Циферщик
Шрифт:
— Сядь на сраный стул! — взвизгнул убийца.
Оля, стремясь не накалять далее обстановку, послушно села, поставив поваленный стул, не спуская при этом глаз с маньяка.
— Села.
— Закрой глаза.
— Зачем?
— Просто закрой свои глаза, если хочешь жить! Сиди тихо и не дёргайся.
Оля закрыла глаза. Чувство беспомощности и неопределённости стучало в мозгу, отдавая в сердце, которое билось всё сильнее. Концентрируясь на спасительной мысли о грядущем освобождении, Оля старалась переместить свой дух за пределы тела, забыть обо всём и лишь ждать развязки.
Послышались приближающиеся шаги, воздух принёс резкий запах пота тюремщика. Он остановился
— Вот, молодец. Сейчас я свяжу тебя, и мы пойдём прогуляемся. Обещаю, ты встретишься со своими… родными.
Грубые, неаккуратные и нетвёрдые руки взялись за неё, начали обматывать верёвками и скотчем её руки и ноги. В конце, скотч лёг поверх её губ, плотно смыкая их.
Тяжёлое, сопящее дыхание преступника сопровождало весь процесс. Вскоре Ольга почувствовала, что не может пошевелиться. В мыслях почему-то возник яркий солнечный день. Чей-то знакомый смех, пение птиц, лёгкий тёплый ветерок, дующий прямо в Олино лицо. Знакомые, радостные лица с улыбкой разглядывали её. Всё стало похоже на чудесные грёзы, в которые хотелось полностью погрузиться. Воспоминания обволакивали девушку, наполняли её, заставляя губы растянуться в беззаботной, непринуждённой, искренней улыбке, что была так чужда её окружению.
Циферщик громко сопел за её спиной. Искорка надежды всё сильнее разогревалась в сердце Оли. Боясь пошевелиться, она ждала, что будет дальше.
— Ну вот и всё, теперь…
Окончание фразы Ольга не услышала. Верёвка оказалась на её горле, начав с дьявольской силой затягиваться. Изо всех сил сопротивляясь, с исступлением выгибаясь всем телом, в надежде высвободиться из петли, Оля в конце концов упала со стула на колени, тщетно продолжая попытки вырваться. Вместо верёвки в её горло вцепились крепкие длинные пальцы. Взгляд девушки судорожно бросался с одного угла гаража на другой. Воздуха не хватало, а электрическая лампочка светила всё злее. Мерзостное дыхание нечищеных зубов и какой-то гнили, сопровождаемое старательным пыхтением, раздавалось совсем рядом. Этот гнилостный запах, казалось, окутывал весь мир вокруг. Оле хотелось лишь перестать его чувствовать. Боль, агония удушения и её отчаянные, судорожные взбрыкивания, неуклонным столпом близящейся смерти прорезали рассудок. В глазах стремительно темнело. Всё сложнее было находиться в сознании. Всё сильнее сдавливались пальцы на шее. Судорожно хотелось глотнуть желанного воздуха, но это желание становилось всё более невозможным.
Воспоминания раннего детства — светлые, яркие и желанные — выходили на первый план, затмевая собой всё вокруг. «Я умираю» — вспышкой молнии пронеслись слова в её затухающем рассудке. Слова, наполненные лишь утвердительной, безальтернативной констатацией неизбежного. Перед глазами Ольги, будто из позабытого кошмара, всплыло лицо убийцы. Безумный взгляд покрытого веснушками лица с глазами, закатывающимися от напряжения, с уродливо вздутыми венами на его шее.
«Нет! Я не хочу видеть это лицо последним в своей жизни!»
Усилием воли девушка перевела взгляд на такой ослепляющий сейчас, яркий свет лампы. Оле этот свет резал глаза, заполняя их светом, заставляя веки сомкнуться. Её сознание угасало. Она поняла, что её векам больше никогда не открыться.
Другой, — летний, тёплый свет вышел на первый план. Звуки того лета, будто из другой жизни, перенесли её в лучший мир. Там она видела преданные, влюблённые лица Вити и Андрея. Там уже не было забот, не было тревог, не было опасности. Там она могла быть самой собой. Мир, в котором ей хотелось бы коротать вечность, с теми милыми людьми, ради которых она жила последние годы.
Глаза Ольги потеряли искру жизни.
Маньяк
Убийца выдохнул. Тяжело дыша опустился на холодный бетонный пол, растворяясь в своих ощущениях.
Движимые анатомическими силами, мёртвые веки Ольги слегка приоткрылись, напоследок окинув мир своим отрешённым, трупным взглядом. Этим глазам уже не суждено было вновь увидеть солнечный свет.
10
Дыхание зимы окутало город, нагрянув, как это обычно и бывает, когда его никто не ждал. Вечер наполнился пронзающей прохладой. Холодный северный ветер безжалостно бил в лицо. Понемногу, робко, будто стесняясь своей поспешности, плавно опускались первые снежинки. Поспешно таяли, не успевая прикоснуться к земле, словно притворяясь очередным осенним дождём. Но их количество всё росло, и вскоре первый снег заполонил собой воздух, облепил белыми следами землю, дома, деревья, фонарные столбы, пустынные лавочки, машины и людей.
Ярко, несмотря на обширное городское освещение, сияла на небе полная луна. Редкие, безразличные, холодные и далёкие звёзды составляли ей компанию. Горожане спешили по своим делам, редко поглядывая на небо. Замкнутые в камере своих жизней они встречали очередную зиму. Кто-то просто и искренне радовался первому снегу; кто-то думал о том, что скоро нужно будет тратиться на зимнюю резину, вытаскивать из шкафов тёплые вещи, платить ещё больше денег за отопление; кто-то не хотел новой затяжной зимы, неумолимо сковывающей, казалось, всю их жизнь; а большинству было абсолютно всё равно на эту смену времён года. Время шло своим чередом, безжалостно сжигая прошлое, торопилось прийти к будущему. Стоило ли об этом задумываться? Конечно же, — нет. Лучше и дальше заниматься своим делом, жить своей жизнью. А лето или зима вокруг — не играет ни малейшей роли.
Первый снег в этом году выпал на вечер пятницы. Для многих рабочие деньки брали паузу, позволяя отдохнуть, взять передышку на выходные. Или, что вернее, создать видимость отдыха. Вечер в центре города, где изобиловали места, готовые дать людям возможность с лёгкостью расстаться с заработанными деньгами, положив начало своему отдыху. И плевать, если это развлечение аукнется на следующий день.
На улицах царило оживление. Весёлые компании со смехом и громкими разговорами сновали в поисках развлечений. У дверей заведений прохлаждались небольшие группки, вышедшие покурить и громко что-то обсуждавшие. Казалось, со всех сторон доносилась приглушенная музыка. Вдалеке, едва слышно, выла сирена. Этот звук заставлял думать, что не всем сегодня весело. Но кто вообще обращал внимание на эту сирену и задумывался, ради кого она сейчас разносится?
Андрей, подняв лицо вверх, под бодрящее прикосновение моментально таявших на коже снежинок, курил и разглядывал ночное небо. Он с детства любил первый снег. Ровно, как и первый дождь. Эти безразличные ко всему природные явления пробуждали надежду, источали особый, неповторимый запах, заставляющий лишний раз убедиться, что всё в жизни рано или поздно проходит. Щелчком отправив сигарету в мусорный бак и про себя порадовавшись меткому попаданию, он оглянулся на вход в небольшой, неприметный бар с выцветшей вывеской, деревянные буквы которой складывались в название: «Jordy».