-то любимая
Шрифт:
Анна села на стул Эйба, а я из-за этого оказался прямо рядом с Пейдж. Если уж собираешься плевать на все правила, то и плюй, решил я. Пейдж на секунду прекратила треп с Престоном, ненароком бросила беглый взгляд на меня и захихикала. Хихикала она как-то сипло и очень заразительно. Вне сомнения, весь день до самого вечера она курила травку со своими друзьями, а теперь не проявляла ни малейшего стеснения, что сидит зажатая между мужем и любовником.
– Я не знала, что вы здесь, – сказала она. – Вы великолепно смотритесь в этом смокинге. Прямо как
– О, боже! Да у тебя в Филадельфии сорок два дяди, – произнес Престон, пожимая мне руку. Вероятно, он предположил, что откуда-то меня знает, а я не стал его разубеждать.
– О, дядюшка Фарджеон! – сказала Пейдж. Джилл быстро повернулась и приняла к сведению, что я нахожусь близко от Пейдж. На Джилл по-прежнему снизу вверх взирал Оуэн Дарсон. Лицо его излучало волны томления, как тепловые волны от электронагревателя. Было даже как-то неловко находиться рядом с человеком, которому так хотелось, чтобы его признали. Но Джилл никакой неловкости не проявляла. Анна, которая, по-видимому, никогда ничего про Оуэна не слыхала, попросила его подвинуть ей стул.
– Спасибо, мисс Лайл, – сказал Оуэн.
Он принес стул. Бо Бриммер с раздражением огляделся, почувствовав, что в его ауру вторгся кто-то посторонний. На Оуэна он не обратил никакого внимания, но протянул свою маленькую руку мне.
– Привет, я – Джо Перси, – сказал я. Я решил, что мне не стоит притворяться, будто я какой-то там Сейкс Готта. Я мог бы провести кого угодно, но только не Бо.
– Он живет на Голливудских холмах, – сказала Анна, как будто бы это могло помочь установить мою личность.
Пейдж испускала, как бы это сказать, какие-то перезвоны. Престон не скрывал раздражения, испытывая неловкость за то, что его жена не может удержаться от марихуаны. Мой сапфир выглядел на Джилл так, словно она носила его всегда. Джилл одарила меня одним-единственным взглядом, как бы желая убедиться, что я не распался на кусочки, а потом решила строго соблюдать нейтралитет. Возможно, ее куда больше интересовал Оуэн, нежели мои неприятности, которые я сам навлек на себя. Она повернулась ко мне спиной и продолжила прерванный разговор.
– А, да, – сказал Бо, когда я назвал себя. – Вы написали сценарий к «Надежде Нейлсена». Милый фильм. А потом, не вы ли работали над сценарием к фильму «Долгий след поворота»?
– Точно, Маурин О'Салливан, – сказал я, как будто это могло что-нибудь значить.
Слева от меня находилась Лулу Дикки. Она была до странного молчалива. И даже всегда болтливый Джилли сейчас говорил очень мало. Лулу и Джилли оба сидели согнувшись, укрывшись скатертью. Мне вдруг пришло в голову, что под столом он ее щупает… Ни на одном другом столе скатертей не было и в помине. Я было решил, что хорошо бы уронить под стол зажигалку, чтобы подтвердить свои подозрения, но я не курил, и зажигалки у меня не было.
– Боже правый, нас облагодетельствовали – положили скатерть, – сказал я.
– Это я-я-я настоял, – сказал Бо.
– Мы ведь пьем шампанское, – сказал
Пейдж выпила остатки шампанского из бокала мужа и небрежно держала бокал в руке. Голова ее откинулась назад, а влажные мелкие зубки сверкали. Подошел официант и ловко наполнил бокал Пейдж.
– И мне, – вдруг произнесла Лулу, подавая свой бокал.
Так я никогда и не узнаю, насколько обоснованы были мои подозрения.
– Мне показалось, Свен на сегодняшнем вечере был очень мрачным, – добавила Лулу после глотка шампанского.
Вне сомнения, Джилл никакого интереса к Свену не проявляла, как и ни к кому из нас. Поэтому Свен подтащил свой стул на другую сторону, чтобы примкнуть к общему столу.
– Свен со мной и двух слов не сказал, – произнес Престон. – Не уверен, что я ему симпатичен. То есть мы ведь делаем их картину – надеюсь, я ему нравлюсь.
Он извинился и пошел в туалет. Не успел он отойти, как Пейдж начала мурлыкать у моей шеи, как котенок. Ни одна душа не обращала на нас ни малейшего внимания.
– Мне кажется, Свен действительно был очень мрачным, – повторила Лулу. Совершенно очевидно, ей очень хотелось обсудить эту тему.
Бо резко повернул к Лулу свое маленькое кроличье личико, но ни слова не произнес.
– Вы к нему несправедливы, – изрекла Лулу. – На самом деле его положение очень непрочно.
– Непрочность у Свена Бантинга почти такая же, как у бронзовой статуи Джона Сесиля Родза, – решительно сказал Бо. Когда-то он изучал Родза и знал, насколько непрочны были его статуи. Сейчас южный акцент у Бо исчез, как это иногда с ним случалось, и появился новый – более похожий на оксбридский (смесь оксфордского и кембриджского).
Небрежно, через плечо, нас всех окинул взглядом Джилли Легендре.
– Свена просто слегка отхлестали, – сказал он.
– Мне бы хотелось, чтобы она его удушила, – сказал Бо. – Придавила бы ему нос и задушила.
– О, вы все так безжалостны к Свену, – сказала Лулу. – Безжалостны, безжалостны, безжалостны!
Тем временем Пейдж дышала мне прямо в ухо.
– Ничего удивительного, что все всегда получается, – сказала она.
– О чем ты говоришь? – спросил я.
– Чтобы трахнуться с тобой, – сказала Пейдж. – Мне всегда хотелось трахнуться с моим дядюшкой Фарджеоном. Почему мы не уходим?
У меня было сильное желание ее одернуть. Мне не хватало эгоизма, чтобы вызвать сенсацию за таким столом, как этот. Только на самом деле все истинные эгоисты вокруг меня почему-то выглядели весьма унылыми. По-настоящему радовался один-единственный Оуэн Дарсон, да и то лишь исключительно благодаря Джилл. Складывалось такое впечатление, что Бо и Лулу, да и Джилли, оказались в ситуации, которая им была явно не по вкусу. Возможно, они все друг другу смертельно надоели. По-видимому энергия оставалась только у Бо, но снаружи это никак не проявлялось. Бо был глубоко погружен в свои мысли. Вдруг ему попалась на глаза итальянская закуска, и он, как дикий кролик, набросился на морковку.